Алексей Трошев, преподаватель, Университет Висконсин-Мэдисон, США

Как судьи арестовывают и оправдывают: советское наследие в уголовном судопроизводстве 
Доклад на международной конференции "КАК СУДЬИ ПРИНИМАЮТ РЕШЕНИЯ: РОССИЙСКАЯ СУДЕБНАЯ СИСТЕМА В КОНТЕКСТЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ПО СОЦИОЛОГИИ ПРАВА", проходившей в Институте проблем правоприменения Европейского университета в Санкт-Петербурге 12-14 мая 2011 г.

Если в конце 1980-х годов кто-то заснул бы в зале суда в Варшаве, Софии или Москве и внезапно проснулся в 2010 году, он заметил бы множество различий. Залы судебных заседаний стали больше, они стали оборудованы компьютерами, микрофонами и видеокамерами. В зданиях суда больше не висят плакаты о социалистической законности и ведущей роли коммунистической партии. Вместо этого коридоры полны людей, разговаривающих со своими адвокатами о новых нормах и правах. Судьи, одетые в мантии черного цвета, внимательно слушают бесчисленное количество дел об этих правах. Они часто выносят решения не в пользу властей всех уровней по различным видам споров.

Но при этом посткоммунистические судьи вели бы себя довольно привычно. Кроме сохранения сонной атмосферы на судебных процессах, они с той же частотой склонялись бы на сторону обвинения в системе уголовного судопроизводства. Подобно эпохе «развитого социализма», первые двадцать лет после ее окончания говорят в пользу «обвинительного уклона» судей и согласия с мнением государственных обвинителей как на досудебной, так и на судебной стадиях уголовного производства. Такие близкие отношения между судьями и прокурорами необъяснимы и устойчивы во всех посткоммунистических государствах. Эти страны отличаются друг от друга с точки зрения политических режимов, структуры судебных и обвинительных органов, финансирования судебной и правоохранительной систем, уровня преступности и загруженности судов. Но все же эти различия, по-видимому, не затрагивают природу приятельских отношений между судьями и прокурорами. Несмотря на серьезное расширение судебного усмотрения, больший профессионализм адвокатуры и введение состязательности как судебной процедуры, посткоммунистические судьи наследуют две черты системы уголовного судопроизводства позднего социализма: почти автоматического одобрения содержания обвиняемых под стражей до начала суда и избегание вынесения оправдательных приговоров. Посткоммунистические судьи от Варшавы и Софии до Бишкека располагают недавно приобретенным исключительным правом решать вопрос о содержании обвиняемого под стражей до начала судебного разбирательства, но все же они неизменно одобряют 9 из 10 запросов о заключении под стражу и практически все (96%) продления содержания под стражей, поданные государственными обвинителями, и чрезвычайно редко оправдывают ответчиков в уголовных процессах (не более 2.5% оправданий). Это очень похоже на 1980-е года, когда судьи оправдывали менее чем 2% подсудимых. Другими словами, если бы начальники из судебных органов социалистической эпохи проснулись в 2010 году, они бы поощрили посткоммунистических судей премиями и путевками за отличную работу на основе показателей уровня предварительных заключений и оправданий.

Почему же сохраняется эта притягательная сила предварительных заключений и избегания оправданий, и почему эти практики процветают как в посткоммунистических демократических, так и в посткоммунистических недемократических странах одинаковым образом? Почему влиятельные президенты, премьер-министры, министры юстиции, генеральные прокуроры и председатели верховных судов приходят и уходят, а судьи все так же поддерживают государственных обвинителей в посткоммунистической системе уголовного судопроизводства? Почему посткоммунистические судьи считаются с государственным обвинением в уголовных делах точно так же, как они делали это в эпоху позднего социализма, но при этом часто выносят решения против властей по всем другим видам дел, что было немыслимо в 1980-х годах? Эти судьи часто говорят «нет» другим правительственным чиновникам, таким как налоговые инспекторы, сотрудники внутренних дел, управленцы, мэры городов, министры и даже президенты[1]. Они даже идут против прокуроров, когда это не уголовные дела. Но когда дело доходит до системы уголовного судопроизводства, посткоммунистические судьи, работают ли они в Риге, Минске или Ереване, редко рискуют сказать «нет» государственным обвинителям.

Сильная связь между посткоммунистическими судьями и прокурорами сохраняется, потому что реальные практики и неформальные институты системы уголовного правосудия оказались защищены от быстрых перемен, нового национального и государственного устройства, многопартийной системы и рыночной экономики. Судьи – это неотъемлемая часть правоохранительного мира как на практике, так и в представлении общественности, несмотря на конституционные гарантии разделения властей и судебной независимости. Как и в 1980-х годах, сегодняшние судьи сталкиваются с множеством формальных и неформальных ожиданий и давлением, которые препятствуют вынесению оправдательных вердиктов и удовлетворению протестов о неправомерном содержании под стражей. Многие политические деятели требуют от судей быть жесткими с уголовными преступлениями и продолжать относиться к ним так же, как главы правящей политической партии. Государственные прокуроры, которые отстояли свой высокий статус в борьбе с Советом Европы и Европейским союзом, все еще считают оправдания и отказ от арестов недопустимыми. Они прилагают все усилия, чтобы «завалить» апелляции и добиться успеха по большинству дел. Судьи апелляционных судов гораздо больше аннулируют оправдательные приговоры, чем обвинительные, а сами оправдывают очень небольшое количество ответчиков. Посыл судьям, ведущим судебные процессы, ясен: признавай виновным и используй советский показатель – «стабильность назначения наказаний», невнимание к которому грозит дисциплинарным взысканием.

Кроме того, посткоммунистическая трансформация добавила еще и новые стимулы для того, чтобы занять сторону обвинения. Одной из них является необходимость защищать свою судебную карьеру, поскольку работа судьей стала более высокооплачиваемой и престижной. В отличие от социалистического периода, когда судьи часто меняли профессию, щедрые зарплата и пенсия посткоммунистических судей являются слишком привлекательными для них, чтобы менять работу. Судьи, которые часто не соглашаются с мнением государственных обвинителей по поводу содержания под стражей или признания обвиняемого виновным, могут быть обвинены в вызывающей подозрение снисходительности и в продаже судебных решений обвиняемому, что может сулить им как потенциальное увольнение, так и уголовное преследование от тех же самых прокуроров. Непокорным судьям трудно будет избежать необоснованных обвинений из-за широко распространенного недоверия общественности к судебной власти, поспешности политических деятелей в том, чтобы кого-нибудь еще обвинить в коррупции, и погони СМИ за сенсациями, касающимися взяточничества со стороны судей. Судьи апелляционных судов, сохранившие свою власть отклонять оправдательные вердикты, благодаря сильному лоббированию со стороны правоохранительных элит, отнюдь не считают судей, выносящих оправдания, героями, стоящими на страже судебной независимости. В результате судьи первой инстанции стремятся уклоняться от рискованного поведения, укрепляя свои уже существующие связи, лояльность и дружбу с государственными обвинителями и судьями апелляционных судов. Председатели судов, остающиеся важными фигурами судебной системы, склонны брать на работу кандидатов из числа судебных секретарей и помощников судей, которым они доверяют, посвященных в судебную систему, которые уже преисполнены чувством выполнения заказов судебных шишек и государственных обвинителей в уголовном производстве.

Безусловно, формальный и неформальный контексты, в которых посткоммунистические судьи практикуют уважительное отношение к государственным прокурорам, варьируют от страны к стране, от суда к суду. В следующей части данной статьи исследуется то, как часто посткоммунистические судьи подчиняются мнению государственных обвинителей, когда они решают, заключать ли под стражу человека, обвиненного в совершении преступления. Затем излагаются свидетельства того, как соединение старых и новых стимулов правоохранительного мира углубляет склонность к обвинению, поощряя судей и государственных обвинителей находить новые способы избегания оправданий. Мы приходим к выводу, что реальная расстановка сил в управлении криминальной юстиции постсоветского мира противодействует тому, чтобы судьи не соглашались с государственным прокурорами.

Посткоммунистическое уголовное судопроизводство: предварительному заключению – ДА!

Преемственность отношений между судьями и государственными обвинителями в посткоммунистическую эпоху удивительно устойчива. Система уголовного правосудия в последние годы существования СССР обнаруживала как доминирование прокуратуры – централизованного государственного учреждения, отвечающего и за государственное обвинение, и за надзор за соблюдением законности в работе судебной власти, – так и возрастающую роль апелляционных судов в поддержании судебной дисциплины. Прокуроры заключали обвиняемых под стражу и обвиняли их на уголовном процессе. Судьи из судов первой инстанции были объектом санкций вышестоящих судов. В 1985 году одиннадцать процентов всех судей Советской России были подвергнуты взысканиям за вынесение неправильных решений, которые были отменены на апелляции[2].

Крах государственного социализма и Советского Союза не сломал структуру стимулов. Она осталась, несмотря на тот факт, что все посткоммунистические конституции объявили судебную систему отдельной ветвью власти, отвечающей за защиту прав, ликвидировали коммунистические партийные ячейки из судов и прокуратуры, передали прерогативы принимать ключевые решения, в том числе и о содержании под стражей, от прокуроров судьям, декларировали судебную независимость и предоставили судьям длительные (и даже пожизненные) сроки пребывания в должности. Реформы уголовного судопроизводства декларировали, что судьи должны быть беспристрастными рефери в соперничестве между государственным обвинением и защитой, однако, несмотря на это, большинство посткоммунистических судей, похоже, избегают конфронтации с обвинением. Судьи получили больше власти, более высокую заработную плату и карьерные протекции, и все равно они продолжают оставаться на стороне прокуроров, когда дело доходит до содержания под стражей и признания обвиняемого виновным. Не стало коммунистической партии с четкой линией на предварительное заключение и признание обвиняемых виновными, но судьи все равно неизменно следуют ей и играют в одной команде с прокурорами.

Это относится даже к тем странам, которые отвергли многие практики и институты советской эпохи, провели чистку судебной системы и правоохранительных органов, убрали всех, кто был связан с коммунистической партией, и вступили в Европейский союз в качестве страны с консолидированной демократической системой. Например, Польша передала власть принимать решения о содержании под стражей от прокуроров судьям в 1996 году. Однако даже при том, что государственные обвинители более не располагают приоритетом на решение о предварительном заключения (наиболее популярной мерой является полицейский надзор за обвиняемыми лицами), когда они решают попросить судей о том, чтобы те задержали обвиняемого до суда, судьи соглашаются с прокурорами в 90% случаев (см. Таблицу 1). Как мы можем видеть, этот показатель успешности прокуроров распространен во всех постсоветских государствах независимо от их политического режима, уровня преступности и степени загруженности судов.

 

Таблица 1. Количество заключений под стражу, одобренных польскими судьями

 

 

	2001	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	янв. – июнь  2010
Полученные  запросы на заключение под стражу	42185	36230	41157	38712	38519	38032	36079	28200	27918	13350
Одобренные запросы на заключение под стражу	38331	33171	37207	34475	35142	34291	31722	24848	24967	12056
% одобренных заключений под стражу	90.9	91.6	90.4	89.1	91.2	90.2	87.9	88.1	89.4	90.3

 

 

Источник: Wydział Statystyki Ministerstwa Sprawiedliwości, http://bip.ms.gov.pl/pl/dzialalnosc/statystyki

 

Аналогичным образом массовое судебное одобрение предварительных заключений сохраняется в тех постсоветских демократических государствах, где приоритет в назначении содержания под стражей до суда отдан государственным обвинителям. Например, как проиллюстрировано на Графике 1, если бы кто-то заснул, читая статистику по досудебным заключениям в Эстонии и Латвии в период распада СССР, и внезапно проснулся в Таллине 2008-го и в Риге 2009-го годов, он бы, по всей видимости, заснул бы снова, поскольку мало что изменилось в процентном соотношении лиц, содержащихся под стражей в Эстонии (27.7% в 1991 году против 26.4% в 2008 году) и Латвии (28% в 1991 году против 28.3% в 2009 году). Хотя число заключенных снижается как в Эстонии, так и в Латвии, потому что судьи учатся применять альтернативы тюремному заключению, они не меняют свои привычки касательно заключений под стражу до начала судебного процесса, считаясь с мнением государственных обвинителей.

Рассмотрим первые два десятилетия посткоммунистической демократической Латвии. В отличие от Польши они практически тотально использовали заключение обвиняемых под стражу в обветшалые и инфицированные тюрьмы. Хотя латвийские судьи имели эксклюзивное право помещать под стражу с середины 1990-ых годов (несколькими годами раньше, чем судьи остальных бывших советских республик), они применяли эту приобретенную власть только для того, чтобы механически штамповать поток запросов на заключение под стражу, поступающий от сотрудников правоохранительных органов. В период между 1991 и 2002 годами количество осужденных заключенных в Латвии снизилось до 21%, в то время как число лиц, содержащихся под стражей до суда, возросло до 53%[3]. Неопубликованный опрос офицеров полиции и государственных обвинителей, проводившийся в период между 2002 и 2004 годами показал, что они часто старались получить одобрение судьи на предварительное заключение, поскольку это делало их работу по расследованию уголовных дел легче. У СМИ и общественности превалирует мнение, что преступники должны ждать суда в заключении[4]. Судьи редко отклоняют запросы. Еще в конце 2002 года средний латышский судья был «должностным лицом, ускоряющим “телефонное право”, которое шло из прокурорских кабинетов»[5]. Многочисленные дела против злоупотребления Латвией предварительным заключением обвиняемых под стражу, разбиравшиеся в Европейском суде по правам человека, выявили, что латвийские судьи использовали компьютеризированные формы для подтверждения и продления содержания под стражей, куда они просто вписывали имена и обвинения, не давая обоснований ареста обвиняемых лиц[6].

 

График 1. Доля лиц, содержащихся под стражей до судебного разбирательства, от общего числа заключенных в Эстонии, Латвии и России

 

 

Источники: A.M. van Kalmthout, M.M. Knapen, and C. Morgenstern, eds., Pre-trial Detention in the European Union (Wolf Legal Publishers, 2009), p. 301; Annual reports “Human Rights in Latvia” by Latvian Centre for Human Rights, http://www.humanrights.org.lv; “World Prison Brief: Latvia,” http://www.prisonstudies.org/info/worldbrief/wpb_country.php?country=149 Федеральная служба исполнения наказаний, ежегодная статистика УИС, http://www.fsin.su 

 

Подвергнувшись сильной международной критике, вслед за своим вступлением в Европейский союз в 2005 году Латвия отменила эти компьютеризированные формы и ввела новый закон об уголовном судопроизводстве, который учредил новое положение судьи, ведущего судебное следствие – чиновника суда, отвечающего за одобрение заключения под стражу и контролирующего соблюдение прав человека в досудебной фазе уголовной процедуры (Статья 274). Несмотря на то что эти новые судьи, ведущие судебное следствие, имеют такие альтернативы содержанию под стражей, как домашний арест, а недавно и освобождение под залог, они используют их чрезвычайно редко. В 2006 году они отпускали под залог только дважды (в 2007 году – 30 раз) и помещали обвиняемых под домашний арест в 13 случаях (в 2007 году – 2 раза)[7]. Одним словом, демократизация в Латвии до сих пор укрепляла отношения с государственными обвинителями и была не в состоянии с большим уважением относиться к правам человека в системе криминальной юстиции, вопреки устоявшейся мудрости, что демократия и права человека идут рука об руку, и что негативные права так легко осуществимы[8].

Случай Украины, которая, согласно организации Freedom House, в период между 2005 и 2009 годами была «свободной» страной с высоко конкурентной демократией, представляет новые свидетельства того, что конкурентная политика может усилить связи между прокурорами и судьями. Начиная с июля 2001 года украинские судьи получили эксклюзивное право предварительно задерживать обвиняемых. До этого момента таким правом обладали прокуроры, и они чаще использовали его для того, чтобы добиваться от обвиняемых признания вины, помещая их в переполненные тюрьмы, большая часть которых была построена еще в досоветский период. В 1997 и 1998 годах, когда по сравнению с 1990 годом численность ответчиков по уголовным делам выросла на 230%, суды стали отпускать из-под стражи каждого третьего заключенного, кто опротестовывал законность его заключения до начала судебного процесса[9]. В 2000 году украинские прокуроры содержали под стражей 73,900 обвиняемых. Однако с передачей этой прерогативы судьям в 2001 году численность запросов о содержании под стражей, переданных прокурорами, устойчиво снижалось до 2006 года и стабилизировалась в пределах 45,000 (см. Таблицу 2).

Таблица 2. Заключения под стражу, одобренные украинскими судьями

 

	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Полученные запросы на заключение под стражу   Рассмотренные запросы на заключение под стражу   Одобренные запросы на заключение под стражу   % одобренных заключений под стражу	66160       66176       60708     91.7%	62098       62062       55647     89.6%	52917       52872       47838     90.5%	50215       50140       44881     89.5%	44967       44734       39537     88.4%	44190       44005       38607     87.7%	44543       44600       38400     86.3%	45300       45127       39107     86.7%	-       45975       40445     88%

 

Источник: официальная судебная статистика.

 

Одной из причин снижения является то, что прокурорам не разрешается подавать запрос на заключение под стражу по уголовным делам, наказание для которых меньше, чем трехлетнее лишение свободы. Другой причиной является взяточничество со стороны прокуроров – обвиняемые платят им за то, чтобы их выпустили из-под стражи. Наконец, прокуроры таким образом могут избавляться от слабых и сомнительных дел. Действительно, как и в Польше, на Украине прокуроры не имеют права на заключение обвиняемого под стражу до начала судебного разбирательства. В период между 2008 и 2010 годами около 17% всех подозреваемых в совершении уголовных преступлений содержались под стражей[10]. Но все же анализ запросов на заключение под стражу показывает, что большинство из них аргументируется все той же шаблонной фразой: содержание под стражей требуется на основании серьезности инкриминируемого преступления. Судьи на Украине соглашаются и незамедлительно одобряют 9 из 10 запросов на заключение под стражу – точно такой же показатель, как и в случае с польскими судьями. Начиная с 2001 года судьи систематически одобряли все, кроме 2-3% прокурорских запросов на продление содержания под стражей. Добавьте к этому чрезмерно долгие уголовные процессы, которыa style=е могут длиться несколько лет, во время которых обвиняемые также содержатся под стражей. В период между 2007 и 2010 годами количество таких задержанных устойчиво росло с 13,157 до 18,148[11]. Следуя советской практике, которая будет обсуждаться в следующей части статьи, судьи назначают тюремный срок, равный длительности предварительного заключения. В результате многие осужденные заканчивают отбывать свое реальное тюремное заключение в ожидании своего реального приговора[12].

Этот уровень предварительных заключений удивительно устойчив, несмотря на Оранжевую революцию 2004 года, давление со стороны Совета Европы и многочисленных проигрышей дел о длительных, незаконных и необоснованных содержаниях под стражей в Европейском суде по правам человека. Стабильно высокий уровень предварительных заключений сохраняется даже при том, что в период между 2002 и 2010 годами 4 генеральных прокурора и 3 председателя Верховного суда говорили судьям не штамповать одобрения запросов на заключение под стражу. Верховный суд неоднократно рекомендовал судьям в качестве жизнеспособной альтернативы предварительному заключению рассматривать вариант освобождения под залог. Однако украинские судьи, как и их латышские коллеги, используют залог крайне редко (см. Таблицу 3), даже несмотря на то, что 9 из 10 лиц, отпущенных под залог, не нарушают его условия[13]. Так же и чиновники из министерства юстиции, отвечающие за места заключения, говорят, что только 1 из 5 человек, содержавшихся под стражей до судебного разбирательства освобождаются, чтобы отбывать свое наказание вне тюрем: 6,527 в 2008 году, 5,942 в 2010 году. Это означает, что уровень предварительных заключений не должен быть выше 80%. Они считают, что для того, чтобы украинские тюрьмы соответствовали европейским стандартам прав человека, судьи должны снизить использование заключений под стражу на 40%[14].

 

 

Таблица 3. Общее количество обвиняемых, отпущенных под залог, на Украине

 

	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Обвиняемые, отпущенные под залог	105	110	112	63	71	131	161	150	109

 

Источник: официальная судебная статистика.

 

Однако судьи до сих пор не решаются отказывать прокурорам, когда дело доходит до предварительного заключения. Апелляционные суды также не поощряют их делать это. Посмотрим на то, что происходит с 10-12% отклоненных запросов на предварительное заключение. Прокуроры все больше обжалуют их в апелляционных судах и выигрывают по меньшей мере четверть апелляций (см. Таблицу 4). Адвокаты защиты также все больше используют обжалования предварительных заключений, но они пока что не добились таких успехов, как государственные обвинители. Как показано в Таблице 5, в период между 2002 и 2010 годами процент обжалованных решений о содержании обвиняемого под стражей удвоился с 5 до 11% из общего числа предварительных заключений. Однако уровень успешности обвиняемого в апелляционном суде остается стабильным, он намного ниже уровня успешности прокуроров: обвиняемые выигрывают лишь 1 из 6 апелляций против предварительного заключения.

 

Таблица 4. Прокурорские апелляции против отклоненных предварительных заключений на Украине

 

	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009
Предварительных заключений отклонено   Предварительных заключений рассмотрено   Апелляций одобрено   Успешность апелляций	6415       1400         -   -	5034       2100         690   33%	5259       2200         682   31%	5197       2340         715   31%	5398       2527         795   31%	6200       3003         -   -	6000       3600         914   25%

 

Источник: официальная судебная статистика

 

Таблица 5. Апелляции лиц, находящихся под стражей, против одобренных судьями решений о заключении под стражу на Украине

 

	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Все предварительные заключеня Полученные апелляции   Рассмотренные апелляции   Отмененные предварительные заключения   Уровень успешности апелляций     % всех отмененных предварительных заключений	60708     3170     2966     533     18%       0.9%	55647     3076     2887     608     21%       1.1%	47838     2940     2770     535     19%       1.1%	44881     3300     3200     554     17%       1.2%	39537     -     3100     482     16%       1.2%	38607     -     3200     532     17%       1.4%	38400     -     3700     628     17%       1.6%	39100     -     4300     674     16%       1.7%	40445     -     4400     693     16%       1.7%

 

Источник: официальная судебная статистика

 

В целом в период между 2002 и 2010 годами апелляционные суды отменили менее 2% от всех решений о содержании под стражей на Украине, при этом одобрили много больше апелляций от прокуроров. Одним словом, апелляционные суды поощряют сотрудничество судей и прокуратуры, когда дело доходит до содержания под стражей, даже если это означает штампование одобрений запросов о заключение под стражу.

Далее обратимся к российскому опыту, который демонстрирует, как и почему апелляционные суды поощряют дружеские отношения между судьями и прокурорами. В России судьи получили эксклюзивное право на заключение обвиняемых лиц под стражу с июля 2002 года, годом позже, чем на Украине. До этого, как и на Украине, российские прокуроры выносили решения о предварительном заключении, а судьи имели право рассматривать жалобы о незаконности заключения под стражу до начала судебного процесса. В 1994 и 1995 годах уровень удовлетворения этих жалоб достигал 20% (по сравнению с 33% на Украине) с примерно половиной лиц, обвиненных в совершении преступления, которые были помещены в тюрьму[15]. К 1999 году уровень результативности жалоб о незаконности заключения под стражу упал до 11%[16]. Начиная с 2002 года, российские закономерности выносимых судьями решений о заключении под стражу повторяют те же закономерности 90%-го уровня одобрений предварительных заключений, как в Польше и на Украине: во всех трех странах прокуроры не имеют права выносить решения о заключении под стражу (см. Таблицу 6). Как и на Украине, российские судьи продлевают 97% предварительных заключений. Российский омбудсмен Владимир Лукин открыто жаловался президенту Медведеву на то, что судьи автоматически одобряют запросы заключение под стражу[17]. Как и на Украине, в России обвиняемые лица и их адвокаты обжалуют примерно одну десятую предварительных заключений. Однако их шансы на успех в три раза ниже, чем у их украинских коллег, при этом они продолжают снижаться. Как и на Украине, российские прокуроры имеют более высокие шансы на успех при обжаловании решения об отмене предварительного заключения в апелляционном суде. Прокуроры выигрывают около 20% (585 из 2,696 в 2010 году) всех апелляций в этой категории дел.

 

 

Таблица 6. Заключения под стражу, одобренные российскими судьями

 

	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Рассмотренные запросы на заключение под стражу Одобренные запросы на заключение под стражу % одобренных заключений под стражу   Обжаловано заключений под стражу Отменено предварительных заключений по апелляции     % успешных апелляций	231149     211526     91.5%     -     -       -	228000     207024     90.8%     24200     2700       11.2%	284000     259576     91.4%     27500     2800       10.8%	272000     248608     91.4%     28600     2800       9.8%	247500     225498     91%     21900     1400       6.4%	230269     207456     90%     20545     1187       5.8%	208416     187793     90.1%     20220     1129       5.6%	165323     148689     89.9%     17417     1053       6%

 

Источник: официальная судебная статистика, http://www.cdep.ru

 

Как в Латвии и на Украине, российские судьи избегают освобождать обвиняемых под залог, несмотря на рост соблюдения условий, и несмотря на тот факт, что некоторые председатели судов поощряют выпуск под залог взамен предварительных заключений[18]. В период между январем и августом 2008 года российские судьи отпустили под залог всего 407 человек, 94 из них нарушили условия. В 2009 году судьи отпустили под залог 1,351 человек. Только 57 из них нарушили условия залога. В первой половине 2010 года судьи отпустили 717 человек под залог, и 35 из них нарушили условия их освобождения[19]. В целом в 2010 году судьи отпустили под залог всего 1,400 человек[20]. Точно так же российские судьи часто отказываются помещать обвиняемого под домашний арест, право на это они получили в 2002 году. В период между 2008 и 2010 годами судьи поместили под домашний арест всего 921 человека, даже при том, что по оценкам Министерства юстиции на это имело право около 20,000 человек[21]. Понятно, что судьи и чиновники из правоохранительных органов не хотят брать ответственность за помещение обвиняемых под домашний арест[22].

Данные по отчетам председателей российских апелляционных судов показывают, почему эти суды поощряют советскую практику считаться с мнением государственных обвинителей в уголовном судопроизводстве. Большинство председателей апелляционных судов получили свои дипломы в 1970-х годах, лишь 10% из них закончили юридический факультет в 1990-х годах. Почти все председатели апелляционных судов работали в судах в качестве судьи или помощника судьи до того, как стать председателем. Между тем только четверть из них работала в прокуратуре или в милиции до получения текущей должности. Восемь из десяти председателей апелляционных судов получили свое первое назначение на должность судьи до 1990 года. Три четверти из них были назначены на председательство президентом Путиным[23]. Эти закаленные, опытные, профессиональные судьи являются носителями наследия уважения к прокурорам даже при том, что работа последних становится все менее прибыльной, менее престижной и более трудоемкой. 

Кроме того, даже когда прокуроры выявляют противоправные предварительные задержания и освобождают незаконно удерживаемых лиц из тюрьмы, виновники этого редко преследуются в уголовном порядке. Количество зарегистрированных незаконных арестов и содержаний под стражей (уголовные преступления, в соответствии со статьей 301 Уголовного кодекса Российской Федерации) минимально и продолжает снижаться: 41 в 1997 году, 73 в 1998 году, 53 в 1999 году, 55 в 2000 году, 62 в 2001 году, 41 в 2002 году, 30 в 2003 году, 25 в 2004 году, 21 в 2005 году и 14 в 2006 году. При этом по оценкам экспертов количество неправомерных заключений под стражу в России измеряется тысячами[24]. Короче говоря, сильные связи между прокурорами и судьями делают практику одобрения запросов на заключение под стражу весьма безопасной для судей: их поощряют на арест подозреваемых в уголовных преступлениях сверху, и они фактически не рискуют подвергнуться наказанию за автоматическое штампование одобрений запросов на заключение под стражу. Безусловно, некоторые судьи подвергают критике качество доказательств. Безусловно, некоторые уголовные дела являются сфабрикованными, и предварительное заключение в них служит средством подавления чьих-то экономических конкурентов[25][V1] . Необходимо провести больше исследований, посвященных тому, что происходит с 10% отмененных предварительных заключений, нужны исследования региональных и временных различий между судами различных областей.

 Наконец, потенциальное возражение приведенным выше рассуждениям могло бы заключаться в том, что посткоммунистическим судьям просто нравится выносить решения о предварительном заключении независимо от того, кто их просит об этом: прокуроры или жертвы преступления. Опыт посткоммунистической Грузии, где обвинители обычно просят о том, чтобы судьи отпускали подозреваемых под залог вместо помещения под стражу, показывает, что судьи поддерживают прокуроров независимо от характера запросов. Грузия была одной из первых неприбалтийских постсоветских республик, давшая судьям монопольное право принимать решения о помещении обвиняемых лиц под стражу до начала суда. Согласно поправкам 1999 года к ее Уголовно-процессуальному кодексу, прокуратуре или полиции, которые на тот момент численно превосходили судей в пропорции три к одному, разрешалось задерживать людей в течение 48 часов, а судьи получали еще дополнительные 24 часа на то, чтобы одобрить или отклонить задержание. Учитывая плохое ведение записей правоохранительными органами, которым мало платили, и ситуацию с судьями, которые не брезговали брать взятки за освобождение задержанных, данные отражают лишь небольшое количество зарегистрированных преступлений, предварительных задержаний и уголовных дел в судах. В период между 2001 и 2003 годами в судах слушалось где-то 8,500 уголовных дел в год, что составляет примерно половину всех зарегистрированных дел (см. Таблицу 7). Неформальные отношения между прокурорами и судьями были столь же распространены, как и практика содержания подозреваемых в тюрьме в течение многих дней без одобрения судей. В 2003 году, который закончился «Революцией роз» и отставкой президента Эдуарда Шеварднадзе, полицией Грузии было зарегистрировано 17,397 уголовных преступлений, а грузинские суды одобрили 88% запросов на заключение под стражу, поданных прокурорами[26].

 

Таблица 7. Зарегистрированные преступления и завершенные уголовные дела в Грузии

 

	2001	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Зарегистрированные преступления	15662	16658	17397	24856	43266	65283	60519	44644	35949	34739
Завершенные уголовные дела	8876	8572	8221	-	7927	13958	17962	17978	15483	15766

 

При Саакашвили системы уголовного правосудия Грузии претерпела множество изменений, за исключением связки между прокурорами и судьями. Как показывает Таблица 7, количество зарегистрированных преступлений к 2006 году более чем утроилось, что обусловлено скачком дел о воровстве и кражах со взломом. Таблица 8 показывает общее число заключений под стражу и успешность прокуроров на слушаниях по поводу предварительных заключений. Многие местные и международные наблюдатели отмечают доминирование прокуратуры, которая переживала неоднократные чистки, и полиции, которая уменьшилась вдвое. Многие судьи же подали в отставку сами или были принуждены к тому, чтобы оставить свой пост[27]. Недавно нанятые и неопытные судьи ориентируются на прокуратуру, которая является основным инструментом президента Саакашвили в борьбе с преступностью и мелкой коррупцией. Советская практика, когда прокуроры звонят строптивым судьям, говоря им, какое решение принимать, вернулась. Прокуроры рассматривают отмену предварительных заключений как признак провала и обвиняют судей в том, что они были подкуплены подозреваемыми. Прокуроров поддерживает «нулевая терпимость» президента Саакашвили к преступлениям и коррупции[28]. Введение процедуры состязательности и разъяснения прав в стиле правила Миранды (юридическое требование в США, согласно которому перед допросом подозреваемый в совершении преступления должен быть уведомлен о своих правах; прим. пер.) не уменьшило количество случаев жестокого обращения с обвиняемыми в местах заключения. Генеральный прокурор Зураб Адеишвили осенью 2004 года признал, что пытки в местах заключения являются укоренившейся традицией, которую тяжело сломать[29]. Чтобы сделать пытки заключенных с целью выбивания признания вины бессмысленными, в марте 2005 года был исправлен Уголовно-процессуальный кодекс; теперь признание собственной вины принималось в качестве доказательства, если обвиняемый подтвердил признание в суде. Ни чистка в судебной системе, ни увеличение зарплаты судей не вдохновили их на то, чтобы отказывать прокуратуре, которая со времен «Революции роз» возглавлялась четырьмя различными генеральными прокурорами.

 

 

Таблица 8. Использование предварительных заключений и освобождение под залог в грузинских судах

 

	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Рассмотренные запросы на заключение под стражу Одобренные запросы на заключение под стражу % of одобренных запросов на заключение под стражу Прокурорские запросы на освобождение под залог   Отпущено под залог   % одобренных освобождений под залог	9042     7159     79%     736     710   96%	11761     10358     88%     5657     5483   97%	9559     8929     93%     10858     10608   98%	8197     7806     95%     -     9222   -	8713     8199     94%     -     7589   -	-     8109     -     -     6757   -

 

Источник: официальная судебная статистика, Верховный суд Грузии, http://www.supremecourt.ge

 

Режим Саакашвили восстановил советское наследие сотрудничества между судьями и чиновниками из правоохранительных органов, которыми руководят государственные обвинители. Это наследие обусловило рост использования освобождения под залог по требованию прокуроров – что и прокуроры, и судьи в других постсоветских странах делают весьма неохотно, как говорилось ранее. Когда дело доходит до содержания под стражей или освобождения под залог, судьи в Грузии поддерживают государственных обвинителей в 95% случаев. Анализ судейских ордеров на арест и освобождений под залог показывает, что в большинстве случаев судьи используют готовые шаблоны ордеров, в которых они просто меняют имена, даты и места инкриминируемых преступлений. К сожалению, мы не располагаем статистикой об уровне успешности адвокатов защиты на слушаниях, связанных с освобождением под залог или содержанием под стражей. Однако, исходя из отдельных свидетельств, можно предположить, что судьи игнорируют большинство ходатайств, подаваемых защитой.

Такие устойчивые показатели успешности государственных обвинителей в том, что связано с предварительным заключением в Грузии, Украине и России, также присутствуют и в остальных постсоветских республиках. Казахстан и Узбекистан тоже предоставил своим судьям исключительное право выносить решения о заключении под стражу лиц, обвиненных в совершении преступлений. Начиная с 2008 года, в Узбекистане гарантии «хабеас корпус» (распоряжение о доставлении арестованного в суд для выяснения правомерности содержания его под стражей; прим. пер.) (президент Каримов неоднократно использовал эту фразу) были реализованы на практике, и судьи получили эксклюзивную прерогативу одобрять предварительное заключение. В тот год они получили от государственных обвинителей 16,610 запросов на заключение под стражу и отклонили всего лишь 248 из них, 98.5% запросов было одобрено[30]. В период между 2009 и 2010 годами судьи в Узбекистане отклонили около 500 запросов на заключение под стражу.

В Казахстане же судьи получили полномочия одобрять запросы на помещение под стражу на отдельных слушаниях в присутствии обвиняемого, адвоката защиты и государственного обвинителя только 30 августа 2008 года. В период между 2002 и 2004 годами казахстанские прокуроры утвердили около 94% предварительных заключений, запрошенных служащими из правоохранительных органов. Как и ожидалось, в 2008 году казахские судьи одобрили 98% запросов на заключение под стражу (6,928 человек) и отклонили 2% из всех запросов (144 человека). В 2009 году прокуроры получали одобрение в 96.3% случаев (24,137 человек). В 2010 году казахстанские судьи утвердили 96% запросов на заключение под стражу (19,457 человек). Но в том году прокуроры освободили или сняли обвинения с 30% всех задержанных. Ни один из судей и прокуроров не был подвергнут каким-либо санкциям за задержание этих 30%[31].

Таким образом, дружественные отношения между государственными обвинителями и судьями в процессе заключения под стражу до начала судебного процесса остаются сильны после распада СССР. В Латвии и Грузии они сильны из-за того, что правительства поощряют их в качестве способа борьбы с преступностью. Несмотря на отрицание всего советского и чистку судебного аппарата, правящие элиты в этих странах поощряют советское наследие тесного сотрудничества между сотрудниками правоохранительных органов и судьями, даже если это вызывает международное осуждение за нечеловеческие условия содержания людей в местах заключения. В России и Украине высокие устойчивые показатели предварительного заключения сохраняются, потому что советские нормы судей и прокуроров продолжают доминировать над системой уголовного судопроизводства, и они работают как близкие партнеры по бизнесу в борьбе с преступностью в советском стиле. Даже при том, что есть значимые различия от суда к суду (тема для отдельного этнографического исследования), многие судьи и прокуроры просто продолжают проводить в жизнь уголовное право так же, как они это делали 20 лет назад, потому что посткоммунизм не сильно изменил структуру стимулов и реакций в их работе. Следующий раздел, посвященный тому, как судьи избегают вынесения оправдательных приговоров, еще больше укрепит это впечатление.

 

Избегание оправданий в посткоммунистическом уголовном судопроизводстве

 

В отличие от недавно полученного права на утверждение предварительного заключения, право судей выносить оправдательные вердикты на уголовных процессах существовало даже в советскую эпоху. В период позднего социализма от судей, зависящих в своих зарплатах и карьере от министерства юстиции и партийных начальников, ожидалось строгое осуждение обвиняемых. Прокурорами, председателями суда и судьями апелляционных судов совсем не поощрялось вынесение оправдательных приговоров. В ситуациях, где прокуроры сделали плохую работу по сбору инкриминирующих доказательств, ожидалось, что судьи признают обвиняемого виновным в менее серьезном уголовном преступлении либо вернут дело прокурорам для проведения дополнительного расследования, фактически давая обвинению второй шанс. Оправдания были чрезвычайными происшествиями, подразумевавшими провал обвинения с потенциально серьезными последствиями для карьеры прокурора. Также оправдания были чрезвычайными происшествиями и для судей, которые рассматривались в качестве нарушителей в закрытой правоохранительной системе. Многие оправдания были отменены по апелляции кассационных судов по прокурорскому запросу, который имел более сильное влияние на партийных начальников. Кассационные суды же оправдывали чрезвычайно редко. Мотивация для судей первой инстанции была ясна: рабочие отношения с прокурорами, избегание оправданий и поддержание стабильно высокого уровня осуждений – вот ключ к получению премий и поощрений (как и регулярное посещение съездов Коммунистической партии). К концу советской эпохи процент оправдательных вердиктов в СССР упал до менее 1% с 9% в 1945 году[32].

 

 

График 2. Процент оправдательных приговоров в Болгарии, Грузии, Молдове, Польше, России и Украине

 

Традиция снижения уровня оправданий сохраняется спустя два десятилетия после распада Восточного блока (см. График 2). Если бы кто-то заснул в Софии в 1989 году, читая статистику по оправданиям в Болгарии (370 человек или 1.8% в том году), и проснулся в 2004 году (670 человек или 2.1% оправданных) или в 2009 году (870 человек или 2.1% оправданных), то он бы не заметил существенных различий в том, как болгарские судьи избегают оправдывать подсудимых на судебных разбирательствах. Уровень осуждений также стабилен. В 1989 году болгарские судьи признали виновными 92.8% подсудимых, а в 2009 году – 89% подсудимых, несмотря на то, что количество уголовных процессов за последние 20 лет удвоилось с 20,720 до 42,032[33].

Те же закономерности проявляются и в случае польских судей. Как в 1990, так и в 2008 годах они признавали виновными те же 90.5% лиц, проходящих по уголовным делам, несмотря на то, что количество таких людей увеличилось в четыре раза. В 1990 году судьи оправдали 1.9% (2,474) человека, дела которых рассматривались судом. Двумя десятилетиями позже – в 2008 году – они оправдали 2.3% (10,600) человек[34]. Консолидация демократии, большая загруженность судов и повышение профессионализма адвокатуры в Болгарии и Польше не смогли разрушить наследие близких отношений между судьями и государственными обвинителями в системе уголовного правосудия.

Возвращаясь к бывшим республикам Советского Союза, можно увидеть, что это наследие прочно укоренилось как в практике, так и в общественном восприятии. Российские суды не оправдывали более 1% ответчиков за последние двадцать лет (тот же уровень, что и в конце 1980-ых годов)[35]. Уровень оправданий удвоился с 0.4% до 1% в период между 1992 и 2009 годами. Количество оправданных людей также удвоилось: в 1994 году было оправдано 4,183 человека, а в 2009 году – 9,179 человек. Более чем две трети этих оправданий (6,568 человек и 17,600 завершенных дел) было вынесено по незначительным уголовным делам частного судебного преследования (клевета, побои и тому подобное), в которых прокуроры не обязаны принимать участие, и по которым не проводится досудебного расследования. В дополнение к этим оправданиям судьи закрыли уголовные дела по реабилитирующим обстоятельствам (преступления не было или вина лежала не на ответчике), по которым проходило 16,384 человека. По этим делам судьи признали виновными 15,513 человек. Это означает, что в таких незначительных делах, в которых государственные обвинители не принимают участия, судьи могут выносить решения, не склоняясь на сторону обвинения[36].

Намного более высокими являются показатели оправданий в судах с участием присяжных заседателей, где слушаются уголовные дела, наказание в которых подразумевает более чем 10-летний срок заключения. Это еще раз говорит о том, что судьи склоняются на сторону обвинения. Хотя на практике суды присяжных рассматривают крошечную долю дел (убийства, коррупция и так далее), все же они являются местом, которое защищает соперничающую судебную процедуру и ограждает судей от обвинений в снисходительности. Согласно опросу общественного мнения 2001 года, 62% россиян считают, что использование судов присяжных должно быть максимизировано. Лишь 17% опрошенных считали иначе[37]. Например, в 2009 году судами присяжных было рассмотрено 555 дел в отношении 1,311 ответчиков, которые закончились оправданием 244 из них. Такой уровень оправданий (18.6%) показывает, что государственные обвинители отсылают слабые дела в суды намного чаще, чем кажется. Этот удивительно высокий и необычный уровень оправданий устойчиво держится на таком уровне с 2003 года, когда судам присяжных было позволено проходить по всей России. После того как суды присяжных на Северном Кавказе неоднократно оправдывали людей, обвиненных в терроризме, в конце 2009 года президент Медведев исключил терроризм и организованную преступность из юрисдикции судов присяжных[38].

Если государственные обвинители задействованы в деле, они рассматривают все без исключения оправдания как провал и обвиняют судей в слишком большой мягкости либо в подкупе, и обжалуют каждое оправдание, даже если дело имеет слабую доказательную базу. С 2002 года российский Уголовно-процессуальный кодекс разрешает неограниченное количество обжалований оправдательных вердиктов. Государственные обвинители знают, что у них есть шанс, так же как и тогда, когда они обжалуют отклонения их запросов на предварительное заключение. В среднем в период между 1996 и 2007 годами прокуроры выигрывали одно из трех обжалований оправданий, которые они направили, по сравнению с 2.4% успешного завершения апелляций, поданных осужденными. В 2009 году апелляционные суды отменили оправдательные приговоры 981 человека (10.7%), включая 99 лиц в делах по частному обвинению и 47 человек, оправданных судом присяжных. Это является прямым намеком судьям первой инстанции: не вредите вашим показателям «стабильности приговоров», унаследованным от советской эпохи, не выносите оправдательные приговоры.

Где же судьи, выносящие оправдательные приговоры, могут найти поддержку? Как утверждают чиновники из правоохранительных органов, в определенных регионах необходимые стимулы для такого расхождения во мнениях судей и прокуроров обеспечивают взятки. Однако этот домысел ослабляется тем фактом, что судьи являются наиболее высокооплачиваемыми чиновниками во всех регионах, кроме Москвы. Судьи возражают – чиновники из правоохранительных органов посылают в суды сырые дела. А при отсутствии поддержки от апелляционных судов, судьи, которые хотят вынести оправдательный вердикт, полагаются на поддержку Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), на сегодняшний день самого популярного суда в России[39]. Например, в 2006 году Прохладненский районный суд республики Кабардино-Балкария оправдал ответчика, обвиняемого в шести «сфабрикованных» делах, связанных с незаконным оборотом наркотиков, делах, в которых сотрудники правоохранительных органов под прикрытием спровоцировали продажу запрещенных веществ, чем вызвали критические обвинения милиции в том, что она не занимается борьбой с настоящими торговцами наркотиками[40]. Суд объявил о первых двух оправданиях, не зная о решении Европейского суда по делу Ваньян против России[V2] , где такие провокации со стороны московских милиционеров были признаны нарушением Конвенции 1950 года[41]. Председатель Прохладненского суда признал, что это было очень трудным решением оправдать невиновных людей, обвиненных в этих сфабрикованных преступлениях, не зная о постановлении ЕСПЧ, потому что его суд был раскритикован за слишком мягкое отношение к торговцам наркотиками. Он подчеркнул, что решение по делу Ваньяна очень помогло судьям следить за законностью деятельности правоохранительных органов[42]. Суды в Нижнем Новгороде и Ставропольском крае также ссылаются на дело Ваньян против России при рассмотрении сфабрикованных дел о торговле наркотиками. Отмечу, что Верховный суд России впервые принял к сведению решение по делу Ваньян лишь в октябре 2007 года, намного позже вышеупомянутых решений местных судов[43].

Возвращение судьями уголовных дел прокурорам для проведения дополнительного расследования – еще одна советская практика избегания оправдательных вердиктов и предоставления прокурорам второго шанса – кажется, и не собирается исчезать. В конце 1980-ых годов судьи в СССР возвращали примерно 4-5% уголовных дел на дополнительное расследование вместо того, чтобы выносить оправдательный приговор[44]. В 2000 году российские судьи вернули дела 22,827 человек; в 2004 году судьи вернули дела, возбужденные против 38,913 человек и оправдали 4,100 человек. В 2009 году российские судьи вернули прокурорам 21,325 дел (2% из всех завершенных уголовных дел), возбужденных против 27,763 человек, в три раза больше, чем число оправданных.

Одной из возможных причин того, что судьям и государственным обвинителям необходимо быть надежными партнерами, состоит в их общей борьбе с быстрым ростом уровня преступности. Согласно этой аргументации, без сотрудничества судей и прокуроров Россия не смогла бы противостоять волне преступности. Действительно, официальное количество зарегистрированных преступлений резко увеличилось с 1,185,194 в 1987 году до 2,168,924 в 1991 году, затем в 1998 году оно поднялось до 2,581,940, достигнув наивысшего предела 3,855,373 в 2006 году. В 2009 году было зарегистрировано 2,994,820 преступлений[45]. Эта официальная статистика является консервативной оценкой реальной ситуации с преступностью, учитывая большое число незарегистрированных преступлений и преступлений, которые полиция отказывается регистрировать, чтобы поддерживать высокие показатели раскрываемости. Однако такое обоснование потребности не выносить оправдательных вердиктов вкупе с массовыми предварительными заключениями не объясняет, сколько еще десятилетий нужно России, чтобы научиться бороться с преступностью, и как это покрытие судьями слабых уголовных дел помогает сделать борьбу с преступностью более эффективной.

Для опровержения такого объяснения – что высокий уровень преступности в России является причиной обвинительного уклона – можно рассмотреть закономерности вынесения оправдательных приговоров на Украине, стране, в которой количество зарегистрированных преступлений не увеличивалось так, как это было в России, а уровень оправданий за последние два десятилетия фактически упал с 0.8% до 0.2% (см. Таблицу 9)[46]. Как и в России, незначительное число уголовных дел частного обвинения, которое инициируется жертвами преступления, составляет как минимум половину оправданий. Как и в России, есть существенные различия в частоте оправданий в зависимости от региона и временного периода. Как и в России вышестоящие суды Украины отменяют намного больше оправдательных приговоров, чем обвинительных. Украинские судьи, как и их российские коллеги, намного охотнее возвращают уголовные дела государственным обвинителям на дополнительное расследование или позволяют прокурорам отзывать дело из суда вместо того, чтобы оправдывать ответчиков. Например, в 2006 году судьи или прокуроры отозвали 7,581 уголовное дело (4% из общего числа завершенных уголовных дел); в 2007 году – 8,302 дела (4.5%); в 2009 году – 7,213 дел (4%); и в 2010 году – 7,253 дела (3.7%). Такие цифры показались бы весьма знакомыми советским судьям, которые в конце 1980-х годов в среднем возвращали 4-5% уголовных дел на дополнительное расследование.

 

 

Таблица 9. Уровень преступности, осуждений и оправданий на Украине

 

Год	Зарегистрированные преступления	Человек осуждено	Человек оправдано	% оправданных лиц от общего количества людей, дела которых были рассмотрены в суде
1990 1991 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010	369,809 405,516 480,478 539,299 572,147 641,860 617,262 589,208 575,982 558,716 567,795 514,597 460,389 566,350 527,812 491,754 428,149 401,293 384,424 434,678 500,902	104,199 108,553 115,260 152,878 174,959 212,915 242,124 257,790 232,598 222,239 230,903 201,627 194,212 201,081 204,794 176,934 160,865 165,459 168,300 146,450 -	- 820 901 756 829 908 797 950 884 774 755 - 539 524 592 898 910 689 559 284 -	0.76% 0.78 0.49 0.47 0.43 0.33 0.37 0.38 0.35 0.33 - 0.28 0.26 0.26 0.46 0.52 0.41 0.33 0.19 0.2

 

Источник: A. Bukalov, Ugolovnye nakazaniia v Ukraine (Donetsk: Memorial, 2007), p. 28. Официальная судебная статистика, http://www.scourt.gov.ua.

 

Когда украинских судей спрашивают: «Уважают и соблюдают ли прокуроры судебную независимость?», одинаковый процент судей (25%) отвечает утвердительно и отрицательно, а половина судей отвечают «когда как». Но если их спрашивают: «Уважают и соблюдают ли адвокаты защиты судебную независимость?», треть судей отвечает «да», а 10% отвечают «нет». Трое из десяти опрошенных судей сообщают, что как прокуроры, так и адвокаты «пытаются оказывать незаконное давление на судебные процессы», в то время как треть судей сообщает, что ни прокуроры, ни адвокаты не пытаются повлиять на ход судебного разбирательства[47]. И все же, верша правосудие, судьи чаще склонны соглашаться с прокурорами, потому что оправдания вредят карьере. Советские судьи позавидовали бы нынешним украинским судьям, которые свели долю оправданий к 0.2% в 2009 и 2010 годах!

Но больше всего советские судьи позавидовали бы почти что исчезновению оправдательных приговоров (0.04%, всего 7 дел, возбужденных против 8 человек, и 1 оправдание, отмененным по апелляции), которое было достигнуто в Грузии в 2010 году (см. Таблицу 10). Это почти в 10 раз ниже, чем уровень оправданий (0.36%), достигнутый белорусскими судьями в 2010 году. Многочисленные эксперты, судьи и юристы сообщают, что грузинская прокуратура, избранная президентом Саакашвили в качестве главного инструмента искоренения мелкой коррупции и борьбы с преступностью, полностью доминирует над судебной властью. Советская практика телефонных звонков судьям с рекомендациями и приказами о том, какое решение им принять по тому или иному уголовному делу, живет и процветает в Грузии и других постсоветских государствах[48]. Нуждается ли вообще Грузия в судебных процессах по уголовным делам, если прокуроры, по-видимому, не совершают ошибок?

 

 

Таблица 10. Уровень оправданий в Молдове, Казахстане, Киргизии и Грузии

 

	Молдова	Казахстан	Киргизия	Georgia
1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010	- - - 2.98% 3.21 3.35 2.82 - 2.65 - - - 3.08 3.24 -	- - 0.5% - - - 0.57 0.81 0.7 0.8 0.8 0.83 0.84 0.81 1.25	- - 1.1% 1.2 1.63 1.47 1.3 - - 1.8 1.8 2.06 - 1.7 -	2.2% 2.9 2 - 2.7 - 4 0.7 0.4 0.8 0.2 0.1 0.1 0.1 0.04

 

Источник: авторские выкладки, основанные на официальной судебной статистике.

 

Даже в Молдове, которая, по-видимому, имеет наиболее высокий уровень оправданий среди бывших советских республик, судьи, особенно те, кому предстоит в течение жизни пройти через переназначение на должность, жалуются на телефонные звонки и давление касательно вопроса вынесения оправдательных приговоров, поскольку они опасаются обвинения в коррупции. Критикуя плохую работу государственных обвинителей, судьи зачастую признают неприемлемые доказательства и игнорируют процедурные нарушения, допущенные прокурорами. Молдавские прокуроры поощряются за быструю передачу уголовных дел в суд и за отсутствие оправданий. Прокуроры обязаны писать длинные объяснения о том, почему судьи вынесли оправдательный приговор или назначили более мягкое наказание, чем этого требовало обвинение. Прокуроры склонны обжаловать каждый оправдательный вердикт независимо от слабости их дела, эта закономерность присутствует в большинстве постсоветских государств. В свою очередь, судьи поощряются за низкое число обжалованных, оспоренных и отмененных приговоров, придерживаясь советского показателя «стабильности назначения наказаний»[49]. Между тем адвокаты жалуются на свой подчиненный статус в системе криминальной юстиции. В целом структура стимулов, с которой имеют дело судьи, поощряет дружественные отношения с прокурорами и апелляционными судами. Место партийной дисциплины, которая использовалась для давления на судей, чтобы они избегали вынесения оправдательных приговоров в Советском Союзе, в постсоветских странах теперь заняли обвинения в коррупции.

 

 

Заключение

 

Два десятилетия реформ уголовного судопроизводства в посткоммунистических странах ясно показывают, что и соблюдение права на справедливый суд, и культивирование судебной независимости являются трудными задачами, выполнению которых не очень-то помогают разделение властей и повышение зарплат судьям. В аппарате криминальной юстиции посткоммунистические судьи как в демократических, так и в недемократических странах все еще остаются младшими партнерами по отношению к органам правопорядка, которые доминируют:

1) в досудебной фазе, когда они получают одобрение в 9 из 10 случаев;

2) во ходе судебного разбирательства, когда им успешно удается избегать вынесения оправдательных приговоров;

3) на апелляционных слушаниях, когда они обжалуют отклоненные запросы на заключение под стражу, слишком мягкие приговоры или оправдания, и добиваются гораздо больших успехов, чем адвокаты.

Советское отношение к оправданиям как к промахам государственных обвинителей и судей первой инстанции приводит к нежеланию судей оправдывать, потому что они осознают, что оправдания имеют очень много шансов на то, чтобы быть аннулированными. Советский показатель «стабильности судебных решений» все еще является одним из наиболее важных индикаторов качества работы постсоветского судьи. Добавьте к этому способность органов правопорядка утверждать, что непокорные судьи продают свои решения, и оказывать влияние на судейскую карьеру даже в тех случаях, когда они занимают свой пост пожизненно. Как результат, судьи сталкиваются с огромным давлением в случаях с содержанием под стражей до суда и с осуждениями, к тому же они все еще не в состоянии убедить общественность, что залог, домашний арест и оправдание являются хорошими альтернативами. Действительно, эти неформальные отношения между судьями и прокурорами, пришедшие из советской эпохи, о которых говорит удивительно стабильный уровень предварительных задержаний и оправданий, настолько сильны, что способны сопротивляться любым изменениям формальных институтов, политических режимов, уровня преступности и загруженности судов. В случае России и Украины эти отношения поддерживаются старой гвардией – судьями апелляционных судов, сделавших свою карьеру еще в советское время. В Латвии и Грузии новая гвардия, возглавляемая прокуратурой, восстановила эти связи и вынуждает недавно назначенных судей задерживать и осуждать обвиняемых для спасения своих стран от преступности. Однако разные судьи оценивают эти отношения по-разному. Это требует более глубокого этнографического изучения актуальной расстановки сил в уголовном судопроизводстве и исследования основных игроков (прокуроров, судей и адвокатов) на локальном уровне.