Жирова М.Ю. Развитие представлений о частном обвинении в истории российского уголовного процесса (советский период).

 

Жирова (Маенкова) М.Ю. Развитие представлений о частном обвинении в истории российского уголовного процесса (советский период). // Аспирантский вестник Поволжья. 2010, № 1-2. С. 134-139.

 

 

 

Развитие представлений о частном обвинении
в истории российского уголовного процесса
(советский период)

 

Революционные изменения государственного и общественного строя 1917 года не могли не оказать влияния на правовую систему российского государства и юридическую науку. Результатом сложившейся ситуации стало разрушение накопленного за несколько десятилетий, прошедших с судебной реформы 1864 г., опыта и перечеркивание достижений отечественной правовой мысли. В число отвергнутых советской Россией положений вошли идеи о самостоятельности и независимости суда, приоритете интересов личности над государственными и общественными интересами, возможность проявления диспозитивного начала в уголовном процессе и т.д.

Декретом Совета Народных Комиссаров РСФСР о суде №1 от 24.11.1917 г.[1] (далее – Декрет о суде №1) были ликвидированы созданные судебные установления, а законами свергнутого правительства отныне следовало руководствоваться постольку, поскольку они не противоречили революционной совести и правосознанию. Главной чертой уголовно-процессуального права данного периода было расширение публичных начал и сужение частных. Реформированию подвергся и институт частного обвинения. Тем правовым нормам, которые регламентировали производство по делам указанной категории с 1864 г., не нашлось место в новых законах Российского государства. Лишь отдельные положения свидетельствовали о том, что указанное правовое явление продолжало существовать. 

Так, например, в п. 6 Декрета о суде № 1 гово­рилось о частно-уголовных делах. Однако понятие частно-уголовных дел в указанном документе отсутствовало, не определен был и порядок уголовного су­допроизводства по этим делам. Декрет лишь предоставлял право сторонам об­ращаться по делам данной категории к третейскому суду, то есть разрешать спор, минуя судебное вмешательство.

Позднее, 16.02.1918 г., в Декрете ВЦИК «О третейском суде», законодатель разъяснил, что частно-уголовные дела — это «дела, по которым наказание налагается лишь но требованию жалобщика или потерпевшего (как то по делам о личном оскорблении и т.п.)»[2], однако круг этих дел законом не устанавливался.

В соответствии с Декретом о суде №3 от 13.07.1918 г.[3] и Постановлением НКЮ от 23.07.1918 г. «Об организации и действии местных народных судов»[4] потерпевший самостоятельно поддерживать обвинение в суде не мог, поскольку обвинение формулировал судья, если усматривал для этого достаточные данные. Дела, по которым преследование осуществлялось только по жалобе потерпевшего, рассматривались местным судом в составе одного постоянного судьи и двух народных заседателей. «По делам, могущим окончиться примирением, сторонам предлагается вопрос, не желают ли они примириться» (ст. 23 Постановления НКЮ от 23.07.1918 г.). Как отмечает Е.И. Аникина, именно в возможности сторон примириться до завершения судебного следствия, в отличие от других категорий уголовных дел, состояло своеобразие порядка производства по делам частного обвинения в рассматриваемый период[5].

Впервые упоминание о системе преступлений, преследование за совершение которых осуществлялось только при наличии жалобы потерпевшего, содержалось в Циркуляре Кассационного отдела ВЦИК от 06.10.1918 г. К ним относились: «всякие нарекания, клеветнические и иные измышления, оскорбления словом или в печати или действием». Они подлежали рассмотрению в местных судах, в порядке возбуждения частной жалобы потерпевшим, если не были доказаны «специально хулиганский ха­рактер действий или злостная цель оскорбления в лице того или другого пред­ставителя всего строя Советской республики»[6].

Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 25.05.1922 г.[7] и содержащий аналогичные нормы применительно к частному обвинению Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 15.02.1923 г.[8], несомненно, оказали влияние на развитие рассматриваемого инсти­тута. Необходимо отметить, что законодатель не давал понятие «дел частного обвинения», а нормы, регламентирующие данный институт, были «рассредоточены» по тексту указанных кодексов. Тем не менее, это был важный шаг в развитии частного обвинения, поскольку в ст. 10 УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. были определены преступления, дела о которых возбуждались не иначе как по жалобе потерпевшего. К их числу относились: 1) нанесение умышленных легких телесных повреждений, не причинивших расстройства здоровью; 2) нанесение побоев и иных насильственных действий, не носящих характер истязания; 3) клевета и 4) оскорбление. Следует отметить, что круг таких преступлений по сравнению с дореволюционным законодательством был значительно сужен. Так, в соответствии с Уставом 1864 г. о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (далее - Устав 1864 г.), к делам частного обвинения относились следующие: об оскорблении чести; клевета и обида на словах и на письме; сообщение другим происходящей от непотребства заразительной болезни; разглашение с намерением оскорбить чью-либо честь сведе­ний, сообщенных в тайне или же узнанных вскрытием чужого письма; угроза причинить кому-либо насильственные действия; угроза на словах и на письме лишить кого-либо жизни или произвести поджог; самоуправство; самовольное пользование чужим имуществом и его повреждение. К преступлениям, подлежащим рассмотрению в порядке частного обвине­ния, также были отнесены значительные по тяжести деяния (кра­жа, мошенничество, присвоение чужого имущества), если они возникли меж­ду супругами и ближайшими родственниками[9].

УПК РСФСР 1922 и 1923 г. вводили следующие правила производства по указанным делам:

возбуждение дел было возможно не иначе, как по жалобе потерпевшего;

уголовное дело подлежало прекращению: за примирением обвиняемого с потерпевшим до вступления приговора в законную силу; за отсутствием жалобы потерпевшего; при неявке потерпевшего или его представителя в судебное заседание, если подсудимый не просил о рассмотрении дела по существу.

Дела данной категории подлежали разрешению народным судом в составе судьи и двух народных заседателей (напомним, что в соответствии с Уставом 1864 г. дела частного обвинения были подсудны мировым судам, которые были упразднены Декретом о суде №1). Потерпевшему было предоставлено право поддерживать по этим делам обвинение в суде (ст.ст. 8, 10, 274 УПК РСФСР 1922 г., ст.ст. 8, 10, 270 УПК РСФСР 1923 г.). Однако если прокура­тура признавала необходимым вступить в дело частого обвинения в целях охраны публичного интереса, то поддержание обвинения в суде принадлежа­ло только прокурору, а дело не подлежало прекращению в случае примирения потерпевшего с обвиняемым.

Основы уголовного судопроизвод­ства Союза ССР и союзных республик от 31.10.1924 г. отнесли порядок судопроизводства по делам частного обвинения к ве­дению союзных республик[10]. Поэтому иногда в уголовно-процессуальных кодексах некоторых рес­публик содержались иные нормы, регулирующие производство по делам ча­стного обвинения, чем в УПК РСФСР 1923 года. Так, например, по УПК Ук­раинской ССР примирение сторон допускалось лишь до момента удаления суда на совещание для постановления приговора, а возбуждение дела частного обвинения допускалось не позднее трех месяцев со дня совершения преступ­ления (ст. 11 УПК Украинской ССР)[11].

Поскольку публичное начало в период становления советского государства имело преобладающее значение, уголовные дела частного обвинения считались делами малозначительными, и допускалось их рассмотрение негосударственными судами. Так, например, в сельских районах уголовные дела указанной категории разрешено было рассматривать сельским судам[12]. В тех случаях, когда потер­певший и обвиняемый принадлежали к числу рабочих и служащих одного и того же фабрично-заводского предприятия, государственного или общественного учреждения, уголовные дела частного обвинения могли рассматри­вать товарищеские суды, образованные в этих организациях[13].

Практически сразу после принятия УПК РСФСР 1923 г. в уголовно-процессуальной  науке стали раздаваться голоса в поддержку идеи об увеличении объема полномочий прокуратуры по делам частного обвинения. Так, С. Хитров предложил признать за прокурором право на возбуждение дел указанной категории независимо от воли потерпевшего, если того требует охрана   публичного   интереса[14].   К   этому   же   призывал   и   В.   Мокеев:  «Действующий закон должен быть изменен. Пролетарское государство должно преследовать независимо от усмотрения потерпевшего некоторые из явлений дел частного обвинения. Отсюда прокуратуре должно быть предоставлено право в целях охраны публичного интереса самостоятельно при отсутствии жалобы потерпевшего как возбуждать дело, так и вступать в уже возбужденное»[15].

Указанные представления нашли свое отражение в принятом 27.10.1960 г. Уголовно-процессуальном кодексе РСФСР[16]. Хотя термин «частное обвинение» в данном нормативном акте прямо не упоминался, ст. 5, 27, 109 УПК РСФСР были посвящены именно порядку производства по делам данной категории. Круг преступлений, преследуемых в порядке частного обвинения, остался неизменным. Вместе с тем авторы   нового   УПК   пошли   по   пути   усиления   начал   публичности:   за прокурором было сохранено не только право на вступление в уже возбужденное дело частного обвинения, если того требует охрана государственных или общественных интересов или прав граждан (ч. 4 ст. 27 УПК РСФСР), но он также получил возможность возбуждать дела указанной категории и при отсутствии жалобы потерпевшего, если дело имеет особое общественное значение или если потерпевший в силу беспомощного состояния, зависимости от обвиняемого или по иным причинам не в состоянии защищать свои права и законные интересы (ч. 3 ст. 27 УПК РСФСР). Таким образом, за спиной лица, пострадавшего от преступления, был поставлен «недремлющий ревнитель государственного интереса»[17], всегда готовый в соответствии с социальным заказом возбудить уголовное дело при отсутствии жалобы, а значит и желания жертвы преступного посягательства преследовать виновного.

Таким образом, развитие законодательства и уголовно-процессуальной науки о частном обвинении в советский период во мно­гом определялось взглядом на уголовное судопроизводство как деятельность, полностью подчиненную публичному началу. В то же время многие ученые-процессуалисты обращались и к пробле­ме действия диспозитивности в уголовном процессе. Надо отметить, что к решению вопроса о том, распространяется ли действие диспозитивности на уголовное судопроизводство и, соответственно, имеет ли частное обвинение право на существование в советском законодательстве, ученые под­ходили по-разному. М.А. Чельцов полагал, что советский уголовный процесс совершенно исключает начало диспозитивности сторон, свойственное буржуазному судопроизводству. В учебнике уголовного процесса под его редакцией говорилось, что «частное обвинение есть институт вымирающий в нашем процессе, проникнутом в высшей степени началом публичности»[18]. Против диспозитивности и выделения особого порядка производства по рассматриваемой категории дел выступал также С.П. Мокринский, который считал, что «институт частного обвинения противоречит основам уголовного права - началам плановости и целесообразности»[19]. «Классовую невыдержанность и несоответствие основным идеям советского права» видел в существовании  частного обвинения Б. Сухаревский, предлагавший исключить дела указанной категории из уголовно-процессуального законодательства[20].

Однако большинство видных ученых-процессуалистов советского периода, среди которых Н.Н. Полянский, М.С. Строгович, В.М. Са­вицкий, А.М. Ларин, А.А. Мельников, А.Л. Цыпкин и другие признавали, что диспозитивное начало объективно проявляется в уголовном процессе, следовательно,  частное обвинение имеет право на существование в советской правовой системе.

Так, М.С. Строгович определял диспозитивность как свободу сторон распоряжаться своими правами. В уголовном процессе, полагал он, принцип диспозитивности имеет некоторое применение, однако ограниченное настолько, что он не может быть признан основным принципом судопроизводства по уго­ловным делам. При этом М.С. Строгович считал, что диспозитивность в смысле свободы распоряжения предметом уголовного преследования (обвинением), проявляется при производстве по уголовным делам частного обвинения, и в этом смысле является способом осуществления состя­зательности[21].

А.Л. Цыпкин обосновывал существование в уголовном судопроизвод­стве начала диспозитивности тем, что лица, участвующие в уголовно-процессуальной деятельности, могут распоряжаться своими процессуальны­ми правами (в том числе обвинением по делам частного обвинения), причем обладание определенными правами не возлагает на них обязанности воспользоваться ими[22]. Аналогичного мнения придерживались В.М. Савицкий и И.И. Потеружа, которые видели проявление диспозитивности в уголовном судопроизводстве в том, что осуществление потерпевшим своих прав не является его процессуальной обязанностью. Потерпевший может использо­вать предоставленные ему права для изобличения определенных лиц в со­вершении преступления и с этой целью принять активное участие в уголовном процессе. Однако в силу начала диспозитивности он может отказаться от реализации этих прав и целиком положиться на деятельность соответствующих государствен­ных органов[23].

По мнению П.А. Лупинской, о проявлении диспозитивности в исполь­зовании процессуальных прав можно говорить в тех случаях, когда принятие решения законодатель ставит в зависимость от воли гражданина - участника процесса. Однако начало диспозитивности в уголовном судопроизводстве действует в весьма ограниченных пределах, с тем, чтобы возможность участ­ников процесса распоряжаться своими правами не препятствовала органам государства принять все необходимые меры к раскрытию преступлений и на­казанию виновных[24].

Как видно, большинство ученых были единодушны в том, что  зависимость  возбуждения уголовных дел частного  обвинения от волеизъявления потерпевшего является проявлени­ем диспозитивности в уголовном процессе. В свою очередь, диспозитивное начало не противоречит принципу публичности, а лишь ограничивает его, поэтому частное обвинение должно иметь место в советском уголовно-процессуальном праве.

Представление об обвинении как об уголовном иске, высказанное дореволюционными учеными, нашло своих сторонников и в советской науке. Так, по мнению Н.Н. Полян­ского, гражданский иск и уголовный иск (в смысле об­винения перед судом) являются видами одного родового понятия - иска. От­личие состоит в том, что обращенное к суду ходатайство обвинителя есть ходатайство о защите правопорядка и нарушенной нормы права, но оно не есть ходатайство о защите нарушенного права и нарушенных законных инте­ресов. Это отличие относится только к тому предмету, защита которого тре­буется, а не к характеристике самого требования (ходатайства) как процессу­ального инструмента правовой защиты. Если бы не было этого различия, то вообще не было бы различия между гражданским и уголовным исками. По мнению Н.Н. Полянского, уголовный иск - это обвинение перед судом, тогда как предъявление обвинения следователем и предварительное расследование составляют лишь проверку наличия условий предъявления уголовного иска.  Развитие этой идеи привело к выделению понятия «иска в широком смысле слова»[25].

Надо сказать, что указанная теория Н.Н. Полянского вызвала критику среди советских ученых-процессуалистов. Так, М.Л. Якуб писал: «Взгляд на обвинение как на уголовный иск, т.е., как на разновидность общего понятия иска, основан на чисто внешнем сходстве. Но по существу своему, по своей юридической природе обвинение не может трактоваться как иск»[26].

Подтверждением не только теоретической обоснованности, но и реаль­ности существования, практической возможности конструкции иска в широ­ком смысле слова, по мнению авторов книги "Проблемы судебного права", служит конституционная норма, предусматривающая право граждан на судебную защиту от посягательств на честь и достоинство, жизнь и здоровье, поскольку должен быть какой-то универсальный правовой инструмент, должно быть общее на случай любого возможного вида нарушений средство, обязывающее суд вступиться в защиту права, рассмотреть спорное правоот­ношение и вынести соответствующее решение[27]. По мнению Н.Н. Полянского, М.С. Строговича, В.М. Савицкого и А.А. Мельникова, реальной возможностью возбудить обвинение перед судом или отка­заться от обвинения частные лица, участвующие в уголовном процессе, обла­дали при производстве по делам частного обвинения. Подача жалобы потер­певшим по этой категории дел признавалась предъявлением уголовного иска[28].

В юридической науке высказывалась мысль о том, что в некоторых отношениях удельный вес диспозитивности в процессуаль­ной регламентации дел частного обвинения даже больше, чем в гражданском процессуальном праве. Так, например, если в гражданском процессе мировое соглашение сторон служит основанием для прекращения производства по де­лу только в том случае, если оно утверждается судом, то по уголовному делу утверждения судом примирения потерпевшего с обвиняемым закон не предусматривает. При этом отмечалось, что имеются и отличия противоположного характера: уголовное дело частного обвинения могло быть прекращено за примирением только до удаления суда в совещательную комнату, тогда как в гражданском процессе мировое соглашение может быть заключено даже в кассационной инстанции[29].

Поскольку при производстве по делам частного обвинения действие диспозитивности проявлялось наиболее заметно, важное значение в советской, так же как и дореволюционной, науке прида­валось вопросу об основаниях выделения преступлений, преследуемых в по­рядке частного обвинения. Так, И.М. Гальперин указывал на то, что относительно небольшая, сравнительно с другими преступлениями, степень общественной опасности деяний, преследуемых не иначе, как по жалобе потерпевшего, а также специфиче­ски субъективный характер конкретных правоохраняемых благ являются ос­нованиями, которые обусловливают существование института частного об­винения и допущение уголовного преследования, осуществляемого потерпевшими[30]. М.А. Чельцов полагал, что особый порядок производ­ства по делам частного обвинения объясняется тем, что преступлениями в меньшей степени затрагивается общественный порядок, их действие обычно направлено на личность отдельного гражданина, его достоинство и телесную неприкосновенность. При этом общественная опасность каждого из этих пре­ступлений находится в зависимости от того, как оно воспринимается потер­певшим[31]. По мнению В.И. Каминской, преступления, преследуемые в поряд­ке частного обвинения, в силу их явной малозначительности и отсутствия вредных последствий вообще лишены общественно-опасного характера[32].

Противоположного мнения придерживался С.И. Катькало: «Социалистическому праву глубоко чуждо противопоставление законных ин­тересов отдельной личности интересам всего общества, так как интересы личности в советском государстве неотделимы от интересов государства… Поэтому преступления, преследуемые в порядке частного обвинения, заключают в себе посягательство не только на законные интересы потерпевшего, но и на общественные интересы». По его мнению, основанием для выделе­ния дел частного обвинения послужило то обстоятельство, что устранение особого повода возбуждения дел указанной категории в виде жалобы потер­певшего повлекло бы обязанность соответствующих органов проверять заяв­ления, далеко не всегда содержащие действительные основания для возбуж­дения таких дел, в результате чего много сил и энергии эти органы должны были бы затрачивать на рассмотрение жалоб необоснованных, и неизбежно увеличилось бы число случаев необоснованного отвлечения лиц от произво­дительного труда (свидетелей, экспертов и др.)[33].

Выделение преступлений, преследуемых в порядке частного обвине­ния, в отдельную категорию и установление своеобразного процессуального порядка производства по ним К.Ф. Гуценко объяснял, во-первых, тем, что при определении их общественной опасности, как правило, необходимо учитывать субъективное отношение потерпевшего к тем посягательствам, которым он подвергся; во-вторых, тем, что в связи со специфиче­скими условиями, в которых совершаются эти посягательства, и в интересах наиболее эффективного укрепления и развития общественных отношений и охраны правил социалистического общежития целесообразнее было бы в ряде случаев предоставить урегулирование своих взаимоотношений самим гра­жданам, чем допускать вмешательство государственных органов; в-третьих, тем, что эти преступления обладают относительно меньшей общественной опасностью, чем преступления, преследование которых должно осуществ­ляться в порядке государственного обвинения[34].

А.М. Ларин и А.А. Мельников разделяли мнение, что предоставление потерпевшему широких диапозитивных правомочий по делам частного обвинения имеет следующие основания: относительно невысокую в обычных условиях степень общественной опасности деяний; специфически бытовой характер правонарушений, затрагивающих личность граждан, и, как следст­вие, необходимость в ряде случаев учесть мнение потерпевшего о содеянном и его отношение к обвиняемому; необходимость предоставить гражданам возможность урегулировать возникший конфликт самостоятельно, без вме­шательства судебных органов; стремление государства повысить активность граждан в борьбе с нарушениями законности. При этом особо подчеркивалось, что процессуально-правовая специфика дел частного обвинения обу­словлена не какими-то отдельными основаниями, а их совокупностью. При отсутствии хотя бы одного из них судебному разбирательству дела должно предшествовать его расследование в общем порядке, то есть в порядке пуб­личного обвинения[35].

Таким образом, за период существования Советского государства представление о частном обвинении как самостоятельной процессуальной деятельности потерпевшего, направленной на привлечение обвиняемого к уголовной ответственности, было предано забвению. Под частным обвинением законодатель понимал только особый процессуальный порядок рассмотрения определенной группы дел, а также возможность их возбуждения не иначе как по жалобе потерпевшего и прекращения за примирением его с обвиняемым. При этом право потерпевшего влиять на возбуждение и прекращение производства по делу путем подачи жалобы или примирения, а также его право на поддержание обвинения в суде реализовывались со множеством оговорок. Весь ход производства по делу в той или иной мере зависел от государственных органов, что придавало обвинению публичный характер. В аналогичном ракурсе рассматривалось частное обвинение и в науке уголовного процесса указанного периода. При этом в юридической литературе неоднократно высказывалось мнение о нецелесообразности существования института частного обвинения в уголовном судопроизводстве, которое, однако, не нашло своего отражения в законодательстве.

Учитывая вышеизложенное, в рамках данной статьи хотелось бы проанализировать периодизацию становления частного обвинения в российском законодательстве, предложенную Е.И. Аникиной[36]. Пытаясь показать усиление частных начал, либо их забвение в том или ином варианте в угоду публичным, государственным интересам, Е.И. Аникина выделила следующие этапы возникновения и становления частного обвинения в российском законодательстве:

1917 - 1923 гг. - период реформирования института частного обвинения, связанного с принятием первых законодательных актов советской власти;

1924 - 1960 гг. - принятие первого УПК РСФСР, формально закрепившего нормы, регламентирующие особенности производства по делам частного обвинения;

1960 - 1997 гг. - период действия УПК РСФСР, УК РСФСР 1960 г. до принятия Уголовного кодекса 1997 г., характеризующегося недостаточной законодательной регламентацией, условностью существования института частного обвинения вообще.

На наш взгляд, выделение данных этапов  в развитии частного обвинения в советском периоде истории России вряд ли можно назвать оправданным. При этом мы исходим из самого понятия «этапа», как «отрезка времени, ознаменованного каким-либо качественным изменением, событием»[37]. Представляется,  что в пределах одного этапа должны найти свою реализацию заложенные в нем характерные задачи, функции, направления и т.д., которые определяют суть обособленного периода. Только такой подход дает возможность понять происходящие процессы на определенном историческом отрезке времени и определять различные тенденции в развитии частного обвинения.  Однако в советский период нашего государства не произошло каких-либо качественных изменений  в правовом регулировании частного обвинения, в 1924 и 1960 гг. законодатель лишь уточнял круг дел частного обвинения и порядок производства по ним. При этом сам подход к частному обвинению,  как исключительно к особому порядку производства в суде по делам об определенных преступлениях, оставался неизменным.  Представления, господствовавшие в российской уголовно-процессуальной науке XIX и начале XX вв., о частном обвинении как самостоятельной обвинительной деятельности потерпевшего, были преданы забвению.

Принятие 24.10.1991 г. Концепции судебной реформы РСФСР, провозгласившей расширение частных начал в уголовном судопроизводстве, стало важным шагом в развитии частного обвинения. По мне­нию авторов Концепции, необходимо было возродить мировую юстицию и расширить круг дел частного обвинения, что способствовало бы гуманизации юстиции[38].

В УПК РФ 2001 г. нормы, регламентирующие производство по делам частного обвинения, были помещены в самостоятельную главу, которая получила название «Особенности производства у мирового судьи». Многие представления о частном обвинении, высказанные советскими, нашли свое отражение в указанном нормативном акте; в то же время некоторые из них не получили законодательного закрепления. Однако рассмотрение данного вопроса, как относящегося к современным представлениям о частом обвинении, выходит за рамки настоящего исследования.

 

 

 

---

[1] Декрет СНК РСФСР от 24.11.1917 г. «О Суде» // СУ РСФСР. - 1917. - N 4. - С. 50.

[2] Декрет ВЦИК от 16.02.1918 г. «О третейском суде» // СУ РСФСР. - 1918. - N 28. - С. 366.

[3] Декрет СНК РСФСР от 13.07.1918 г. N 3 «О Суде» // СУ РСФСР. - 1918. - N 52. - С. 589.

[4] Постановление Народного комиссариата юстиции РСФСР «Об организации и действии местных народных судов» // СУ РСФСР. - 1918. - N 53. - С. 597.

[5] См.: Аникина, Е.И. Производство по делам частного обвинения: дис. ... кандидата юрид. наук / Е.И. Аникина. - Саранск, 2000. - С. 26.

[6] См.: Циркуляр Кассационного отдела ВЦИК от 06.10.1918 г. // История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 г.г. Сборник документов. - М., 1955. - С. 58-59.

[7] Постановление ВЦИК от 25.05.1922 г. "Об уголовно-процессуальном кодексе" (вместе с "Уголовно-процессуальным кодексом Р.С.Ф.С.Р.") // СУ РСФСР. - 1922. - N 20 – 21. - С. 230.

[8] Постановление ВЦИК от 15.02.1923 г. "Об утверждении уголовно-процессуального кодекса Р.С.Ф.С.Р." (вместе с "Уголовно-процессуальным кодексом Р.С.Ф.С.Р.") // СУ РСФСР. - 1923. - N 7. - С. 106.

[9] См.: Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями // Российское законодательство Х-ХХ веков. Судебная реформа. - Т. 8. - М., 1991. - С. 369.

[10] Основы уголовного судопроизвод­ства Союза ССР и союзных республик от 31.10.1924 г. // История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 г.г. Сборник документов. - М., 1955.  - С. 367-371.

[11] См.: Аникина, Е.И. Указ. соч. - С. 50.

[12] См.: Постановление Президиума ЦИК СССР от 29.03.1930 г. «Об организации сельских судов» // История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 г.г. Сборник документов. - М., 1955. - С. 498-499.

[13] См.: Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 27.08.1928 г. «О товарищеских судах» // История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 г.г. Сборник документов. - М., 1955.  - С. 474-475.

[14] Цит. по: Головачук, О.С. Частное обвинение в уголовном процессе: дис. ... кандидата юрид. наук / О.С. Головачук. - Екатеринбург, 2001. -  С. 16.

[15] Мокеев, В. Дела частного обвинения в народном суде деревни / В. Мокеев // Еженедельник советской юстиции. - 1927. - №31.  - С. 1014.

[16] Закон РСФСР от 27.10.1960 г. "Об утверждении уголовно-процессуального кодекса РСФСР" (вместе с кодексом) // «Ведомости ВС РСФСР». - 1960. - N 40. - С. 592.

[17] См.: Головачук, О.С. Указ. соч. - С. 18.

[18] Чельцов, М.А. Советский уголовный процесс / М.А. Чельцов. - Вып. 2. - Харьков, 1929. - С. 64.

[19] Цит. по: Ленский, А.В., Якимович, Ю.К. Производство по делам частного обвинения в уголовном процессе России / А.В. Ленский, Ю.К. Якимович. – М.:  Юрист, 1998. - С. 9.

[20] Сухаревский, Б. Постановление о товарищеских судах и проект нового УПК о делах частного обвинения / Б. Сухаревский // Еженедельник советской юстиции. - 1929. - №6. - С. 132.

[21] См.:  Строгович,  М.С. Уголовный процесс / М.С. Строгович. - М., 1946. - С.81-82.

[22] См.: Цыпкин, А.Л. О диспозитивности в советском уголовном процессе / А.Л. Цыпкин // Советское государство и право. - 1958. - №3. - С. 132-135.

[23] См.: Савицкий, В.М., Потеружа, И.И. Потерпевший в советском уголовном процессе / В.М. Савицкий, И.И. Потеружа. - М., 1963. - С. 24-25.

[24] См.: Лупинская, П.А. Решения в уголовном судопроизводстве. Их виды, содержание и форма / П.А. Лупинская. - М., 1976. - С. 55.

[25] Полянский, Н.Н. К вопросу о юридической природе обвинения перед судом / Н.Н. Полянский // Правоведение. - 1960. - №1. - С. 107, 108.

[26] Якуб, М.Л. Демократические основы советского уголовно-процессуального права / М.Л. Якуб. - М., 1960. - С. 152.

[27] См.: Полянский, Н.Н., Строгович, М.С., Савицкий, В.М., Мельников, А.А. Проблемы судебного права / Под ред. В.М. Савицкого. - М., 1983. - С. 69.

[28] См.: Полянский, Н.Н., Строгович, М.С., Савицкий, В.М., Мельников, А.А. Указ. соч. - С. 107.

[29] См.: Дикарев, И.С. Диспозитивность в уголовном процессе России: дис. ... кандидата юрид. наук / И.С. Дикарев. - Волгоград, 2004. - С. 41.

[30] См.: Гальперин, И.М. Об уголовном преследовании, осуществляемом потерпевшим / И.М. Гальперин // Советское государство и право. - 1957. - №10. - С. 49.

[31] См.: Чельцов, М.А. Советский уголовный процесс / М.А. Чельцов.  - М., 1951. - С. 81.

[32] См.: Правовые гарантии законности в СССР / Под ред. М.С. Строговича. - М., 1962. - С. 235.

[33] Катькало, С.И. Особенности судопроизводства по делам частного обвинения: дис. … кандидата юрид. наук / С.И. Катькало. - Л., 1970. - С. 44.

[34] См.: Гуценко, К.Ф. К вопросу о частном обвинении в советском уголовном процессе / К.Ф. Гуценко // Правоведение. - 1959. - №4. - С. 137.

[35] См.:  Конституционные основы правосудия в СССР / Под ред. В.М. Савицкого. - М., 1981. - С. 317-318.

[36] Аникина, Е.И. Указ. соч. – С. 12.

[37] Советский энциклопедический словарь. - М., 1981. – С. 1573.

[38] Постановление ВС РСФСР от 24.10.1991 г. N 1801-1 "О концепции судебной реформы в РСФСР"// Ведомости ВС РСФСР. - 1991. - N 44. - Ст. 1435.