Главная

Султанов А. Прокурорские иски по картелям. Основания для спецсанкции

Опубликовано kbk в Втр, 05/11/2024 - 09:12

К обсуждению темы прокурорских исков по картелям на страницах журнала «Конкуренция и право». А.Р. Султанов отвечает на вопрос: можно ли в подобных делах ссылаться на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции как на специальную норму для применения последствий недействительности сделки? Автор полагает, что нельзя, и приводит аргументы в пользу своей позиции.

Прокурорские иски по картелям. Основания для спецсанкции

 
 
Айдар Султанов,
руководитель представительства «Пепеляев Групп» в Республике Татарстан, канд. юрид. наук, заслуженный юрист Республики Татарстан
 
 
Продолжаем обсуждать тему прокурорских исков по картелям, начатую в прошлом номере «Конкуренции и права». На этот раз исследуется вопрос: можно ли в подобных делах ссылаться на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции1 как на специальную норму для применения последствий недействительности сделки? Автор полагает, что нельзя, и приводит аргументы в пользу своей позиции.
Почти во всех известных нам исках прокуроров об оспаривании картелей как ничтожных сделок (ст. 169 ГК РФ) в качестве основания для взыскания всего полученного по сделке указана ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции.
Это вызвано тем, что согласно ныне действующей редакции ст. 169 ГК РФ «сделка, совершенная с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности, ничтожна и влечет последствия, установленные статьей 167 настоящего Кодекса». И только «в случаях, предусмотренных законом, суд может взыскать в доход Российской Федерации все полученное по такой сделке сторонами, действовавшими умышленно, или применить иные последствия, установленные законом».
Соответственно, в отличие от ранее действовавшей редакции для применения спецсанкции необходимо особое указание в законе.
 
Читайте также
Султанов А. Прокурорские иски по картелям. Процессуальный аспект // Конкуренция и право. 2024. № 4. С. 62–66.
 
Прежде чем перейти к практике по ст. 169 ГК РФ, отметим, что специальные последствия в виде взыскания в доход Российской Федерации всего полученного по сделке сторонами, действовавшими умышленно, представляют собой конфискацию. Такая публично-правовая мера существует в административном и уголовном праве. Возникает вопрос: возможно ли применение норм административного или уголовного права для взыскания по ст. 169 ГК РФ?
 
Полагаем, что указание в исках прокуроров на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции является ошибочным
 

Позиции ВАС РФ и ВС РФ

Пленум ВАС РФ в Постановлении от 10.04.2008 № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» указывал: «При рассмотрении споров, возникающих из административных, налоговых и иных публичных правоотношений, судам следует учитывать, что взыскание согласно статье 169 ГК РФ всего полученного (причитавшегося) по сделке в доход Российской Федерации является мерой, применяемой исключительно в качестве специального последствия недействительности ничтожной сделки. Санкции, установленные за совершение публичных правонарушений, не могут квалифицироваться в качестве последствий недействительности сделок, поэтому соответствующие требования не должны рассматриваться в спорах о признании сделок недействительными на основании статьи 169 Кодекса. В тех случаях, когда сделка сама по себе образует состав публичного правонарушения либо указанное правонарушение связано с совершением такой сделки, в рамках рассмотрения спора, вытекающего из публичных правоотношений, подлежат применению санкции, установленные законодательством в качестве меры ответственности за совершение данного правонарушения, а не последствия, предусмотренные статьей 169 ГК РФ».
Эти разъяснения были отменены Пленумом ВС РФ. Его Постановление от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» не содержит подробных комментариев о применении ст. 169 ГК РФ, как, впрочем, и не дает оснований для суждения об изменении толкования этой статьи. Как, скорее всего, счел Верховный Суд РФ, для того чтобы разрешить спорные ситуации, будет достаточно указать, что «нарушение стороной сделки закона или иного правового акта, в частности уклонение от уплаты налога, само по себе не означает, что сделка совершена с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности».
Но данные Пленумом ВС РФ разъяснения не устранили все неясности. И органы прокуратуры уже много раз пытались использовать ст. 169 ГК РФ в своих исках. В частности, там, где требования заявлялись о взыскании средств, полученных в результате уголовного правонарушения (взятки), нарушения антикоррупционного, антимонопольного законодательства.
Верховному Суду РФ пришлось компенсировать пробелы в толковании ст. 169 ГК РФ правовыми позициями при рассмотрении конкретных дел.
 

Из практики ВС РФ

В Определении СКГД ВС РФ от 13.06.2023 № 88-КГ23-2-К8 при рассмотрении вопроса об использовании специального правила о взыскании в качестве применения последствий в соответствии со ст. 169 ГК РФ было указано, что «в качестве такого закона, устанавливающего гражданско-правовые последствия недействительности сделок, не могут рассматриваться нормы Уголовного кодекса Российской Федерации о конфискации имущества… в силу прямого указания закона конфискация имущества является мерой уголовно-правового характера и применяется на основании обвинительного приговора суда, постановленного по результатам рассмотрения уголовного дела, а не решения суда по гражданскому делу, принятого в порядке гражданского судопроизводства».
Позднее ВС РФ не единожды поправлял нижестоящие суды, которые удовлетворяли прокурорские иски. Он отмечал, что при рассмотрении требования прокуратуры о признании сделок недействительными, применении последствий недействительности ничтожных сделок и взыскании денежных средств в доход государства на основании ст. 169 ГК РФ в иске обязательно надо указывать норму закона, допускающую вместо двусторонней реституции взыскание дохода, полученного по недействительной сделке, в бюджет государства (определения СКГД ВС РФ от 12.03.2024 № 69-КГ23-15-К7, от 13.02.2024 № 5-КГ23-164-К2, от 05.12.2023 № 51-КГ23-6-К8 и др.).
 
Нам известна лишь одна специальная норма, предусматривающая применение последствий ничтожности сделки в виде взыскания незаконно полученного дохода: ст. 15 Федерального закона от 29.04.2008 № 57-ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства». Согласно этой статье суд «применяет последствия недействительности ничтожной сделки в соответствии с гражданским законодательством, в том числе может взыскать в доход Российской Федерации приобретенные в результате совершения ничтожной сделки сторонами, действовавшими умышленно, акции (доли), составляющие уставный капитал хозяйственного общества, имеющего стратегическое значение, либо приобретенное в результате совершения ничтожной сделки сторонами, действовавшими умышленно, имущество, которое относится к основным производственным средствам хозяйственного общества, имеющего стратегическое значение, а также взыскать в доход Российской Федерации доходы, полученные в результате совершения ничтожной сделки сторонами, действовавшими умышленно».
 

Аргументы против применения ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции

Полагаем, что указание в исках прокуроров на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции является ошибочным. Вместо нормы закона, где в качестве применения последствий недействительности гражданско-правовой сделки закреплена возможность взыскания полученного по ней дохода, указывается норма о взыскании дохода, полученного в результате нарушения антимонопольного законодательства, как публично-правовой санкции — за неисполнение предписания регулятора о перечислении в федеральный бюджет дохода от монополистической деятельности или недобросовестной конкуренции.
Тем более что в ст. 51 Закона о защите конкуренции идет речь лишь о порядке исполнения предписания. Сама эта статья называется «Исполнение предписания по делу о нарушении антимонопольного законодательства. Последствия неисполнения предписания о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного от монополистической деятельности или недобросовестной конкуренции».
А в части 3 этой же статьи предусмотрены именно последствия неисполнения предписания.
Право регулятора выдавать предписание о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного вследствие нарушения антимонопольного законодательства, закреплено подп. «к» п. 2 ч. 1 ст. 23 Закона о защите конкуренции. Причем такое предписание должно выдаваться в соответствии со ст. 50 того же закона одновременно с вынесением решения контролирующего органа.
А значит, право на обращение с иском о неисполнении предписания о перечислении в федеральный бюджет дохода, полученного от монополистической деятельности или недобросовестной конкуренции, законодатель дал также только антимонопольному органу.
Подача иска со ссылкой на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции выходит за пределы компетенции прокуратуры. Частью 2 ст. 26 Федерального закона от 17.01.1992 № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (далее — Закон о прокуратуре) предусмотрено, что «органы прокуратуры не подменяют иные государственные органы и должностных лиц, которые осуществляют контроль за соблюдением прав и свобод человека и гражданина, не вмешиваются в оперативно-хозяйственную деятельность организаций», выход за пределы компетенции представляет собой самостоятельное основание для отказа в удовлетворении заявленных требований.
Кроме того, подать иск на основании ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции можно, только если не исполнено предписание, выданное по установленной процедуре и в установленные сроки (Определение СКЭС ВС РФ от 17.01.2020 по делу № А76-17497/2018 ПАО «Ингосстрах»).
Очевидно, что если предписание о перечислении денежных средств в федеральный бюджет не выдавалось, то заявление кем-либо иска на основании ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции будет незаконным и должно влечь отказ в его удовлетворении.
Такой подход был подтвержден в апелляционных определениях Самарского областного суда по аналогичным делам: от 02.04.2024 № 33-3523/2024, от 04.04.2024 № 33-3521/2024 (прошло кассационную проверку в Шестом кассационном суде общей юрисдикции 12 августа 2024 г., дело № 8Г-17270/2024 [88-19212/2024], и оставлено без изменения, от 06.06.2024 № 33-7228/2024, от 09.04.2024 № 33-3517/2024 (прошло кассационную проверку в Шестом кассационном суде общей юрисдикции 26 августа 2024 г., дело № 8Г-17277/2024 [88-21458/2024], и оставлено без изменения). В этих судебных актах также поддержаны позиции первой инстанции о том, что:
  • в силу ч. 2 ст. 26 Закона о прокуратуре органы прокуратуры не подменяют иные государственные органы и должностных лиц и не обладают компетенцией, которой законодатель наделил антимонопольный орган;
  • «требованию о понуждении в судебном порядке к исполнению предписания должно предшествовать предъявление антимонопольным органом нарушившему лицу предписания. И только в случае его неисполнения нарушившим субъектом у антимонопольного органа возникает право на обращение с иском о взыскании в федеральный бюджет дохода, полученного вследствие нарушения антимонопольного законодательства, в суд».
Отметим, что Законом о защите конкуренции выдача предписания о перечислении денежных средств в федеральный бюджет установлена в качестве меры, применяемой к лицам, получившим доход от нарушения антимонопольного законодательства, а не от недействительной сделки.
 

Подача иска со ссылкой на ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции выходит за пределы компетенции прокуратуры

 
Таким образом, ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции не устанавливает порядок применения последствий недействительности сделки, а предусматривает лишь обращение с иском в суд именно антимонопольного органа в случае неисполнения предписания о перечислении дохода, полученного в результате нарушения антимонопольного законодательства. Такое предписание должно быть выдано одновременно с вынесением решения регулятора.
В Определении СКГД ВС РФ от 30.07.2024 № 9-КГ24-7-К1 (далее — Определение № 9-КГ24-7-К1) дана оценка попытке прокурора обосновать взыскание всего полученного дохода нормами Закона о защите конкуренции: «…Ссылка суда на положения статьи 51 Закона о защите конкуренции для целей применения статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации неправомерна, поскольку данные положения Закона о защите конкуренции устанавливают не гражданско-правовые последствия недействительности сделок, а определяют самостоятельный публично-правовой механизм мер государственного принуждения за неправомерное поведение по ограничению конкуренции на товарных рынках».
Это решение, отразившее много важных правовых подходов ВС РФ, уже оказывает сильнейшее влияние на правоприменительную практику. Суды, которые в настоящее время рассматривают споры этой категории, стали просить стороны уточнить позицию по иску с учетом Определения № 9-КГ24-7-К1 (например, Определение АС Челябинской области от 04.09.2024 по делу № А76-194/2024).
Полагаем, что оно помогло судам увидеть очевидные вещи, получить правильный взгляд на толкование и ст. 169 ГК РФ, и ч. 3 ст. 51 Закона о защите конкуренции.
Вольное же толкование норм закона противоречит принципу поддержания доверия к государству, а также затронутому в Определении № 9-КГ24-7-К1 принципу «не дважды за одно и то же» (non bis idem).
Действие последнего применительно к таким прокурорским искам подробнее разберем в следующих публикациях.
 
1. Федеральный закон от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции».
Журнал «Конкуренция и право»
 

Источник: https://cljournal.ru/vybor/268/
Любое использование материалов допускается только при наличии гиперссылки на cljournal.ru.

 

 

»