Александров Александр Сергеевич, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД, профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики Нижегородской правовой академии

Письмо московскому другу

«Если ты собрался в Нижний Новгород 
(по своим научным делам), 
Нацепи значок МАСП,
И тебя встретят как друга.
В противном случае, пеняй на себя.
Тебя ведь предупреждали заранее».
«Нижегородская лирическая» // Песня ГГ НШП

Мой друг, в продолжение нашего недавнего разговора об уголовно-процессуальной науке и о всех нас – тех, кого она объединяет, я пишу тебе это письмо. Не удивляйся необычности формата – это осознанный выбор риторической стратегии обсуждения волнующих нас проблем. Жанр «научная статья» – условность. Почему бы не отбросить некоторые условности ради смысла, который я хочу донести до тебя, но и не только для тебя.  Я думаю, новый жанр привлечет внимание аудитории, значит, цель моя (актуализация вопроса) будет достигнута.

Итак. Ты был талантлив и уехал в Москву, когда понял: нет перспектив для научного и карьерного роста в провинции. А я вот остался. «Но сожалений горьких нет, как нет».

Не спорю душновато в учебных заведениях МВД, тем более, что руководство некоторых из них атмосферу не озонирует. Но и в Москве, судя по всему, ты  нашел только усталость, а не новое дивное диво. Перемена мест не способствовала просветлению и качественному изменению научного роста.

Когда ты говорил, я молчал, мне было интересно узнать мнение москвича (пусть хотя бы и «нового москвича») о состоянии нашей родной уголовно-процессуальной науки в московских институтах. Ведь остатки пиетета к московской научной школе, признаю, оставались и у меня. Было время, я учился на текстах московских, питерских старших коллег; они создали то смысловое пространство, в котором мы теперь живем, конкурируем, ищем истину. Так что прошлые заслуги никто не ставит под сомнение. Речь зашла о теперешнем состоянии дел.

Напомню другие ключевые моменты твоих рассуждений. С некоторыми я полностью согласен, на некоторые возражу.

Начнем с того, что все мы все желаем добра нашей науке и нашей стране. И мы все озабочены тем, что ситуация развивается не так, как нам хотелось бы, включая и научную деятельность по специальности 12.00.09. Если в  имперский, советский периоды образцы нашей правовой, процессуальной культуры тиражировались по всему миру (вспомни, Египет, КНР и т.д.), то теперь русское культурное правовое пространство сжимается подобно шагреневой коже. Теория уголовного процесса в этом плане не исключение. В этой части в полностью разделяю твою озабоченность: наш УПК вряд ли может считаться модельным даже для стран СНГ.

Твои оценки состояния традиционных научных центров, расположенных в Москве, подтвердили мои худшие опасения. То, что они деградировали и стремительно утрачивают свой авторитет очевидно для всякого объективного наблюдателя.

Ты разочарован и я то же: в Москве я нахожу только суету и томление духа. Причины этого явления разные, но факт налицо. И зря обижалась уважаемая П.А. Лупинская, наша наука (прежде всего в виде ее московского эталона) именно поглупела, другого слова я не могу подобрать.

И где же она знаменитая столичная профессура? В. Савицкий, А. Ларин, И. Петрухин и многие другие ушли; те, кто остался, на мой взгляд, не могут претендовать на роль властителей умов и законодателей мод. Почти исчезло поколение великих шестидесятников, с работами которых связан расцвет советской процессуальной науки, новая поросль столичных процессуалистов гораздо беднее.

И потому я скажу так: прошло то время, когда научный дискурс формировался в столице. К сведению тех, кто все еще пребывает в этом заблуждении: мы теперь (в так называемой провинции) смотрим не на Москву и не на Питер, а на Запад.  Идем по пути, по которому идут Киев, Вильнюс, Рига и другие те, что раньше были в орбите Москвы, а теперь сошли с нее и открыты для всех интеллектуальных ветров. Скажу, друг, более, Москва – интеллектуальная провинция, как и некоторые другие российские города.

А с другой стороны, при желании всюду можно общаться с зарубежными коллегами, и брать информацию из первоисточников. Научная мода приходит в Россию с Запада, так зачем нам посредники, когда есть интернет? Когда возможны прямые контакты с писателями из Европы, Америки?

– И что такого могут сделать московские или питерские ученые, чего не смогли бы сделать мы?

– Да ничего.

– А что можем  сделать мы, чего не смогут они?

– Да все.

Мы тоже можем учебник написать или комментарий к УПК. Правда, издать его в московском издательстве. Но это уже маркетинговый ход. Впрочем, кого теперь удивишь учебником или комментарием? Монополия столичных вузов в этой области поломана, и каждый может испытать себя в этом жанре. Яркий пример тому – А. Рыжаков. Мы вот сделали один из первых учебников на основе УПК РФ и комментарий издали первыми. И кто скажет, что они хуже аналогичных произведений академических университетов, какие бы напыщенные титулы они не носили?

Но учебная литература – это одно, а наука несколько другое. Мы ведь о настоящей науке беспокоимся?

Так вот, ты помнишь, хоть один текст, написанный московскими коллегами, который можно было бы признать событием в научной мире? Да, такое бывало в начале 90-х годов. А потом – тишина.

Наука переместилась из центра на периферию (хотя периферия неоднородна). Могу привести много доказательств этого. Кто первый дал научное описание апелляционному производству, институтам уголовного преследования, особого порядка судебного разбирательства, досудебного соглашения о сотрудничестве? Не правда ли: специалисты из Нижнего Новгорода, Волгограда, Томска, Омска, Самары, Оренбурга, Воронежа? Регионалы вносят свой скромный вклад в развитие науки уголовного процесса. Они долго думали, что в столицах делается лучшая наука, но теперь – нет.

Сначала с недоумением, а теперь и со смехом мы следим за уровнем дискуссий, которые ведутся на столичных площадках (вроде Академии управления МВД, Университета МВД и пр). Могут ли сейчас[1] «светила» сказать, что-то новое в теории доказательств? Как показывает дискуссия, недавно имевшая место в МГЮА по этой теме – не могут ничего. А ведь вопрос об обновлении теории доказательств не то что назрел, а перезрел. Надо бы вовлекать в такие дискуссии всех специалистов, а не только своих, деградируя до уровня междусобойчика[2]. То же касается и рассылки приглашений – глупо ориентироваться на традиционные центры научной мысли, они лежат в развалинах.

Да, в виду того, что концентрация «научных кадров» самая высокая по-прежнему в центре, мы ожидали до недавнего времени чего-то большего от наших столичных коллег. Но создается впечатление, что они замкнулись в своем кругу, делая какие-то непонятные нам «важные дела», и не совсем даже осведомлены о научных событиях в других частях страны.

Конечно, деньги и административный ресурс по-прежнему при Москве. Да, формально, Москва определяет кто прав, а кто не прав. Можно продолжать считать себя центром вселенной и пребывать в этом сладостном заблуждении: тиражировать свои книги через свои издательства, издаваться в своих журналах, цитировать друг друга и пр. Тем временем единое смысловое пространство распадается.

Власть над умами надо уметь завоевать, надо соблазнить, увлечь новыми смыслами, новыми стилистическими находками. Надо предлагать новое. А с этим у московских коллег, на мой взгляд, беда[3]. В тени вертикали власти интеллектуальная свободная мысль видно хиреет. Да и слишком рано, по сравнению с нами, они испили из чаши коммерции и процесс разложения у них слишком далеко зашел.

Для науки, как ни странно это может прозвучать для некоторых, нужна свобода творчества, независимость, доступ к источникам информации – все это есть у нас. Мы говорим и пишем то, что думаем. И думаем о мире и об уголовном процессе то, что реально они представляет, а не то, что велят из высоких начальственных кабинетов. Мне кажется, этим мы отличаемся в лучшую сторону от столичных писателей.

Я не сомневаюсь, что «москвичи» сделают все так, как хотят – в уголовном процессе. И конечно, как всегда власти будут действовать так, как будто они находятся в вакууме и продолжат игнорировать нас. Процессуальные «новинки» будут по-прежнему сваливаться на головы ничего не подозревающих провинциалов. Решат в администрации создать ФСР – создадут ФСР. Решат ввести «тотальную» апелляцию – введут. И главное никто не будет знать имен разработчиков законов, заказчиков, лоббистов, и никто открыто не возразит им. Когда единственным аргументом будет – «так сказал президент (председатель правительства)» из придворных научно-исследовательских центров раздастся только хоровое «одобрям-с»[4].

Некоторые юристы, получившие полусоветское юридическое образование, стали большими начальниками и теперь определяют «стратегию» государственно-правового строительства, инициируют и проводят в жизнь законы, которые идут вопреки закономерностям врастания нашего права в европейское правовое пространство и даже противоречат здравому смыслу (который вопиет против безудержного раздувания карательного аппарата и роста расходов на него, против усложнения, формализации процедуры получения доказательств, против забюррокрачивания, усложнения производства в судебных контрольно-надзорных стадиях).

Знаешь, это как-то все начинает надоедать.

Существует угроза того, что вслед за потерей морального авторитета, потерей власти над умами, Москва потеряет и все остальное – страну. Можно лишиться богатства и победить, можно потерять оружие и все равно победить. Но если потеряна вера в государство, в общий проект – не выжить. Что-то такое Конфуций говорил. Вот у нас истощается такая вера.

Россия сейчас находится в трудном положении. Ей грозит утрата национальной самоидентичности, она может раствориться в более сильной агрессивной интеллектуальной среде. Источники сопротивляемости, иммунитета общественного организма – в культуре. И уголовно-процессуальная наука – элемент этой культуры. Если не будем думать, придумывать, предлагать на рынке интеллектуальных идей свою продукцию мы исчезнем из истории. А это могут делать только свободные люди.

Сегодня очевидна изношенность советских культурных подпорок уголовно-процессуального права, но и заимствованные, чужие подпорки не совсем хороши. А своих, новых – нету-с, не изобрели. Гармонизации элементов обвинительного и инквизиционного, национального и универсального в правовой культуре не произошло. Нет общей основы для понимания текста закона, нет общего понимания того, какое нужно право. Это легко видно по тому, как раскалывается научное сообщество при оценке каждого шага законодателя. Да и самого законодателя нельзя упрекнуть в последовательности. Его новации в сфере регламентации производства по делам об экономических преступлениях, уже случившиеся[5]  и еще намечаемые, не могут не пугать. По-моему так законодательствовать нельзя, но мнения научного сообщества не слышно.

Говорят о судебной реформе, модернизации, но что мы видим на деле? Среди руководства правоохранительных органов идет разрушительная клановая борьба. Людьми со связями создаются все новые и новые правоохранительные структуры, с помощью которых они с упоением занимаются переделом собственности. Профессионализм заменен личной преданностью, правда – гламуром. И все это происходит в столице. Спрашивается, можно ли вас, москвичей, после этого уважать?

Надо понимать, что закон не может быть выше уровня правовой культуры. Процессуалисты имеют тот УПК, который заслуживают. Народ имеет то уголовное судопроизводство, в в котором не защищены его права. Все мы виноваты в том, что происходит при нашем попустительстве, молчании, лени.

Большинство коллег осталось в советской культурной парадигме, сохранив верность не только ее ценностям, ее духу, но и сохранив способ смыслопроизводства. Стали ли идеи состязательности, прав человека, свободы императивом для процессуалиста? Так чтобы он интуитивно при выборе интерпретации отстаивать эти ценности. Нет. Самый яркий пример тому – миф о едином следственном аппарате, который якобы решит все проблемы предварительного следствия, а также апологетика этого мифа. Плохое знание русской правовой культуры и невежество в отношении западной – вот объяснение сегодняшней ситуации. Отсюда шараханья из одной крайности в другую (вслед за вождями, чутко ловящими политическую конъюнктуру), отсюда столь легкий откат на исходные – традиционные, следственно-инквизиционные позиции, с ранее занятых в законодательстве «состязательных» высот. Все это не случайно – не сложилось культурной, идейной среды для того, чтобы подняться над советской парадигмой и ее ядром – теорией доказательств.

Не было у нашей судебной реформы культурного, духовного стержня, а за деньги, по приказу власти, как выяснилось, без веры новое право создать нельзя. Наука превратилась в бизнес и бизнес достаточно гнилой, коррупционный (здесь москвичам нет равных). Она существует сама по себе, служа источником дохода для профессионалов. Поэтому настоящая наука (объективное экспертное мнение) и не нужна ни законодателю, ни правоприменителю.

Но ведь мы еще живы? И кто-то из нас должен уметь «встать и сказать», кто-то должен аккумулировать общественное мнение, взять на себя организацию интеллектуального пространства, строить это самое гражданское общество в науке. Где эти люди, чей авторитет происходит не от их высоких должностей и заработан научным трудом?

Сразу признаюсь, что с недоверием отношусь к любым инициативам насаждать институты гражданского общества сверху. Поэтому надеюсь только на себя и своих партнеров.

Не пора ли тем, кто официально представляет собой цвет научной мысли, трезво посмотреть на себя и признать свое банкротство и отсутствие способности возглавить научный прогресс. Пришло время просить о помощи. Мы окажем поддержку. Как в 1612 году – научим москвичей Родину любить. Если серьезно, может, в самом деле, настало время нам всем вместе взяться за формирование институтов научного сообщества, общественной экспертной оценки научного продукта, законопроектов.

И вот тут я не разделяю твой скепсис: типа бесполезно что-либо предпринимать. Нет не бесполезно. Каждый должен выполнять свой долг и хотя бы иногда говорить то, что думает и не жаться по углам. Не просто поговорили и разбежались, пора что-то делать конкретное. Истина – это то, что я могу говорить в любой аудитории. Если в одной аудитории я говорю одно, в другой другое, все это ложь. Хватит врать и бояться. Надеяться на доброго царя. В этом плане я не доверяю ассоциации юристов России, где собрались одни начальники (некоторые с подмоченной репутацией), и от лица  профессионального сообщества излагают истины в последней инстанции. Иначе как злоупотреблением своим положением, использованием неконкурентными преимуществом их инициативы я назвать не могу.

На мой взгляд, принципиально важно, чтобы мы – ученые сами по своей инициативе взялись за объединение нашего сообщества и обновление научного процесса.

Процессуалисты всех стран СНГ – объединяйтесь! Есть и конкретное предложение относительно проекта, вокруг которого можно начать объединиться некоторым «рассерженным профессорам», а там и всем здоровым научным силам. Но об этом после.

А.Александров

написал 5-11 февраля 2010 г. , Москва-СПб.

Дополнил, переделал 4 ноября 2010 г. Н. Новгород