Бочаров Дмитрий Александрович, кандидат юридических наук, доцент, Академия таможенной службы Украины, г. Днепропетровск

О ПРАВОВЫХ ПОЗИЦИЯХ «МАЛЕНЬКИХ ЛЮДЕЙ»

– Давай показания, – сказал Король, – и не нервничай, а не то я велю тебя сейчас же казнить.
Это не очень-то подбодрило Болванщика: он затоптался на месте, испуганно поглядывая на Королеву, и в смятении откусил вместо бутерброда кусок чашки.
– Давай свои показания, – повторил Король гневно, – а не то я велю тебя казнить. Мне все равно, нервничаешь ты или нет!
– Я человек маленький, – произнес Болванщик дрожащим голосом, – и не успел я напиться чаю… прошла всего неделя, как я начал… хлеба с маслом у меня почти не осталось, а я все думал про филина над нами, который, как поднос над небесами…
– Болван ты круглый, вот ты кто, – раздраженно прервал его Король. – Можешь быть свободен...
– И отрубите ему там на улице голову, – прибавила Королева, повернувшись к одному из служителей.
Л. Кэрролл. Алиса в Стране Чудес

Вопрос о значении правовых позиций «маленьких людей» лишь на первый взгляд относится к числу «маленьких» (читай: незначительных) вопросов юридической науки. Существование в России суда присяжных (а значит, и коллегии присяжных, состоящей из среднестатистических граждан), дороговизна юридических услуг (и как следствие – весьма частое самостоятельное представление гражданами своих интересов в судах) и вынужденная необходимость лично взаимодействовать с тьмой разнообразных администраций и администраторов (от связанных с реализацией права на труд, образование и здравоохранение – до налоговых и пенсионных) свидетельствует о безусловной значимости проблемы исследования данного феномена. К сожалению, как в России, так и в Украине данному вопросу уделяется недостаточно внимания, а если быть точным – не уделяется вообще. Необходимость самостоятельного исследования специфики «обыденных» правовых позиций была в свое время вполне оправданно отмечена А. Гриневой, но дальше этого дело пока не пошло.
Классифицируя правовые позиции по признаку «реализуемости», В. Степанков подразделяет их на «реальные» (реализуемые) и «нереальные» (нереализуемые). К числу последних он относит абстрактные (исключительно умозрительные, отвлеченные от реальных социальных практик; могут быть реализованы при условии адекватного толкования), ложные (каковые могут «существенно затруднить субъекту достижение его целей, поэтому для их реализации потребуются дополнительные ресурсы – материальные, интеллектуальные и пр.) и устаревшие (которые, по мнению В. Степанкова, не только вредны, но и полезны; впрочем, не вполне понятно, как эти качества соотносятся с реализуемостью позиций).
Думается, что «реализуемость» и «нереализуемость» правовых позиций определяются отнюдь не их «абстрактностью», «ложностью» или «своевременностью». Определяющим фактором «действенности» правовой позиции, как отмечает А. Гринева, является субъект, формулирующий свою правовую позицию. Именно это «основание позволяет судить о том, чья это позиция, о ее юридической обязательности, месте в иерархии и др.; остальные критерии (официальность и неофициальность), а также характер изложения позиционной воли являются факультативными». Проще говоря, позиции «больших людей» имеют больше шансов на реализацию, значительно меньше шансов быть реализованными у позиций людей «маленьких». Естественно, «больших» и «маленьких» не в буквальном понимании – скорее, «толстых» и «тонких» в чеховском смысле, с оглядкой на объем властных полномочий, средств, связей и т.п. О «людях» тут говорится тоже фигурально: субъектами реализации правовых позиций могут быть как физические, так и юридические лица.
Показательными в этом смысле в Украине стали судебные процессы над Ю. Луценко и Ю. Тимошенко. И хотя до недавних пор их вряд ли можно было считать «маленькими людьми», со сменой власти их статус изменился, и новые «большие» люди в страусовых туфлях не устают всеми возможными способами напоминать им об этом. В том числе, демонстрируя их новый статус в плане реализуемости правовых позиций.
Судья в деле Тимошенко, ныне именуемый не иначе как «Гарри Поттер украинского правосудия», вопреки закону сохранения массы и энергии умудрившийся из ничего (в плане доказательственной базы обвинения) сотворить нечто (семь лет реального лишения свободы), а также произвести немало других впечатляющих «юридических» фокусов (например, удалить обвиняемую из зала суда и заслушать обвинительное заключение в ее отсутствии, или ничтоже сумняшеся лишить обвиняемую последнего слова), в силу действующей в отношении судей презумпции знания закона и занимаемого в судебной системе положения не может быть обвинен в юридической безграмотности, равно как и в «неофициальности» реализуемых им позиций. Тем не менее, отдельные успешно реализованные (решение Р. Киреева было оставлено в силе апелляционной инстанцией) им в этом деле «правовые» позиции и контрпозиции вряд ли могут быть признаны адекватными (в терминологии В. Степанкова; контрпозиции, в его понимании, это позиции, реализуемые «в ответ» на реализацию позиций оппонентов).
Так, например, в соответствии с теоретическими наработками В. Степанкова и Уголовно-процессуальным кодексом Украины правовые позиции подсудимых и защиты могут быть выражены вербально (устно), текстуально (письменно) и визуально-поведенчески (путем демонстративных действий). В сугубо процессуальном плане позиции могут быть выражены в заявлениях, ходатайствах и вопросах; показаниях, пояснениях и ответах на вопросы; выступлении в прениях, отказе принимать участие в коммуникации. Посмотрим, каким образом пытались реализовать свои правовые позиции в «процессе Тимошенко» подсудимая и представители защиты, и каковы были результаты этих попыток.
Во время судебного следствия (т.е. до перехода к прениям) защитой было заявлено около сотни разноплановых ходатайств, судом же были удовлетворены лишь около пяти из них, и те — частично (по данным адвоката А. Плахотнюка). Причем, отказывая в удовлетворении ходатайств, суд, как правило, достаточным образом не обосновывал своего отказа. Это касается не только демонстративных ходатайств «о прекращении производства по делу в связи с отсутствием события преступления», но и мотивированных ходатайств об обеспечении и приобщении доказательств.
В частности, Ю. Тимошенко настаивала на истребовании у НАК «Нафтогаз Украины» контрактов на поставку технического газа ее дочерней компании «Укртрансгаз» за 2008 и 2009 годы. «Убытки, нанесенные «Нафтогазу», согласно экспертизам, которые содержатся в обвинительном заключении, рассчитаны не на основании бухгалтерской документации, а на основании средней цены на газ в 2009 году»,— отметила экс-премьер. Она также попросила истребовать у НАК «Нафтогаз Украины» официальный аудит финансовой деятельности компании за 2009 год, который проводила компания Ernst & Young. По мнению адвокатов Юлии Тимошенко, именно эти документы доказывают отсутствие события преступления и невиновность их подзащитной. Суд отказал в удовлетворении ходатайства. Вместе с тем, судом было удовлетворено ходатайство обвинения о приобщении записей Ю. Тимошенко в ее микроблоге в Twitter, в которых она, по мнению обвинения, позволила себе некорректные высказывания в адрес суда.
В порядке судебного следствия по делу судом были допрошены более 30 свидетелей обвинения. Защита заявила такое же количество свидетелей, которые могли давать показания в интересах Тимошенко. Однако суд разрешил допросить только двух свидетелей защиты. Такая позиция суда, мягко говоря, мало согласуется с принципом favor defensionis, свойственным цивилизованному судопроизводству.
Кроме того, удалением упомянутым судьей обвиняемой вопреки ее желанию (sic! – позиция.) из судебного заседания во время оглашения обвинительного заключения было безусловно нарушено право преданного суду лица знать, в чем оно обвиняется.
Отказ в предоставлении обвиняемой времени для подготовки к «последнему слову» и незамедлительное удаление судьи в совещательную комнату не могут быть расценены иначе как лишение подсудимой права последнего слова, вопреки ее желанию (sic! – позиция.) этим правом воспользоваться.
А отказ в допуске к участию в деле в качестве защитников иностранных специалистов-правоведов (представляющих американскую юридическую фирму Covington & Burling LLP и аудиторскую компанию BDO), о чем ходатайствовала Ю. Тимошенко (sic! – позиция.), может быть расценен как ограничение права подсудимого на надлежащую защиту.
Этот вывод не покажется безосновательным, если учесть позицию квалификационно-дисциплинарной комиссии адвокатуры Киевской области в отношении представления судьи Печерского районного суда Киева Р. Киреева «о невыполнении адвокатом Н. Титаренко (одним из адвокатов Ю. Тимошенко) его обязанностей в полном объеме и нарушении правил адвокатской этики». Квалификационно-дисциплинарная комиссия адвокатуры Киевской области сочла необходимым вынести адвокату Н. Титаренко предупреждение за нарушение правил адвокатской этики. Примечательно, что квалификационно-дисциплинарная комиссия применила к адвокату Н. Титаренко дисциплинарное взыскание по совершенно иным основаниям, нежели заявленные в представлении судьи Р. Киреева. Видимо, осознавая абсурдность заявленных в представлении претензий (предоставление на низком уровне адвокатских услуг), «комиссия проанализировала протоколы судебных заседаний по «газовому делу» и установила, в частности, что Н. Титаренко вопреки ст. 53 Правил адвокатской этики в заявлении об отводе судьи Р. Киреева строил свою аргументацию на основании заведомо ложных сведений и сознательно неправомерной правовой оценки фактов». То есть, проявила инициативу в поиске оснований для привлечения к ответственности неугодного судье адвоката.
Ассоциацией юристов Украины в связи с этим была выражена обеспокоенность тем, что «действия суда могут стать негативным прецедентом по формированию механизма воздействия на адвоката со стороны заинтересованных в этом органов, сведут на нет принцип независимости адвоката и подорвут доверие к адвокатуре в Украине».
Кроме того, в процессе слушания дела судья Р. Киреев принял решение об отстранении другого адвоката подсудимой, С. Власенко, от защиты по делу Ю. Тимошенко. Такое решение судья принял «в связи с систематическим нарушением адвокатом установленного порядка ведения судебного заседания».
Судья также обратился в Комитет Верховной Рады по вопросам регламента и депутатской этики по поводу систематического нарушения С. Власенко норм морали, установленного порядка судебного разбирательства и неуважения к суду, а также рекомендовал Высшей квалификационной комиссии адвокатуры при Кабинете министров Украины рассмотреть вопрос о лишении С. Власенко лицензии на адвокатскую деятельность.
Уже после оглашения приговора Ю. Тимошенко, судья Р. Киреев посчитал необходимым «обратить внимание Киевской городской дисциплинарной комиссии адвокатуры на ненадлежащее выполнение адвокатом Н. Сирым обязанностей защитника, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством Украины и законом Украины «Об адвокатуре» и предпринять необходимые меры реагирования с целью предотвращения (повторения) таких нарушений». При этом г-н Киреев обосновал свое представление тем, что, по его мнению, адвокат систематически пытался затянуть рассмотрение дела экс-премьера. По мнению же адвоката, его действия были вполне законными, осуществлялись в порядке выполнения профессиональных обязанностей и были направлены на обеспечение права подсудимой и представителей защиты на разумный срок для ознакомления с материалами дела.
Как говорится, «всем сестрам – по серьгам». Г-н Киреев не оставил без своего «отеческого» внимания практически ни одного из адвокатов Тимошенко.
Таким образом, «формирование механизма воздействия на адвоката со стороны заинтересованных в этом органов, сведение на нет принципа независимости адвоката и подрыв доверия к адвокатуре в Украине» – факт состоявшийся.
Особый смысл указанные действия судьи Печерского районного суда Киева Р. Киреева приобретают в контексте ч. 3 ст. 10 Закона Украины «Об адвокатуре», где речь идет о том, что в отношении правовой позиции адвоката по делу не может быть внесено представление органом дознания, следователем, прокурором, а также вынесено частное определение судом.
Пытаясь объяснить низкую реализуемость правовых позиций «маленьких людей», специалисты от юриспруденции зачастую характеризуют их как юридически неграмотные, в правовом смысле «неадекватные».
В частности, на заявление допущенной к участию в процессе в качестве защитника дочери Тимошенко о ненадлежащим выполнении судьей своих обязанностей, Р. Киреев отреагировал вопросом о наличии у нее юридического образования, подразумевая юридическую неграмотность выраженной в ее заявлении позиции (действительно, Е. Тимошенко (Карр) не юрист по образованию).
«Безусловно, – пишет А. Гринева, – субъектами… правовых позиций могут быть граждане, не имеющие юридической подготовки. Речь идет об обыденной правовой позиции, которая, как очевидно, неофициальная, а уровень ее может быть разный».
Думается, что значение «юридической безграмотности» в качестве основания нереализуемости правовых позиций «маленьких людей» сильно преувеличено; способность же «юридически неграмотных» граждан сформировать адекватную правовую позицию многократно доказана в суде присяжных (о чем, к чести А. Гриневой, она сама упоминает).
Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос об обязанности подсудимого стоять, общаясь с судом.
Как известно, одним из факторов эскалации конфликта в плоскости «Киреев-Тимошенко» явилось категорическое нежелание подсудимой вставать, обращаясь к суду, а также использовать в обращении предписанную законом формулу «Ваша честь». Подсудимая неоднократно настаивала на «заказном» характере судебного процесса и связывала это непосредственно с персоной Р. Киреева (надо признать, его появление в статусе судьи в «деле Тимошенко» сопровождалось достаточно неоднозначными обстоятельствами). Подсудимая и представители защиты многократно заявляли отводы судье Р. Кирееву, которые им столь же многократно отклонялись.
Согласно практике Европейского суда по правам человека, судья не вправе выносить решение, связанное с его собственным отводом, так как при этом нарушается сформулированный еще в древнеримском праве священный принцип: «ALIQUIS NON POTEST ESSE JUDEX IN PROPRIA CAUSA». Не вполне понятно, почему подсудимый обязан выказывать уважение противоправно навязывающему себя судье при наличии оснований подозревать его в предвзятости? И вправе ли он в этом случае выражать позицию «визуально-поведенчески» (В. Степанков), если «вербальная» и «текстуальная» (отводы) формы не возымели успеха?
Таким образом, хотя обильное потение и подергивание брови во время оглашения приговора свидетельствуют об осознании судьей Р. Киреевым небезупречности избранной им позиции (позиций) по делу, в плане «реализуемости» его совместная с обвинением позиция (в терминологии В. Степанкова – субпозиция по отношению к позиции обвинения) оказалась значительно более успешной (во всяком случае, пока), нежели правовые позиции подсудимой и представителей защиты. Обусловлено ли это «истинностью», «юридической грамотностью» или «своевременностью» возобладавшей в процессе Тимошенко позиции? Как представляется, это –вопрос риторический.
До тех пор, пока юридическая практика в плане «реализуемости» позиций будет ориентироваться, прежде всего, на «внеправовой» статус субъекта, пока не будут выработаны реальные, а не декларативные, механизмы и гарантии реализации правовых позиций всеми участниками правоотношений, ситуация с реализацией правовых позиций «маленькими людьми» будет в полной мере соответствовать анекдоту советских времен о правах человека:
Гражданин. Скажите, я имею право…
Чиновник (перебивает). Конечно, имеете.
Гражданин (воодушевляясь). Скажите, а я могу…
Чиновник (перебивает). Конечно, нет.
P.S. Ах, да… С еще одной небольшой поправкой: «И отрубите ему там на улице голову!»