Булатов Б.Б. Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. Омск, 2011. 26 с.

Министерство внутренних дел Российской Федерации Омская академия
На правах рукописи

Булатов Борис Борисович

Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность

Специальность 12.00.09 — уголовный процесс, криминалистика; оперативно-розыскная деятельность

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук
Омск 2011

Работа выполнена в Омской академии МВД России.

Научный руководитель:

Заслуженный юрист Российской Федерации, кандидат юридических наук, профессор Кальницкий Владимир Васильевич

Официальные оппоненты:

Заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Шадрин Виктор Сергеевич
Заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Мазунин Яков Маркиянович

Ведущая организация:

Уральская государственная юридическая академия (г. Екатеринбург)

Защита состоится 16 марта 2011 г. в И00 часов на заседании диссертационного совета Д 203.010.01 при Омской академии МВД России по адресу: 644092, г.Омск, пр-т Комарова, д. 7, ауд. 316.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Омской академии МВД России.
Автореферат разослан 28 января 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат юридических наук, доцент Баландюк В.Н.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Современное российское уголовное судопроизводство осуществляется в значительно обновленных по сравнению с дореформенным периодом политических, правовых, социальных условиях. В частности, это выражается в возросшей активности официально преследуемых лиц, наделенных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации (далее — УПК РФ) практически оптимальным объемом полномочий, позволяющих защищаться от уголовного преследования. Однако в законе оказался неурегулированным круг лиц, которые фактически подвержены (по терминологии Конституционного Суда Российской Федерации) обвинительной деятельности или уголовному преследованию во всех его проявлениях. Без максимально полного обозначения таких лиц и описания присущих им специфических способов отстаивания своих интересов вряд ли можно говорить о полноценной защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод (п. 2 ч. 1 ст. 6 УПК РФ).
Проблема процессуального положения лиц, в отношении которых ведется обвинительная деятельность, — современная и значительно расширенная версия многолетней масштабной дискуссии о понятии и процессуальном положении подозреваемого и свидетеля «под подозрением». Этот актуальный вопрос не исчерпал себя, поскольку развивающееся право позволяет формулировать новые способы его решения или по-иному воспринимать ранее высказанные предложения (Л. М. Кар-неева, А. А. Чувилев). Требуют исследования сближение и конкуренция процессуальных статусов подозреваемого и обвиняемого, возникшие, с одной стороны, в силу необходимости совершенствования порядка привлечения лица в качестве подозреваемого (А. А. Давлетов, В. М. Быков, А. А. Терегулова), с другой — по причине проявившейся несовместимости традиционного привлечения в качестве обвиняемого и ряда институтов состязательного судопроизводства (Б. Я. Гаврилов, Н. А. Колоколов).
На протяжении длительного времени значительным недостатком законодательства являлся полный отказ от регламентации процессуального положения лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Потребовалось реагирование Конституционного Суда РФ, чтобы признать такого субъекта преследуемым лицом, нуждающимся в правах, реализуемых с учетом состояния здоровья. Однако последовавшие за этим изменения закона лишь частично устранили имевшийся пробел, в частности не определены способ доведения до указанного лица обстоятельств, по поводу которых ведется производство, и порядок приобретения статуса, не обозначены пределы личного участия в производстве следственных и процессуальных действий и не адаптированы к специфике производства его права. Поэтому требуется окончательно сформировать механизм личного участия таких субъектов в уголовном деле.
Постепенно становится реальностью, что лицо, не занимающее соответствующего процессуального положения, вправе использовать права по защите от фактически ведущегося преследования. Из этого все чаще исходит судебная практика, опирающаяся на правовые позиции Конституционного Суда РФ и нормы международного права. Однако отсутствие полноценного нормативного регулирования не позволяет очертить четкие рамки правовых отношений государственных органов и граждан в досудебном производстве, где зарождается обвинительная деятельность. УПК РФ говорит лишь о некоторых правах свидетеля, направленных на защиту от неофициальной преследовательской деятельности, но этого очевидно недостаточно. Практически ничего не сказано в законе о лицах, вообще не имеющих процессуального статуса, а также о подозреваемых, обвиняемых (оправданных и осужденных), привлеченных к участию по делу, выделенному в отношении их соучастников.
Противоречиво развивается стадия возбуждения уголовного дела. Отказавшись от идеи максимального ограничения проверочной деятельности (Концепция судебной реформы в Российской Федерации), законодатель наращивает средства установления обстоятельств содеянного, в том числе конкретными лицами, в чем видны признаки фактической обвинительной деятельности. Парадокс заключается в том, что совершенствование охранительных процедур в сочетании с повысившейся ответственностью за их нарушение создает предпосылки для возрастания неофициального («теневого») уголовного преследования, осуществляемого до возбуждения уголовного дела. Вместе с тем правовые отношения должностных лиц и граждан, соответствующие существу обвинительной деятельности, на данном этапе не возникают. Надлежащим образом не урегулированы они даже при разрешении вопроса о возбуждении уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц. Исследовательского внимания требует также статус гражданина в начальный момент частного обвинения, в данном случае, напротив, в силу некоторого автоматизма наименования его подсудимым без учета оценки обоснованности обвинения.
Можно признать, что существует определенное отставание нормативного регулирования процессуальных статусов преследуемых лиц и их фактического положения, признаваемое российской и международной судебной практикой. Такая несогласованность может быть устранена выработкой конкретных предложений по совершенствованию законодательства.
Степень разработанности проблемы и личный вклад автора. Каждая из обозначенных типичных уголовно-процессуальных ситуаций была предметом научных изысканий, в ряде случаев весьма многочисленных. Существенный вклад в разработку проблемы процессуального положения подозреваемого и обвиняемого внесли Н. А. Акинча, Н. С. Алексеев, С. П. Бекешко, А. Я. Вышинский, А. А. Давлетов, Б. Я. Гав-рилов, В. Н. Григорьев, В. Г. Даев, О. А. Зайцев, Л. М. Карнеева, Л. Д. Кокорев, Н. А. Колоколов, Е. И. Конах, С. Л. Лонь, С. А. Матвиенко, И. А. Ре-тюнских, М. С. Строгович, Л. В. Франк, А. А. Чувилев и др.
Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, изучали Ж. А. Бажукова, М. Ш. Буфетова, В. Ш. Гасанова, Б. И. Дергай, В. В. Кальницкий, П. А. Колмаков, Л. В. Майорова, Т. А. Михайлова, В. В. Николюк, А. П. Овчинникова (Гуськова), Л. Г. Татьянина, М. А. Фролова, Р. М. Шагеева, С. П. Щерба, П. С. Элькинд и др.
Широко известны классические труды о свидетеле, подготовленные Н. С. Алексеевым, В. Г. Даевым, О. А. Зайцевым, Н. Я. Калашниковой, Л. Д. Кокоревым, Р. Д. Рахуновым, В. И. Смысловым и др. Многими авторами освещалась интересующая нас проблематика в связи с анализом стадии возбуждения уголовного дела (Ю. Н. Белозеров, В. М. Быков, Н. В. Жо-гин, Э. М. Исмагилова, П. Г. Марфицин, А. Р. Михайленко, К. В. Муравьев, А. П. Рыжаков, Ф. Н. Фаткуллин и др.), понятия и круга участников уголовного процесса (О. В. Волынская, В. Н. Григорьев, О. В. Добровляни-на, О. А. Зеленина, К. Б. Калиновский, Е. Г. Ларин, А. В. Смирнов, А. А. Ста-ровойтов, М. А. Чельцов, М. Л. Якуб и др.).
Концептуальным вопросам обеспечения прав личности в уголовном судопроизводстве посвящены труды В. Д. Адаменко, Н. С. Алексеева, А. П. Гусь-ковой, В. Г. Даева, Т. Н. Добровольской, 3. Д. Еникеева, Л. М. Карнеевой, Л. Д. Кокорева, И. Л. Петрухина, М. С. Строговича, А. А. Чувилева, В. С. Шадрина, П. С. Элькинд и др.
Личный вклад автора в решение проблемы совершенствования процессуального положения фактически преследуемых лиц состоит в развитии достижений предшественников в условиях нового правового контекста, существенно расширяющего границы поиска решения. Соискатель увидел предпосылки для объединения разрозненно изучавшихся вопросов о статусе участников процесса в связи с ведущимся преследованием в единую проблему, что дает возможность комплексно разрешить ее на основе общих для всех случаев закономерностей.
Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования выступает система фактических и правовых отношений, складывающихся между органами и лицами, осуществляющими обвинительную деятельность и преследуемыми в уголовно-процессуальном порядке гражданами. Непосредственный предмет исследования составляют нормы международного права, Конституции Российской Федерации, УПК РФ, других федеральных законов, ведомственных нормативных правовых актов, регулирующих процессуальный статус изобличаемых лиц, а также правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации, решения и разъяснения Верховного Суда Российской Федерации, теоретические разработки в данной области и су-дебно-следственная практика применения соответствующих правовых норм.
Цели и задачи диссертационного исследования. Целями диссертационного исследования являются разработка и обоснование теоретических положений, содержащих анализ особенностей процессуального статуса лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, в отечественном уголовном судопроизводстве; формулирование на их основе комплекса предложений и рекомендаций по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства и практики его применения в данной области.
Достижение указанных целей предопределило постановку и разрешение следующих задач:
— установить содержание используемого Конституционным Судом РФ понятия «обвинительная деятельность», соотнести его с нормативным понятием «уголовное преследование»;
— изучить практику уголовного судопроизводства в части осуществления фактической обвинительной деятельности без постановки преследуемого лица в процессуальное положение подозреваемого или обвиняемого;
— выявить признаки фактически осуществляемой обвинительной деятельности, момент ее возникновения и окончания применительно к разным уголовно-процессуальным стадиям и производствам;
— выяснить круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, и характеризовать особенности их процессуального статуса;— проанализировать проблемы, касающиеся обеспечения прав лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, и реализации ими своих обязанностей;
— сформулировать предложения по совершенствованию законодательной регламентации процессуального статуса лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность.
Методологическая и теоретическая основа исследования. Диссертационное исследование базируется на общенаучном диалектическом методе познания объективной реальности. Выводы и рекомендации, содержащиеся в работе, основываются на комплексном применении исторического, логико-юридического, сравнительно-правового, формальнологического, конкретно-социологического методов.
Теоретической основой диссертационного исследования послужили научные труды ученых-процессуалистов дореволюционной России, советского периода, современные разработки по уголовному процессу, криминалистике, теории государства и права. В работе анализируется российское уголовно-процессуальное законодательство, решения Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации, законопроекты, внесенные на рассмотрение в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации, ведомственные нормативные акты, зарубежное уголовно-процессуальное законодательство.
Эмпирическая база исследования. Сбор эмпирического материала проводился в 2006-2010 гг. в подразделениях органов внутренних дел, Следственного комитета Российской Федерации, прокуратуре и судах г. Москвы, Пермского края, Омской области по специально разработанной методике. Изучено 314 уголовных дел, 330 материалов об отказе в возбуждении уголовного дела, 208 надзорных производств. В ходе исследования были опрошены 167 практических работников (судей, прокуроров, следователей, оперуполномоченных УР, БЭП, участковых уполномоченных милиции), а также 70 научно-педагогических работников, преподавателей уголовного процесса. Использовались данные официальной статистики и результаты эмпирических исследований, опубликованных другими авторами по проблемам, имеющим отношение к теме диссертации.
Научная новизна проведенного исследования заключается в том, что впервые на монографическом уровне изучено понятие «обвинительная деятельность» («уголовное преследование во всех его проявлениях»), определены ее признаки и выявлен перечень лиц, в отношении которых она осуществляется. Выдвинуты и аргументированы предложения по совершенствованию механизма вовлечения лица в качестве подозреваемого в условиях охранительного уголовного судопроизводства. Через призму обвинительной деятельности сформулирован процессуальный статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Высказаны предложения по совершенствованию процессуального статуса лиц, в отношении которых ведется фактическая (официально не сформулированная) обвинительная деятельность. Обоснована позиция, в соответствии с которой реализация охранительных прав зависит от фактического статуса лица, а не его официального оформления.

Научную новизну диссертационного исследования определяют также следующие основные положения, выносимые на защиту:
1. В современном уголовном судопроизводстве вне рамок формального уголовного преследования подозреваемого и обвиняемого, детально регламентированного законом, реализуется значительная по объему фактическая обвинительная деятельность (уголовное преследование во всех его проявлениях), не обеспеченная соответствующим уровнем регламентации взаимных прав и обязанностей ее участников. В данном аспекте уголовно-процессуальное регулирование значительно отстает от основанной на прецедентах Европейского Суда по правам человека и правовых позициях Конституционного Суда РФ судебной практики по защите прав личности.
2. С учетом существа правовой позиции Конституционного Суда РФ и использованной им терминологии понятия «уголовное преследование» и «обвинительная деятельность» следует соотносить как частное и общее. Под обвинительной деятельностью предлагается понимать действия изобличительного характера, осуществляемые стороной обвинения как в связи с проверкой причастности лиц к совершению общественно опасного деяния, так и с целью обоснования их виновности в совершении преступления и назначения им справедливого наказания либо применения иных мер уголовно-правового характера.
3. В связи с тем, что начало фактической обвинительной деятельности не обусловлено конкретным правоприменительным актом, ее проявлением целесообразно считать любые следственные и процессуальные действия, непосредственно затрагивающие конституционные права личности, содержание которых дает лицу основание полагать, что осуществляется проверка его причастности к совершению преступления. Ведущаяся в отношении лица обвинительная деятельность порождает его права по защите законных интересов безотносительно к наличию процессуального статуса. Первичным является фактическое положение лица, а не официальное его оформление.

4. К субъектам, испытывающим на себе обвинительную деятельность, помимо подозреваемого и обвиняемого относятся лица, в отношении которых: ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера; рассматривается сообщение о совершении преступления, преследуемого в публичном и частно-публичном порядке; применяется процедура получения согласия в связи с наличием иммунитета на возбуждение уголовного дела или предъявление обвинения; подано заявление о привлечении к уголовной ответственности по делу частного обвинения; к указанным субъектам относятся также все иные лица, наделенные процессуальным статусом (например, свидетели) или не имеющие такового, которые фактически подвержены преследованию в широком его проявлении. При определенных условиях к данной группе могут быть отнесены лица, привлекаемые к даче показаний по уголовному делу, выделенному в отношении соучастников.
5. Обсуждаемая многие годы так называемая проблема подозреваемого, по существу, представляет собой поиск баланса между положительными и негативными гранями данного статуса. При этом если положительные ее аспекты лежат сугубо в юридической плоскости, то отрицательные — преимущественно в социальной, нравственной, эмоциональной сферах. Расширению способов приобретения фактически преследуемым лицом процессуальных прав подозреваемого препятствуют завышенные «санкции» за постановку в статус подозреваемого либо за обладание таковым, применяемые как к должностным лицам правоохранительных органов в случаях, если подозрение не подтвердилось, так и к самим его носителям.
Действующий институт реабилитации, а также возникшая законодательная тенденция ограничения конституционных прав (запрет на выезд за границу или соискание должности полицейского, судьи) всех лиц, пользующихся для защиты от начавшегося в отношении них уголовного преследования процессуальным статусом подозреваемого, не согласуется с заявленной охранительной целью уголовного судопроизводства и сдерживает объективизацию подозрения в ущерб законным интересам фактически преследуемого лица. Право на реабилитацию не должно возникать у подозреваемых, не подвергнутых мерам уголовно-процессуального принуждения.
6. В УПК РФ следует закрепить модернизированный (по отношению к предусмотренному в действующем законе) вариант уведомления о по дозрении в совершении преступления, позволяющий как можно раньше и с минимальными негативными последствиями привлечь лицо к уголовному преследованию по подозрению. Уведомление о подозрении может применяться в качестве самостоятельного решения для постановки лица в статус подозреваемого наряду с возбуждением в отношении лица уголовного дела, задержанием, применением мер пресечения либо в качестве их дополнения в целях доведения существа подозрения, в том числе и при его изменении.
7. В Федеральном законе от 29 ноября 2010 г. № 323-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» не в полной мере реализована правовая позиция Конституционного Суда РФ по вопросу о статусе лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Личное осуществление им прав поставлено в зависимость от усмотрения должностных лиц, при отсутствии для этого конкретных оснований. Возможность лично осуществлять определенные права (из предусмотренных в ст. ст. 46 и 47 УПК РФ), например, представлять доказательства, заявлять ходатайства и отводы, приносить жалобы и другие, не может быть дозированной, ограниченной, поскольку психическое состояние субъекта, с которым закон связывает такое ограничение, изменчиво. Следовало предусмотреть ограничение не личного осуществления прав, а личного участия в проведении следственных и процессуальных действий. Кроме того, в законе не регламентирован момент приобретения таким лицом процессуального статуса, не предусмотрен порядок доведения до него обстоятельств и юридической оценки содеянного, не сформулированы права, адаптированные к специфике производства указанного вида.
8. В настоящее время значительный объем обвинительной деятельности перенесен (юридически и фактически) в стадию возбуждения уголовного дела, при полном отсутствии описания прав участвующих в ней лиц. В этой связи для защиты законных интересов лица, в отношении которого ведется проверка сообщения о преступлении, органы расследования должны обеспечивать ему реализацию конституционных и основных (базовых) процессуальных прав подозреваемого.
9. В целях сокращения временного разрыва между фактическим возникновением подозрения и моментом его официального оформления возможен допуск лиц, признаки обвинительной деятельности для которых стали очевидными, к участию в уголовно-процессуальной деятельности по их волеизъявлению. Следственные действия в отношении таких лиц могут быть проведены без указания процессуального положения, с предоставлением возможности реализации прав подозреваемого.
10. В производстве по делам частного обвинения целесообразно выделять два статуса преследуемого лица: «лицо, в отношении которогочастным обвинителем подано заявление» и «подсудимый», которые приобретаются соответственно с момента принятия судом заявления к своему производству и назначения судебного разбирательства, с возможной перспективой полного отказа от использования наименования «подсудимый» как уравнивающего лиц, преследуемых в публичном и в частном порядке. Действующий порядок частного преследования ставит лиц в процессуальное положение подсудимых без учета фактических оснований.
11. Лицам, отнесенным законом к отдельной категории, при решении вопроса о возбуждении в отношении них уголовного дела должна предоставляться возможность реализовывать базовые права уголовно преследуемого лица, а при решении вопроса о привлечении их в качестве обвиняемых (если уголовное дело возбуждено по факту совершения преступления или в отношении других лиц) — все права подозреваемого.
12. Лицо, привлеченное к производству по уголовному делу своего соучастника, обладает самостоятельным процессуальным статусом, отличным от статуса свидетеля и обвиняемого. В качестве гарантии таким лицам следует нормативно предусмотреть, что показания, данные при производстве по уголовному делу соучастника преступления, не могут быть использованы для обоснования их вины или иного ухудшения положения в собственном деле.
Теоретическое и практическое значение диссертационного исследования состоит в том, что его результаты углубляют теоретические представления по исследуемым вопросам, а также могут способствовать совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства и практики его применения в части обеспечения прав и законных интересов лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность.
Разработанные автором выводы и рекомендации могут использоваться в практической деятельности органов и должностных лиц, осуществляющих производство по уголовному делу либо выполняющих в уголовном процессе функцию защиты, а также в научной деятельности и учебном процессе образовательных учреждений юридического профиля.
Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования, сформулированные на их основе выводы и рекомендации прошли обсуждение на кафедре уголовного процесса Омской академии МВД России, использовались при подготовке научных публикаций.
Результаты исследования опубликованы в 12 научных статьях общим объемом 4,35 п. л., подготовленных автором лично или в соавторстве, в том числе четыре статьи опубликованы в ведущих рецензируемых научных журналах «Российский следователь», «Человек: преступление и наказание», «Уголовное право», «Научный вестник Омской академии МВД России», входящих в перечень, определенный Высшей аттестационной комиссией Минобрнауки России для публикаций результатов диссертационных исследований.
Теоретические и прикладные положения диссертации докладывались соискателем на научно-практических конференциях, состоявшихся в Омской академии МВД России: «Преемственность и новации в юридической науке» (март 2007 г., апрель 2008 г., март 2010 г.) и Омском юридическом институте: «Международные юридические чтения» (май 2009 г.).
Положения диссертационного исследования используются в учебном процессе Барнаульского юридического института МВД России, Омской академии МВД России, Пермского филиала Нижегородской академии МВД России.
Сформулированные в диссертации предложения по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства используются в законопроектной и нормотворческой деятельности Федерального Собрания Российской Федерации.
Структура и объем работы. Структура диссертации предопределена целями и задачами исследования и состоит из введения, трех глав, объединяющих десять параграфов, заключения, списка использованных источников.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы; определяются цели и задачи, объект и предмет исследования; раскрываются его методология, научная новизна, теоретическое и практическое значение; формулируются основные положения, выносимые на защиту; дается характеристика эмпирической базы работы; приводятся сведения об апробации результатов исследования.
Первая глава «Понятие и характеристика обвинительной деятельности в уголовном судопроизводстве» посвящена анализу нормативной основы и современных представлений о содержании и параметрах уголовно-пре следователь ной деятельности. Теоретические выводы данной главы объясняют подход соискателя к интерпретации понятия «лицо, в отношении которого ведется обвинительная деятельность» и очерчиванию круга таких лиц.
В первом параграфе «Понятие обвинительной деятельности, ее соотношение с уголовным преследованием» анализируются содержание и значение введенных в правовой оборот Конституционным Судом РФ' понятий «обвинительная деятельность» и «уголовное преследование во всех его формах (проявлениях)», проводится их сопоставление с нормативной трактовкой уголовного преследования (п. 55 ст. 5 УПК РФ).
Подчеркивается, что новая терминология появилась в связи с рассмотрением Судом обращения, реально отражающего типичные для уголовного судопроизводства ситуации, когда лицо, не получившее официального уведомления о существе ведущейся против него деятельности, с очевидностью носящей изобличительный характер, находится в неведении о ее подлинном содержании и, соответственно, не будучи поставленным в определенное процессуальное положение, не защищается. Новые понятия возникли для более точного отображения фактически складывающихся отношений, которые не могли быть объяснены без расширительного толкования действующих норм.
Проводя ретроспективный анализ понятия «уголовное преследование», соискатель положительно оценивает динамику его применения. Автор показывает, что деятельность, ранее рассматривавшаяся как подготовительная к обвинению (М. С. Строгович) и, по сути, не считавшаяся преследованием, с развитием конституционного статуса личности в значительной своей части получила регламентацию. Уголовное преследование по подозрению, помимо того, что само стало нормативным, значительно расширилось по формам (способам) придания лицу процессуального статуса подозреваемого. Таким образом, закрепление в УПК РФ расширенного (по сравнению с предшествующим периодом) понятия «уголовное преследование» — весьма позитивный шаг законодателя, поскольку тем самым легализуется все большее пространство фактической обвинительной деятельности. Произошел своего рода «перенос» начала официального уголовного преследования на более ранний этап расследования. Очевидно, что это сделано в интересах граждан. В этих же целях Конституционный Суд РФ истолковывает в пользу прикосновенных к процессуальной деятельности лиц любые действия, из которых (даже косвенно) вытекают неблагоприятные для них последствия.
Вместе с тем в работе отмечается, что (как следствие общей проблемы низкой исполняемое™ правовых позиций Конституционного Суда РФ) законодатель мало сделал для обеспечения прав фактически преследуемых лиц до наделения их статусом подозреваемого или обвиняемого.

1 По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. №11-П// Рос. газета. 2000. 4 июля.

Будучи поставленным перед выбором: рассматривать обвинительную деятельность как самостоятельный, неофициальный этап уголовного преследования, предшествующий формальному уголовному преследованию подозреваемого и обвиняемого, или считать это понятие наиболее общим, включающим в себя всю изобличительную деятельность (как неофициальную, так и формальную), диссертант остановился на последнем варианте. Аргументируется мнение, что, по смыслу закона, в его истолковании Конституционным Судом РФ, уголовное преследование является составным (формально закрепленным в законе) этапом обвинительной деятельности. В той же части, в которой обвинительная деятельность предшествует формальному уголовному преследованию, можно вести речь о деятельности по проверке причастности лица к совершению преступления. Понятия «деятельность по проверке причастности лица к совершению преступления», «изобличительная деятельность», «фактическое уголовное преследование» используются в качестве синонимов для обозначения начального этапа обвинительной деятельности, до постановки лица в статус подозреваемого или обвиняемого.
Анализируя соотношение понятия «уголовное преследование» и близкого ему по содержанию понятия «обвинение», диссертант полагает, что обвинение (в процессуальном смысле) следует трактовать в узком значении, как деятельность, направленную на особый субъект — обвиняемого. На этой основе выделяются этапы уголовного преследования: уголовное преследование по подозрению и уголовное преследование по обвинению в совершении преступления.
Обвинительная деятельность осуществляется специально для этого предназначенными процессуальными средствами. Однако диссертант обращает внимание на тесное примыкание к ним гласных оперативно-розыскных действий и указывает на нежелательность искусственной подмены процессуальных средств преследования оперативно-розыскными мероприятиями, что реально происходит путем юридических манипуляций. Обосновывается, что проведение гласного обследования помещений, зданий и других объектов, детально регламентированного на подзаконном уровне, является не чем иным, как фактической обвинительной деятельностью. В этой связи сделан акцент на противоречии современного уголовного судопроизводства в контексте рассматриваемой проблемы: возрастание внимания законодателя к правам личности, в том числе преследуемой, при повышении ответственности на всех уровнях за необоснованное ограничение прав граждан, повлекло перемещение обвинительной деятельности с официальной на неофициальную (в том числе оперативно-розыскную). Признаки такого подхода были всегда, в современных условиях они становятся значительными, что препятствует решению проблемы наиболее раннего доведения до лица существа подозрения.
В работе сделан акцент на том, что обвинительная деятельность всегда направлена на конкретное лицо, чья причастность к совершению преступления проверяется. Отстаивается позиция, что действия по собиранию доказательств в условиях неизвестности лица, совершившего преступление, обвинительной деятельностью не являются. В качестве итога параграфа предлагается авторское понятие обвинительной деятельности.
Во втором параграфе «Начало и окончание обвинительной деятельности» предпринята попытка, прежде всего, найти начальную точку отсчета обвинительной деятельности, поскольку ее неопределенность (размытость) выступает главным препятствием в обеспечении прав фактически преследуемых лиц, а также обозначить общие черты механизма защиты их интересов. Даются рекомендации по оптимизации форм отказа от фактически начавшейся обвинительной деятельности или ее прекращения.
Показано, что обвинительная деятельность выражается в любых действиях и решениях, которые направлены на проверку причастности лица к совершению общественно опасного деяния, и может проявляться на любой стадии реализации уголовно-процессуальных отношений. О начавшейся обвинительной деятельности свидетельствует осуществление в отношении лица действий, ограничивающих его свободу и личную неприкосновенность (в том числе процессуальных и следственных действий, направленных на собирание доказательств), а также иных действий и решений, в ходе которых ограничиваются конституционные права граждан: по их содержанию лицо осознает, что проверяется его причастность к совершению деяния. Данные действия могут осуществляться как с участием лиц, причастность которых проверяется, так и без непосредственного их участия, если эти лица понимают направленность проводимых против них действий.
Отвечая на возможные возражения по поводу непрактичности (в силу недостаточной определенности) такого критерия начала обвинительной деятельности, как фактическое ограничение прав, соискатель обращает внимание на то, что этот критерий прочно вошел в разъяснения Пленума Верховного Суда РФ применительно, например, к субъектам обжалования, статусу потерпевшего и, несмотря на высокую степень субъективности, подтверждает свою действенность.
На основе изучения практики правоприменения диссертант утвердился в эффективности таких универсальных средств обеспечения прав фактически преследуемых лиц, как подача жалоб и заявление ходатайств. Фактическое преследование порождает фактическую же активность по защите своих интересов теми лицами, которые не наделены процессуальными правами подозреваемого или обвиняемого. Общий контекст современного уголовного судопроизводства, опирающийся на правовые позиции Конституционного Суда РФ и общепризнанные принципы и нормы международного права, создает для такой активности благоприятную среду.
В соответствии с позицией соискателя окончание обвинительной деятельности совпадает с окончанием формального уголовного преследования, поэтому решения, завершающие обвинительную деятельность, традиционны: приговор, постановление о применении принудительных мер медицинского характера, постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования, основания и порядок вынесения которых регламентированы с достаточной полнотой. Однако окончание фактической обвинительной деятельности (за исключением отказа в возбуждении уголовного дела) законом не предусмотрено, что, на взгляд соискателя, требует исправления. Опираясь на высказанное мнение (Н. П. Ефремова) и развивая его, диссертант полагает целесообразным предусмотреть постановление, обозначающее прекращение фактической обвинительной деятельности, которое может быть вынесено инициативно или по ходатайству стороны зашиты. Все доказательства, свидетельствующие о причастности лица к совершению преступления, собранные в период действия в отношении него такого «отсекающего» постановления, должны считаться юридически ничтожными.
Предлагается закрепить возможность отказывать в возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица вследствие акта об амнистии: поскольку реальное преследование средствами стадии возбуждения уголовного дела имело место, то при наличии других нормативных условий применение амнистии на этом этапе не противоречит назначению уголовного судопроизводства.
В третьем параграфе «Круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность» диссертант экстраполирует занятую позицию относительно существа и начала обвинительной деятельности на участников уголовного судопроизводства, которые в той или иной мере испытывают ее воздействие. С учетом массива юридических норм и научных традиций, все лица, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность, условно подразделяются на две группы. Это — формально преследуемые лица, наделенные процессуальным статусом подозреваемого, обвиняемого и лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, и (вторая группа) иные участники, подверженные обвинительной деятельности в широком ее проявлении. Классификация легла в основу выделения последующих глав работы.
По каждому из участников приведены мотивы, объясняющие необходимость совершенствования (в ряде случаев — изначального установления) их процессуального статуса. Подчеркивается, что такая необходимость у всех участников выражена по-разному. Несмотря на то, что в рамках производства о применении принудительных мер медицинского характера лицо не привлекается к уголовной ответственности, по существу, оно изобличается в совершении общественно опасного деяния. Со ссылками на позицию Конституционного Суда РФ, нормы УПК РФ и мнения ученых (П. С. Элькинд, А. А. Давлетов) соискатель приводит соответствующие аргументы.
Очерчивается круг лиц, в отношении которых обвинительная деятельность осуществляется фактически (приведено в четвертом положении, вынесенном на защиту). Отдельные из них формально пребывают в статусе свидетеля, большинство — лица без статуса или со статусом, определяемым по фактическому положению (лицо, в отношении которого производятся обыск, получение информации о соединениях абонентского устройства и др.).
Диссертант дифференцирует участников, отнесенных им ко второй группе. Лицо, привлеченное к свидетельствованию по уголовному делу своего соучастника, в одних случаях, будучи, например, осужденным, при повторном «погружении» в обстоятельства содеянного защищено от усиления ответственности вступившим в законную силу приговором суда, в других вопрос об ответственности в собственном деле еще не рассматривался. Специфику имеют свидетельствование в своем «бывшем» деле, когда суд, оправдывая подсудимого, возвращает дело для производства предварительного расследования (ч. 3 ст. 306 УПК РФ), а также при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве.
Дифференциация проводится по этапам и видам преследования. Одни лица подвергаются фактическому преследованию до возбуждения уголовного дела при общем порядке производства, другие — при особом (ст. 448 УПК РФ), третьи — на стадии предварительного расследования. Если публичное преследование страдает недостатком прав у фактически преследуемых лиц, то частное отличается неоправданной «избыточностью» статуса.
Вторая глава «Процессуальное положение лиц, в отношении которых осуществление обвинительной деятельности закреплено в законе», представленная двумя параграфами, посвящена оптимизации правового положения соответственно подозреваемого (обвиняемого) и лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
Концептуальной основой первого параграфа «Совершенствование правового положения подозреваемого и обвиняемого» выступает тезис о том, что в новых условиях возникли предпосылки для кардинального пересмотра способов объективизации подозрения и обвинения. Диссертант обращает внимание на противоречия между декларированной охранительной направленностью уголовного судопроизводства и возрастающим негативизмом восприятия государством и обществом фактов наделения преследуемых лиц статусом подозреваемого и обвиняемого, между правом каждого знать существо подозрения и отсутствием форм детального его описания.
Соискатель анализирует историю становления института подозреваемого в отечественном уголовном судопроизводстве, обращается к полемике относительно способов постановки лица в процессуальное положение подозреваемого (Н. А. Акинча, А. А. Давлетов, О. А. Зайцев, Л. М. Карнеева А. А. Терегулова, М. С. Строгович, А. А. Чувилев и др.), выделяет положительные и отрицательные стороны каждого из подходов. Отдается должное предвидению Л. М. Карнеевой, А. А. Чувилева, которые высказывали непопулярную в их время идею более свободного вовлечения лиц в статус подозреваемого, в частности путем доведения до них подозрения.
Указывается, что существующие в УПК РФ «традиционные» способы постановки лица в статус подозреваемого (возбуждение уголовного дела в отношении лица, задержание подозреваемого, применение меры пресечения) не приспособлены для изложения в них существа подозрения. В этой связи высказывается предложение о закреплении в УПК РФ модернизированного (по сравнению с ограниченно применяемым в настоящее время) варианта уведомления о подозрении в совершении преступления как способа, позволяющего своевременно и с наименьшими негативными последствиями вовлечь лицо в уголовно-процессуальную деятельность в надлежащем качестве. По мнению соискателя, уведомление о подозрении может быть вынесено на основе минимальных сведений, указывающих на причастность лица к совершению преступления, поскольку именно статус подозреваемого (в частности, составляющие его права) позволяет должным образом защищаться от фактически ведущейся обвинительной деятельности.
Диссертант полагает, что уведомление о подозрении может применяться в качестве самостоятельного решения, непосредственно ставящего лицо в процессуальное положение подозреваемого, и в качестве дополнения к способам, указанным в пп. 1-3 ч. 1 ст. 46 УПК РФ, в целях описания существа подозрения. Уведомление применимо для уточнения изменившихся обстоятельств подозрения и их юридической оценки.
Модернизация уведомления о подозрении требует корректировки института реабилитации. Отстаивается позиция, что действующий институт реабилитации препятствует своевременному вовлечению лица в уголовное судопроизводство в качестве подозреваемого. Предлагается сохранить право на реабилитацию только для тех подозреваемых, которые подвергались мерам уголовно-процессуального принуждения.
Соискатель оптимизирует существующие способы постановки в статус подозреваемого. Отмечается, что в случаях, когда мера пресечения применяется по решению суда, лицо, участвующее в судебном заседании, не наделено надлежащими процессуальными правами. Предлагается подозреваемым считать также лицо, в отношении которого возбуждено перед судом ходатайство о применении меры пресечения.
Диссертант не разделяет мнения, что обвиняемый располагает «большим объемом прав» по отношению к подозреваемому: на стадии расследования у них практически равные возможности для защиты от преследования. При условии принятия законодателем предложения по модернизации уведомления о подозрении автор считает плодотворной идею по изменению порядка предъявления (Б. Я. Гаврилов) вплоть до переноса окончательного формулирования обвинения на стадию судебного разбирательства (Н. А. Колоколов).
Во втором параграфе «Процессуальное положение лица, в отношении которого ведется обвинительная деятельность в связи с решением вопроса о применении принудительных мер медицинского характера» критически оценивается новейшее законодательство, регламентирующее личное участие данных лиц в уголовном судопроизводстве, высказываются предложения по его оптимизации.
Соискатель полагает, что ст. 437 УПК РФ (в ред. Федерального закона от 29 ноября 2010 г. № 323-ФЗ) в части, допускающей ограничение права лица лично реализовать принадлежащие ему права, искажает существо правовой позиции Конституционного Суда РФ по этому вопросу. Во-первых, указанное право невозможно ограничить в полном объеме, поскольку применительно к обжалованию, представлению доказательств, заявлению ходатайств, получению копий и некоторым другим правам сделать это обоснованно весьма затруднительно. Такие права должны реализовы-ваться по фактическому психическому состоянию субъекта. Во-вторых, противоречивость нового регулирования заключается в том, что одинаковые по своей юридической сущности права в одних случаях не подлежат ограничению (например, право на кассационное и надзорное обжалование постановления суда о применении принудительных мер медицинского характера, право быть уведомленным об окончании расследования), а в других (например, право обжалования действий и решений органов расследования) такое ограничение допустимо.
Диссертант обращает внимание на то, что в новом законодательстве не определены наименование и форма решения об ограничении личного осуществления прав, не указаны временные пределы его действия. По его мнению, следует говорить об ограничении непосредственного участия в производстве следственных и других процессуальных действий, а не субъективных прав. При возникновении обстоятельств, делающих невозможным непосредственное участие психически больного лица в производстве таких действий, следователь с учетом мнения специалистов вправе вынести об этом мотивированное постановление.
Сведения, полученные в результате допроса лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, диссертант считает самостоятельным видом показаний.
Соискатель пришел к выводу, что ссылка на возможность реализации прав, предусмотренных ст. ст. 46 и 47 УПК РФ, является неоптимальной, поскольку права подозреваемого и обвиняемого не адаптированы к ведущемуся производству. В законе должен содержаться конкретный перечень прав лица, интерпретированных применительно к специфике производства. Возможность реализации прав предполагает и наличие обязанностей.
В целях обеспечения права лица знать, в совершении какого общественно опасного деяния его уличают, предлагается использовать уведомление об уточнении квалификации общественно опасного деяния.
Автор определяет момент появления в уголовном деле лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера: при возбуждении уголовного дела, если имеются данные о психическом заболевании; в момент поступления заключения экспертизы, устанавливающего психическое расстройство подозреваемого (обвиняемого); в иных случаях, при назначении судебно-психиатрической экспертизы. Поддерживается предложение (В. В. Николюк, В. В. Кальниц-кий) выносить специальное постановление о начале производства о применении принудительных мер медицинского характера.
Завершается параграф авторским законопроектом, определяющим процессуальное положение лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера.
Третья глава «Процессуальное положение лиц, в отношении которых обвинительная деятельность осуществляется фактически, без придания официального статуса преследуемого лица» содержит пять параграфов, в которых рассматривается участие в уголовном деле ранее представленного диссертантом круга фактически преследуемых лиц.
В первом параграфе «Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется обвинительная деятельность в стадии возбуждения уголовного дела» обосновывается тезис о том, что в настоящее время имеет место перенос значительного объема обвинительной деятельности из стадии предварительного расследования на первоначальный этап уголовного процесса. Нормативно это подтверждается уже ставшим тенденцией наращиванием проверочных средств. Под влиянием позиции практикующих юристов (сложившейся, в свою очередь, в связи с существующей системой ведомственных показателей) законодатель кардинально отошел от Концепции судебной реформы в России, которая резко осудила масштабную доследственную проверочную деятельность. Соискатель обращает внимание на отсутствие должной регламентации правоотношений, возникающих между государственными органами и гражданами, действия которых рассматриваются. Одной из причин такого положения автор считает концептуальную непроработанность стадии возбуждения уголовного дела.
Диссертант в целом соглашается с позицией (Ю. Н. Белозеров, П. Г. Мар-фицин, К. В. Муравьев, А. П. Рыжаков и др.), согласно которой в законе необходимо закрепить права лица, в отношении которого решается вопрос о возбуждении или об отказе в возбуждении уголовного дела. Подчеркивается, что для реализации такого подхода (если современная концепция стадии будет сохранена) законодателю следует определить оптимальный объем средств проверки и детально описать их порядок применения, включая участие преследуемого лица.
Считая первичным фактический статус, а не его официальное оформление, диссертант полагает, что изобличаемый в стадии возбуждения уголовного дела субъект может реализовывать базовые права уголовно преследуемого лица. К таковым относятся права: не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников; знать, по какому поводу с ним проводятся следственные и иные процессуальные действия, и являться для их производства с адвокатом; давать объяснения; представлять материалы; заявлять ходатайства и отводы; приносить жалобы на действия (бездействие) должностных лиц; задавать вопросы свидетельствующему против него лицу и т. д. Поскольку срок предварительной проверочной деятельности может оказаться чрезмерным, предлагается также установить право лица на разумный срок ее осуществления.
Во втором параграфе «Свидетель и иные лица, не имеющие формального статуса, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность» с учетом суждений, касающихся совершенствования способов постановки в статус подозреваемого, высказываются предложения по оптимизации правового положения «заподозренного» лица. Подчеркивается, что временной промежуток между возникновением подозрения у органов расследования и доведением его до субъекта хотя и должен быть максимально сокращен, объективно не может быть ликвидирован полностью. Показывается уязвимость лиц, находящихся в процессуальном положении свидетеля или не имеющих в уголовном деле какого-либо формального статуса, в случаях фактической проверки их причастности к преступлению. Статус свидетеля не приспособлен для защиты от изобличения, даже с учетом прав не свидетельствовать против себя самого, своего супруга (супруги) и близких родственников, а также явиться на допрос с адвокатом.
По мнению соискателя, фактически преследуемое лицо должно иметь возможность инициативно снять с себя имеющиеся подозрения. Оно может реализовывать базовые охранительные права, в том числе связанные с активным участием в процессе доказывания. Высказывается предложение, что следственные действия в отношении таких субъектов могут проводиться без указания их процессуального положения. Акцентируя внимание на допросе, автор отмечает, что институт доказательственного права нуждается в совершенствовании, поскольку в настоящее время он сдерживает более широкое использование лицами, не имеющими формального статуса, своих прав. Показаниями (как самостоятельным видом доказательства) следует считать устные сведения, сообщенные на допросе любым лицом безотносительно к наличию или отсутствию процессуального положения.
В третьем параграфе «Лицо, в отношении которого частным обвинителем подано заявление» показывается, что тот единственный процессуальный статус, в котором находится лицо, преследуемое в частном порядке, — статус подсудимого — не в полной мере соответствует характеру и порядку этого производства и не позволяет преследуемому лицу активно участвовать в процессуальной деятельности с момента принятия судьей заявления. Диссертант обращает внимание, что применительно к этому этапу закон говорит о разъяснении лицу прав подсудимого. Но такое разъяснение осуществляется, во-первых, «на перспективу», для целей участия в судебном заседании, во-вторых, собственно подсудимым лицо не стало — судебное разбирательство еще не назначено.
Аргументируется, что на этапе, предшествующем судебному разбирательству, лицо, преследуемое в частном порядке, должно обладать реальными полномочиями. Это подтверждается, например, разъяснением Пленума Верховного Суда РФ, согласно которому «судья может решить вопрос о назначении экспертизы при подаче заявления в суд» (п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной экспертизе по уголовным делам»2), при этом должны быть соблюдены права обвиняемого. Соискатель не соглашается с использованием наименования «обвиняемый». Поскольку обоснованность заявления судом не проверяется, лицо должно иметь нейтральный статус — «лицо, в отношении которого частным обвинителем подано заявление», со всеми правами обвиняемого. По этим же соображениям ставится на обсуждение вопрос об использовании данного наименования на стадии судебного разбирательства.
Рассматривая вопрос обоснованности частной обвинительной деятельности, диссертант отдает предпочтение ранее существовавшему и признанному конституционным порядку возбуждения уголовного дела, когда суд выносил об этом постановление, имея также возможность принять решение об отказе в возбуждении уголовного дела.
В четвертом параграфе «Процессуальное положение лица, в отношении которого в связи с наличием иммунитета применяется процедура получения согласия на возбуждение уголовного дела или предъявления обвинения» определяется объем прав лиц, относящихся к отдельной категории, при решении вопроса о привлечении их к уголовному преследованию по подозрению или обвинению. Внимание диссертанта обращено к порядку решения вопроса о возбуждении уголовного дела или привлечении в качестве обвиняемого Генерального прокурора РФ и Председателя Следственного комитета РФ (здесь предусмотрена процедура получения судебного заключения), а также привлечения особой категории лиц к производству следственных и других процессуальных действий, когда уголовное дело возбуждено «по факту» или в отношении других лиц.
Поскольку в предварительном производстве лицо, по существу, изобличается в совершении преступления, автор критически оценивает отсутствие должной регламентации фактически возникающих отношений. Отстаивается точка зрения, что и в настоящее время преследуемые должностные лица при принятии в судебном заседании заключения о наличии в их действиях признаков преступления вправе реализовывать права подозреваемого, адаптированные к специфике ведущегося производства. В случаях возбуждения уголовного дела по факту совершения преступления или в отношении других лиц и при привлечении отдельных категорий граждан к производству следственных и иных процессуальных действий с целью проверки их причастности к совершению преступления они имеют возможность реализовывать базовые права уголовно преследуемого лица.

2 О судебной экспертизе по уголовным делам : постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2010 г. №28// Рос. газета. 2010. 30 дек.
 

Диссертант разделяет позицию ученых (Ф. А. Агаев, В. Н. Галузо, А. В. Карцев, К. В. Муравьев и др.) о том, что необходимо упростить процедуру возбуждения уголовного дела в отношении отдельных категорий лиц. Высказывается предложение в пользу общего порядка принятия такого решения. В производстве по уголовным делам, возбужденным по факту совершения преступления или в отношении других лиц, предлагается применять модифицированный вариант уведомления о подозрении, что позволит вовлечь лицо в уголовно-процессуальную деятельность в надлежащем качестве.
В пятом параграфе «Процессуальное положение лица, привлеченного к даче показаний по уголовному делу, выделенному в отношении соучастника» исследуются специфические ситуации, возникающие при выделении уголовного дела или прекращении преследования (по реабилитирующим или нереабилитирующим основаниям) в отношении одного из подозреваемых или обвиняемых, при возвращении уголовного дела в досудебное производство в случае оправдания подсудимого, для установления лица, совершившего преступление. Центральным вопросом во всех этих случаях является статус лица, совершившего рассматриваемое деяние, дающего показания о своих действиях и действиях соучастника, но формально в данном деле не преследуемого.
Диссертант отмечает, что такие лица имеют свой интерес в ведущемся производстве, который обусловлен в первую очередь возможностью ухудшения их положения в собственном, еще не рассмотренном деле или отмены ранее принятого решения о прекращении в отношении них обвинительной деятельности.
Анализируя позиции ученых-процессуалистов (О. А. Зайцев, К. Ф. Карибов, Р. Д. Рахунов, М. Л. Якуб и др.) и выработанную правоприменительную практику допроса таких лиц в качестве свидетелей без предупреждения об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, соискатель приходит к выводу, что свидетельствующий по делу соучастника преступления обладает самостоятельным процессуальным статусом, отличным от статусов обвиняемого и свидетеля.
Рассмотрев различные точки зрения на объем прав лица, привлеченного для дачи показаний в деле своего соучастника, позволяющих ему защищаться от возможного ухудшения его собственного положения (представлять доказательства, пользоваться услугами защитника, знакомиться с материалами дела, приносить жалобы на итоговые и промежуточные решения и т. д.), соискатель полагает, что любые варианты не дадут должной защиты такому лицу, а его положение всегда будет оставаться противоречивым. Тем не менее, отдельные права (ходатайствовать о соединении своего уголовного дела и уголовного дела соучастника, явиться на допрос с адвокатом, ходатайствовать о применении мер безопасности и др.) предлагается за таким лицом закрепить.
Диссертант считает, что в уголовном деле своего соучастника лицо должно привлекаться к даче показаний в собственном качестве, соответствующем его фактическому положению, что избавит органы расследования и суд от необходимости формально «приспосабливать» для него очевидно несвойственные ему статусы. Полученные в ходе допроса сведения являются показаниями как один из видов доказательств. В качестве гарантии неухудшения положения свидетельствующего лица диссертант предлагает закрепить норму, в соответствии с которой показания, данные им об обстоятельствах своей причастности к преступлению при рассмотрении дела в отношении соучастника, не могут быть использованы против него в его личном деле. Реализация такого предложения позволит, не перегружая производство обеспечением прав не преследуемого в деле лица, полностью исключить для него опасность ухудшения положения в собственном уголовном деле.
В заключении в обобщенном виде излагаются основные выводы и предложения, сформулированные в ходе диссертационного исследования.

Основные положения диссертационного исследования опубликованы в следующих работах автора:

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Минобрнауки России для публикации результатов диссертационного исследования
1. Булатов Б. Б. Правовое положение лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, нуждается в регламентации // Рос. следователь. 2010. №1. С. 9-12. 0,4 п. л.
2. Булатов Б. Б. Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется обвинительная деятельность в стадии возбуждения уголовного дела // Научный вестник Омской академии МВД России. 2010. №3. С. 38^1. 0,4 п. л.
3. Булатов Б. Б. Процессуальное положение лица, привлеченного к даче показаний об обстоятельствах совершения преступления его соучастниками, но лично непреследуемого в данном уголовном деле // Человек: преступление и наказание. 2010. № 1. С. 150-153. 0,4 п. л.
4. Булатов Б., Калъницкий В. Привлечение лица к уголовному преследованию в качестве подозреваемого // Уголовное право. 2010. №2. С. 107-111. 0,5 п. л. / 0,5 п. л.
Иные научные публикации
5. Булатов Б. Б. О понятии «обвинительная деятельность» в российском уголовном судопроизводстве // Преемственность и новации в юридической науке : мат-лы науч. конф. адъюнктов и соискателей. Омск: Омская академия МВД России, 2007. Вып. 3. С. 82-87. 0,4 п. л.
6. Булатов Б. Б. Круг лиц, в отношении которых осуществляется обвинительная деятельность // Преемственность и новации в юридической науке : мат-лы науч. конф. адъюнктов и соискателей. Омск: Омская академия МВД России, 2008. Вып. 4. С. 66-69. 0,25 п. л.
7. Булатов Б. Б. Обеспечение законных интересов фактически преследуемых лиц // Законодательство и практика. 2008. № 1. С. 42^15. 0,5 п. л.
8. Булатов Б. Б. Участие фактически изобличаемого лица в уголовном судопроизводстве // Законодательство и практика. 2008. № 2. С. 43^16. 0,4 п. л.
9. Булатов Б. Б. Об обоснованности подозрения и о процессуальном положении лица, в отношении которого судом рассматривается вопрос о применении меры пресечения // Законодательство и практика. 2009. №2. С. 37-39. 0,3 п. л.

10. Булатов Б. Б. Основания вовлечения лица в уголовный процесс в качестве подозреваемого // Подходы к решению проблем законотворчества и правоприменения : сб. науч. тр. адъюнктов и соискателей. Омск: Омская академия МВД России, 2009. Вып. 16. С. 142-147. 0,3 п. л.
11. Булатов Б. Б. Процессуальное положение лица, в отношении которого осуществляется производство по применению принудительных мер медицинского характера // Международные юридические чтения : мат-лы ежегодной науч.-практ. конф. Омск: Омский юридический институт, 2009. Ч. 3. С. 257-260. 0,25 п. л.
12. Булатов Б. Б. Правовое положение лица, привлеченного к производству по делу в отношении соучастника // Преемственность и новации в юридической науке : мат-лы науч. конф. адъюнктов и соискателей. Омск: Омская академия МВД России, 2010. Вып. 6. С. 115-119. 0,25 п. л.
 

Подписано в печать 26.01.2011 г.
Усл. печ. л. 1,63 Уч.-изд. л. 1,5
Тираж 120 экз. Заказ № 6
УОП Омской академии МВД России 644092, г. Омск, пр-т Комарова, д. 7

Отзыв на автореферат: http://iuaj.net/node/666