А.С.Золотарев[1]

Модернизация досудебного производства в уголовном процессе современной России:
реанимация архаики или рывок в будущее

На сегодняшний день считается очевидным, что модернизация предварительного расследования должна проходить в русле развития его состязательного характера. Концепция судебной реформы гласит: "Возможны два пути формирования состязательного расследования: либо через создание следственного комитета как службы обвинительной власти при обеспечении активности защиты в расследовании и судебном разрешении спорных или касающихся ограничения прав личности вопросов, либо посредством учреждения института следственных судей в судебном ведомстве… ".[2]

Таким образом, главный посыл Концепции - альтернатива, между двумя вариантами стратегии, и выбор не сделан и до сих пор. Представляется, что анализ истоков формирования досудебного раздела уголовного процесса поможет решить проблему.

Первый практически значимый тезис, который мы можем извлечь в результате такого анализа: существование досудебного производства в виде двух стадий – стадии возбуждения уголовного дела и предварительного расследования, а также наличие двух – предварительного следствия и дознания – практически равнозначных форм последней  является скорее историческим недоразумением, чем фундаментальным элементом конструкции отечественного уголовного процесса.

Чтобы правильно понять влияние исторических наслоений на современную систему досудебного производства в отечественном уголовном процессе, следует обратиться к истокам: российский уголовный процесс всегда относился к романо-германской правой семье[3], для досудебного производства в котором генетически свойственны инквизиционные (постинквизиционые) формы в основах которых мы попробуем разобраться.

В инквизиционном процессе в его канонических формах[4] различалось  общее исследование (inquisitio generalis), направленное на установлению события преступления, и  исследование специальное  (inquisitio  specialis),  во время которого собирались доказательства виновности определенного  лица[5].

Первой систематизацией нормативных актов регулирующих вопросы уголовного и уголовно-процессуального права следует считать Свод законов Российской Империи, вступивший в действие 1 января 1835 года[6]. Здесь были впервые употреблены термины "предварительное и формальное следствие".  Задачей первого было установление факта: действительно ли имело место происшествие, заключавшее в себе признаки преступления и кто его совершил. Формальное же следствие -  "есть объём всех действий следователя, которые направляются против известного лица, поставленного в состояние обвинения по причине известного преступления, что бы иметь возможность окончательно решить, действительно ли и в каком виде и степени учинило оно рассматриваемое преступление и достойно ли оно наказания".[7]

Таким образом, следствие предварительное, выполняя задачи inquisitio generalis (общего исследования) включало в себя (в современной терминологии) и этап возбуждения уголовного дела, и этап производства неотложных следственных действий по делам, по которым производство предварительного следствия, обязательно.

Следствие формальное выполняло задачи специального исследования (inquisitio  specialis) и, не отличаясь от предварительного по  применяемым процессуальным средствам, принципиально отличалось по задачам, так как велось только против известного конкретного лица. 

Для удобства понимания в дальнейшем мы  будем называть предварительное следствие  в значении inquisitio generalis классическим предварительным следствием, а формальное следствие в значении inquisitio  specialis классическим формальным следствием. Эта терминологическая условность позволит понять смысл дальнейших модификаций процесса.

Устав уголовного судопроизводства Российской империи (далее УСС- А.З.), утвержденный  императором Александром II 20 ноября 1864 года обогатил отечественный уголовный процесс институтом дознания[8]. Досудебный раздел уголовного процесса был представлен здесь двумя стадиями: дознанием и предварительным следствием. Задачей первого было установление события преступления. Статья 253 УУС содержала задачи дознания: "Когда признаки преступления или проступка сомнительны…она [полиция] должна удостовериться чрез дознание: действительно ли происшествие то случилось и точно ли в нем заключаются признаки преступления или проступка."

В понятие розыски входило осмотры местности, публикации в газетах, обходы притонов, преследование по “горячим следам", использование данных криминалистических учетов. Словесные расспросы, как средство дознания противопоставлялись формальным допросам: свидетели не обязаны были давать показания полиции. Сведения, собранные полицией при расспросах, заносились с указанием источника, из которого они получены, в один общий акт, который подписывался должностными лицами, производившими дознание.

Таким образом, в этот период дознание в российском уголовном процессе заняло нишу классического предварительного следствия (inquisitio generalis), а предварительное следствие – классического формального следствия (inquisitio  specialis).

Новый дополнительный оттенок смысла институт дознания приобрел уже в годы советской власти. Дознание здесь остается первой и обязательной стадией уголовного процесса, которая предшествует предварительному следствию, если в нем есть необходимость, либо уголовное дело по окончанию дознания передается в суд, если предварительное следствие не требуется[9]. Самое важное для нашего анализа положение содержится в ст.109 УПК РСФСР 1923 года: "Следователь, если признает поступивший к нему материал дознания достаточно полным и дело достаточно разъясненным, вправе не производить предварительного следствия или же ограничиться производством отдельных следственных действий. При этом следователь обязан выполнить следующие следственные действия, которые, во всяком случае, являются обязательными:

1) предъявление обвинения обвиняемому;

2) допрос обвиняемого, и

3) составление обвинительного заключения".

Таким образом, уголовный процесс этого периода в целом сохранил соотношение понятий дознания и предварительного следствия, содержавшееся в УУС, но допустил возможность упрощения досудебного производства за счет сведения второй стадии к исключительно формальным моментам.

Это дало возможность теоретически обосновать идентичность дознания и предварительного следствия. Уже в 1926 году В.И. Громов утверждал:  "Согласно общего духа нашего УПК нет принципиальной разницы между органами дознания и предварительного следствия, представляющими  собой лишь две ступени одного и того же процесса расследования"[10].

Кроме того, на данном этапе развития можно констатировать не только постановку знака равенства между этими процессуальными институтами, но и появление объединяющего их понятия: предварительного расследования, которое не имеет аналогов за рубежом[11]. Это дает нам основание для вывода, что именно в этот момент наш уголовный процесс пошел по исключительно своеобразному пути, отличному от общемировых тенденций.

УПК РСФСР 1960 г. провел четкое законодательное разграничение как между двумя формами предварительного расследования (дознание и предварительное следствие), так и двумя видами дознания (дознание по делам, по которым производство предварительного следствия обязательно и дознание по делам, по которым производство предварительного следствия не обязательно).

УПК РФ 2001 года устранил двойственность терминологии, оставив наименования "дознания" только для формы предварительного расследования. Для того вида деятельности, который ранее назывался дознанием по делам, предварительное следствие по которым обязательно законодатель в ст.157 УПК РФ применил не самое удачное наименование: производство неотложных следственных действий. Таким образом, на законодательном уровне была окончательно уничтожена двухстадийная классическая схема инквизиционного процесса – следствия предварительного и следствия формального.

При этом дознание стало практически равнозначной по значению формой стадии предварительного расследования[12]. Если добавить сюда варианты проведения дознания следователями, согласно п.7 ч.4 ст.150 УПК РФ, то соотношение следствия  и дознания становится еще более непонятным.

Где же искать выход и в каком направлении можно модифицировать эту систему, если она вообще поддается модификации?

Первое. Надо восстановить последовательность дознания и предварительного следствия. Первое должно всегда предшествовать второму.

Второе. Нужно четко выстроить стадийную структуру досудебного производства. Стадия возбуждения уголовного дела как теоретическая и нормативная конструкция подлежит упразднению[13]. Все ныне относимое к стадии возбуждения уголовного дела следует включить в дознание.

Третье. Установление события преступления в качестве снования возбуждения уголовного дела – это и есть задача дознания. У современного предварительного следствия как наследника классического формального следствия, задача выполнить все необходимые процедуры, связанные с привлечением к в качестве обвиняемого и лишь  параллельно с этой главной правообеспечительной задачей на этой стадии могут устанавливаться новые обстоятельства,  исключительно в целях уточнения и проверки возникших версий.

Четвертое. Дознание как первоначальная стадия уголовного процесса не может быть детально регламентирована исключительно средствами уголовно-процессуального закона. Дознание как наследник классического предварительного следствия всегда включало в себя меры розыскного и административного характера.

  Мы присоединяемся к точке зрения А.Б.Сергеева, полагающим, что дознание, в отличие от следствия решает более узкие задачи, связанные с выявлением признаков преступления в деянии, обнаружением и закреплением следов преступления, установлением и задержанием лица, виновного в совершении преступления и что оно может быть как в негласной форме (оперативно-розыскная), так и в гласной[14].

Пятое. Вопрос о создании единого следственного комитета следует снять. во-первых, уровень независимости и самостоятельности следователя должен быть не меньше судейской. У следователя не должно быть руководителя, имеющего в отношении него какие-либо процессуальные полномочия. Решения следователя должны контролироваться судом и прокурором. Во-вторых, любая государственная структура заинтересована в повышении своего статуса и численности сотрудников. Независимость, процессуальная самостоятельность следователя, как условие законности его деятельности с выделением следственного аппарата в самостоятельную структуру имеет тенденцию к уменьшению. Краткая история создания СКП при Прокуратуре РФ тому яркое подтверждение.

Шестое. Классическое формальное следствие – это подготовительная судебная деятельность. Это начало уголовного преследования, которое должно разрешаться в суде. А следовательно, и место следователя в суде или при суде. И его процессуальная задача –  получение оснований для предания обвиняемого суду, а вовсе не для приговора.

Седьмое. С точки зрения эффективности дальнейшие изменения процесса путем все более детальной регламентации отдельных процедур не просто экстенсивный, а тупиковый путь развития. Если считать признание доказательства недопустимым санкцией за нарушение процедуры его получения, то усложнение процедуры повышает вероятность ее нарушения.

Такова в ограниченных пределах данной работы суть возможной модернизации досудебного производства в уголовном процессе России.