Эстоппель в российском праве на прямую не упоминается, но последнее десятилетие он уже прочно вошел в употребление в правовом поле России. Данный принцип, именуемый также иногда правилом эстоппель, имеет происхождение из общего права и заимствовано международным правом из англо-американского права[1], где она обозначала запрет противоречивых действий, когда определенное предшествующее поведение стороны сформировало у другой стороны доверие и разумные ожидания и их подрыв в результате непоследовательности приведет к явной несправедливости[2].

Юридическое значение указанного принципа в международном праве таково: государство, которое посредством своего активного или пассивного поведения придерживалось позиции явно противоположной тому субъективному праву, которое оно отстаивает в суде, не может более востребовать это право[3].

В международном праве эстоппель применялся во взаимоотношениях между государствами. «Принцип эстоппель устанавливает санкции в порядке применения добросовестности и в целях обеспечения безопасности за несоблюдение обязательства последовательности, которое без сомнения является аксиоматичным принципом международного права, нежели принципом, признанным «цивилизованными странами» или обычной нормой»[4].

Применение данного принципа широко развито в практике Международного суда ООН. ЕСПЧ также применяет данный принцип, упоминание данного принципа можно найти в Постановлениях по делам «Stran Greek Refineries and Stratis Andreadis v. Greece» 09. 12. 1994 (жалоба №13427/87),  «Bricmont v. Belgium» 07 July 1989 (жалоба № 10857/84) и многих других.

Мы впервые столкнулись с применением термина эстоппель со стороны России применительно к взаимоотношениям с гражданами в Меморандуме Российских властей, направленном в ЕСПЧ[5].

В последующем Высший Арбитражный Суд РФ неоднократно ссылался на принцип эстоппель[6].

После изменений в Гражданский кодекс РФ и появления п. 5 ст. 166, п. 2 ст. 432, п. 5 ст. 450.1, в которых был развит принцип добросовестности употребление этого термина стало популярным. Причем  упоминание принципа эстоппель  можно было встретить вместе с римскими изречением - venire contra factum proprium (никто не может противоречить собственному предыдущему поведению)[7], причем не только юридической литературе, но и в процессуальных документах и судебных актах. Ссылки на принцип эстоппель и venire contra factum proprium есть в судебных актах каждого окружного арбитражного суда[8], впрочем и в практике кассационных судов общей юрисдикции.

Специалисты гражданского процесса полагают, что для обозначения запрета противоречивого поведения следует использовать терминологический оборот venire contra factum proprium, так как в английском праве эстоппель не следует из принципа добросовестности, тогда как в традиции системы стран континентального права bona fides является фундаментом venire contra factum proprium[9].

Хотя быть может быть причиной этого является использование термина «эстоппель» без полного понимания, и доктрина эстоппель предполагает много различных подвидов и стоит отличать «частноправовой» equitable estoppel, а «публично-правовой» estoppel by record»[10]. Многие аспекты принципа эстоппель, существуют в России и применяются без использования данного термина, так например estoppel by res judicata (collateral estoppel), представляющая запрет рассмотрения уже рассмотренного дела судом, известен всем процессуальным кодексам. Хотя, принцип estoppel by res judicata запрещает повторное судебное разбирательство по одному и тому же требованию или вопросу между теми же сторонам. Он устанавливает "недопустимость требования или вопроса…», то есть, запрет шире нежели в российском праве, который обуславливает запрет повторного дела лишь при тождестве требований и оснований. Кроме того, как пишет английский процессуалист Н. Эндрюс «Доктрина res judicata применяется запрет возражений в отношении основания иска (cause of action estoppel), если основание иска в более позднем разбирательстве совпадает с основанием иска, по которому ранее было вынесено решение, причем в двух разбирательствах совпадают как стороны (либо лица, имеющие с ними общие интересы, или их правопреемники), так и предмет. Эта форма запрета возражений представляет собой абсолютный запрет повторного разбирательства по вопросам, решенным в более раннем разбирательстве, за исключением случаев, когда выявлено мошенничество или сговор, ставящие под сомнение данное решение»[11].

Применительно к публично-правовым отношениям в российской юридической литературе можно встретить термин налоговый эстоппель[12]. Как отмечают специалисты, «в зарубежном налоговом праве широко применяется "принцип эстоппель", согласно которому государство не вправе оспаривать правовую позицию, выраженную в виде юридически значимого поведения или одностороннего юридического акта самого государства или его органов. Исключая возможность произвольного изменения правовой позиции государства, названный принцип обеспечивает юридическую безопасность и соразмерность государственного воздействия, соблюдение прав и законных интересов субъектов хозяйственной деятельности»[13].

Эта практика постепенно становится известной у нас, так Определением   СКЭС ВС РФ от 16.02.2018 № 302-КГ17-16602 был заложен тренд по созданию правоприменительной практики, реализующей принцип добросовестного налогового администрирования, поддержания доверия к государству, защиты законных ожиданий[14] и запрета противоречивого поведения[15] и теперь налоговые органы, должны учитывать, что их действия формируют у налогоплательщиков законные ожидания о правомерности их позиции. И такие правомерные ожидания будут подлежать судебной защите[16].

Безусловно, доктрина эстоппель, будет применяться все более и более широко, поскольку она фактически находится в полном соответствии с конституционными принципами поддержания доверия и защиты правомерных ожиданий.

В антимонопольном законодательстве, также можно обнаружить осторожные шаги в этом направлении. Так в п.4 ч. 9 ст.44   Федерального закона от 26.07.2006 N 135-ФЗ «О защите конкуренции» предусмотрено, что антимонопольный орган принимает решение об отказе в возбуждении дела в случае, когда по факту, явившемуся основанием для обращения с заявлением, материалами, имеется вступившее в силу решение антимонопольного органа, за исключением случая, если имеется решение антимонопольного органа об отказе в возбуждении дела о нарушении антимонопольного законодательства в соответствии с пунктом 2 настоящей части или решение о прекращении рассмотрения дела в соответствии с пунктом 2 части 1 статьи 48 настоящего Федерального закона и заявитель представляет доказательства нарушения антимонопольного законодательства, неизвестные антимонопольному органу на момент принятия такого решения. 

Внешне логичная формулировка закона показывает на самом деле непонимание того, что решение об отказе в возбуждении дела о нарушении антимонопольного законодательства является юридическим фактом, защищающим лицо, обвиненное в нарушении антимонопольного законодательства. Причем у этого лица в результате такого решения об отказе возникают правомерные ожидания, что он более не будет повторно обвинен в нарушении антимонопольного законодательства по тем же фактам.

Значение стадии возбуждения дела в антимонопольном законодательстве заключается в   том, что она является правовым основанием для всех дальнейших процессуальных действий, а отказ в возбуждении дела ­ в возможности избежать негативной для организации процедуры обвинения в нарушении антимонопольного законодательства.

Наличие основания для отказа в возбуждении дела о нарушении антимонопольного законодательства должно быть установлено достоверно на основании проверочной деятельности антимонопольного органа. При этом, антимонопольный орган не связан квалификацией указанных в заявлении действий, которую дает заявитель, а самостоятельно дает им квалификацию, в том числе, на стадии возбуждения дела, исходя из содержания заявления и приложенных к нему доказательств[17].

Материально-правовые последствия отказа в возбуждении проявляются в освобождении от ответственности в нарушении антимонопольного законодательства.

С точки зрения процессуальной, отказ в возбуждении дела означает полное прекращение преследования лиц, в отношении которых было сделано заявление. Этот запрет должен действовать также в случае возможных дальнейших исследований по данному делу.

Конечно же, законная сила индивидуального административно-охранительного акта, каковым является отказ в возбуждении дела не является абсолютной, она может быть преодолена путем его оспаривания в суде.

Без обжалования, его законная сила может быть преодолена при появлении новых обстоятельств, которые доказывают, что оно было ошибочным и незаконным. В законе о конкуренции, крайне слабая юридическая техника фактически допускает такое правоприменение, которое не преодолевает законную силу решений об отказе в возбуждении дела, а вообще не принимает во внимание предыдущее решение об отказе при предоставлении любого нового доказательства. 

Безусловно, такое правовое регулирование не соответствует ни принципу эстоппель, ни принципам поддержания доверия к государству[18], ни принципа правомерных ожиданий, поскольку позволяет ставить вопрос о возбуждении дела о нарушении антимонопольного законодательства неограниченное количество раз.

Полагаем, что указанные принципы обязывают учитывать ранее вынесенные решения об отказе при разрешении вопроса о возбуждении дела мотивировать изменение решения наличием новых существенных обстоятельств, которые не могли быть выяснены ранее.

И конечно же, не понятно, почему для этого не использована процедура, предусмотренная ст. 51.2. закона о конкуренции о пересмотре решения и (или) предписания по делу о нарушении антимонопольного законодательства по новым и (или) вновь открывшимся обстоятельствам.

 

 

Опубликовано в Сборнике докладов участников, составленный по итогам II Международной научной конференции памяти М.К. Треушникова "Учение о гражданском процессе: настоящее и будущее". М. 2023. С. 285- 290.