Ключевые слова: обвиняемый, психическое расстройство, временное помещение в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, судебный контроль, гарантии прав обвиняемого

 Ранее мы уже обращались к действующему нормативному регулированию и коллизионным проблемам практического оказания неотложной психиатрической помощи лицам, в отношении которых на досудебном этапе уголовного судопроизводства России осуществляется функция уголовного преследования. Соответственно акцентировали внимание на пробельности закона в вопросах о цели помещения указанных лиц в медицинский стационар психиатрического типа, предельных сроках их нахождения в данном стационаре, допустимости и основаниях вынужденного психиатрического лечения указанных лиц за рамками норм и гарантий гл. 51 УПК РФ. Приводили примеры судебно-следственной практики и обсуждали вопросы о правовом статусе указанных лиц и реальном предмете оперативного контроля суда, реализуемого по нормам ст. 203 и 435 УПК РФ, с учетом каждого из указанных выше моментов[1]. Акцентировали и то обстоятельство, что большинство из этих коллизионных проблем оказались вне внимания не только законодателя, но и правовых позиций высшего органа конституционного правосудия России, сформированных в (специальном) Постановлении от 24 мая 2018 года № 20-П.[2]  Как следствие, актуальные новации в этих моментах, представлялись,  вопросом времени.

Последние объективировались 30 декабря 2021 года, посредством принятия двух федеральных законов[3]; телеологически взаимосвязанных между собой и призванных к формированию правовой определенности в основных моментах законного и обоснованного оказания обвиняемым, подозреваемым неотложной психиатрической помощи еще до разрешения вопроса о применении принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ. Насколько эти новации, действительно, точно и полно устранили пробельность закона и обеспечили максимум процессуальных гарантий для уголовно-преследуемых лиц, нуждающихся в оказании неотложной психиатрической помощи, рассмотрим посредством анализа, принятых нормативных актов. И, прежде всего, определимся в предмете их нормативного регулирования.

По факту, суть основных усилий законодателя сведена к определению надлежащей процессуальной формы (порядка) оказания психиатрической помощи обвиняемым, подозреваемым, в отношении которых еще не решен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ, но имеется акт судебно-психиатрической экспертизы, по основным выводам которого они признаны нуждающимися в оказании неотложной психиатрической помощи[4]. Факультативно в законе определены основные условия и гарантии правомерного оказания им указанной помощи.

Именно в этом контексте следует, во-первых, оценивать новации Закона № 500-ФЗ в виде дополнения ч. 2 ст. 29 УПК РФ новыми пунктами, устанавливающими дополнительные формы оперативного судебного контроля, реализуемого в порядке ст. 108-109 УПК РФ, в виде обязательных решений суда:

2.1) о временном помещении подозреваемого, обвиняемого, содержащегося под стражей, в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях;

2.2) о продлении срока временного пребывания подозреваемого, обвиняемого, содержащегося под стражей, в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях.    

Во-вторых, содержательно наполненную регламентацию собственно порядка временного помещения обвиняемого, подозреваемого в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, на установленный судом срок (в новой редакции ст. 435 УПК РФ). Здесь же (в общих чертах) определен порядок их  содержания в данном медицинско-психиатрическом стационаре, обязательность периодического психиатрического освидетельствования указанных лиц, порядок продления установленных судом сроков оказания неотложной психиатрической помощи или решения вопроса о прекращении указанной временной меры.

В-третьих, телеологически взаимосвязанные с этими нормами новеллы Закона № 491-ФЗ, дополняющие необходимыми нормами Закон Российской Федерации от 2 июля 1992 г. № 3185-I «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» (новая ст. 13.1 Закона) и Федеральный закон РФ от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (новая ч. 7 ст. 24 Закона).

Таким образом, предмет регулирования (внесенных новаций) определен, по идее, исчерпывающе: это законное и обоснованное оказание, объективно необходимой и неотложной психиатрической помощи лицам, в отношении которых еще не решен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ. И, напротив, нормы введенных новелл в принципе не регламентируют вопросы, связанные, как с законным и обоснованным помещением на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу обвиняемых, подозреваемых, содержащихся под стражей, так и предельно коллизионные проблемы необходимого (длительно и реально реализуемого[5]) психиатрического лечения указанных лиц непосредственно во время производства указанной экспертизы[6].

Нормы ч. 2 ст. 29 УПК РФ в принципе не содержат нормы, указывающей на право суда решить вопрос о направлении на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу обвиняемых (подозреваемых), содержащихся под стражей. Нормы ст. 435 УПК РФ в их новой  редакции (Закон № 500-ФЗ), также более не регламентируют этот вопрос. Ранее содержавшиеся в данной статье нормы о простом «переводе» обвиняемого (числящегося за ФСИН!) из следственного изолятора в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, для производства указанной экспертизы, на текущий момент исключены из уголовно-процессуального регулирования. Как следствие, пробельность в этих моментах, достаточно скоро и неизбежно проявит себя в правовых отношениях (органа предварительного расследования, органов ФСИН, суда – как субъекта оперативного судебного контроля), связанных с направлением указанных обвиняемых, подозреваемых на данную экспертизу. Видится очевидным, что органы ФСИН (без надлежащего решения суда) правомерно откажутся куда-либо «переводить», числящегося за ними и содержащегося в СИЗО, обвиняемого; у суда, в свою очередь, (за исключением аналогии) нет правовых оснований для законного решения этого вопроса в рамках ст. 108 УПК РФ.

Отсюда, дополняя, посредством Закона № 500-ФЗ, часть 2 ст. 29 УПК РФ (новыми) пунктами 2.1 и 2.2, законодатель был просто обязан аналогично сформировать и добавить в часть 2 данной статьи пункт 3.1 – в части определения предмета контроля суда при направлении обвиняемого, подозреваемого, находящегося под стражей, на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Столь же необходимыми (по аналогии новой ст. 435 УПК РФ) видятся нормы, определяющие предмет проверки суда для этой формы контроля, условия и порядок направления обвиняемых, подозреваемых на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу. Еще более востребованы (были) нормы, определяющие основания, гарантии, сроки возможного психиатрического лечения указанных лиц (в рамках реализуемой   экспертизы); регулирующие вопросы обжалования заинтересованными лицами, как средств, так и сроков реализуемого лечения; предмета и сути самого судебного контроля относительно дальнейшей необходимости и мер указанного психиатрического лечения.

Ни по одному из этих моментов воля законодателя в исследуемых новациях не обозначена. Как следствие, «вернемся» непосредственно к сути объективированных новелл. В контексте сравнительно-правового анализа прежде всего вызывает вопросы единство терминологии, призванной к точному отражению законодательной воли. В нормах Закона № 500-ФЗ законодатель строг и последователен, формулируя свои предписания именно в контексте «временного помещения» обвиняемых в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях (пп. 2.1, 2.2 ч. 2 ст. 29, чч. 1-6, 8, 10 ст. 435 УПК РФ). В нормах Закона № 491-ФЗ подобная последовательность отсутствует, ибо применительно к (вводимой) ст. 13.1 Закона РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-I «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» законодатель оперирует понятием не «временное помещение обвиняемых, подозреваемых в медицинскую организацию...», а термином  «госпитализация» (чч. 1-3 Закона). Первый термин, носит юридический и максимально точно отражающий суть реализуемых мер контекст; второй, скорее, медицинский характер, вуалирующий и суть и временный характер, применяемых к субъектам неотложных психиатрических мер. Последнее, на наш взгляд, не оправдано, ибо новации связаны единой телеологической сутью и особый, постоянно акцентируемый, временной характер, применяемых мер, не следует «скрывать» за нейтральными и сугубо медицинскими терминами. Тем более что при дополнении (тем же Законом № 491-ФЗ) частью 7-й ст. 24 Закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ, законодатель не только возвращается к термину «временное помещение обвиняемых, подозреваемых в медицинскую организацию...», но явно подчеркивает уголовно-процессуальный характер сути и порядка, применяемых к обвиняемым, подозреваемым мер.

Удивляет и то, что в нормах ч. 11 ст. 435 УПК РФ (в ред. Закона № 500-ФЗ) законодатель, регламентируя аналогичное помещение в медицинскую организацию психиатрического типа лица, не находящегося под стражей (в порядке ст. 203 УПК РФ), вновь «забывает» о временной сути указанной меры, и использует нейтрально окрашенный термин «...помещение». В итоге, либо это принципиально различное (для законодателя) «помещение» с целью оказания неотложной психиатрической помощи (с иным набором гарантий и статусом указанных лиц – что никак неоправданно), либо мы имеем дело с ошибкой в согласованной законодательной технике.

Вызывает вопросы и непосредственно нормативное содержание ст. 435 УПК РФ. И, прежде всего, в части точного определения компетенции (правомочий) отдельных органов и должностных лиц, ведущих процесс, по инициации и последующему контролю за применением указанных временных психиатрических мер. Поясним:

По букве ч. 1 ст. 435 УПК РФ вопрос о необходимости применения указанной временной меры может возникнуть лишь по итогам состоявшегося заключения судебно-психиатрической экспертизы. Именно в итоговых выводах последней фактическое основание для законной инициации применения указанной меры – вывод экспертов о психиатрическом расстройстве испытуемого, которое, как по характеру психического заболевания, так и по социальной опасности (направленности) обследуемого, объективно требует обязательного применения мер неотложной и стационарной психиатрической помощи (психиатрического лечения).

Именно в указанных целях управомоченные субъекты (среди которых в законе указаны: суд; следователь, с согласия руководителя следственного органа; дознаватель, с согласия прокурора) инициируют перед судом ходатайство о временном помещении обвиняемого, подозреваемого в лечебных целях в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях. Суд, соответственно, в порядке ст. 108 УПК РФ (на основе представленных документов) разрешает это ходатайство, принимая решение, как о временном помещении указанных лиц в соответствующую медицинскую организацию, так и о конкретном сроке применения предусмотренных мер, с указанием предельной даты. Эти же субъекты, в соответствии с ч. 2 ст. 435 УПК РФ, (при необходимости, и на основании подготовленного медицинского заключения о психиатрическом освидетельствовании обвиняемого) ходатайствуют перед судом о продлении применения указанных мер; которые управомоченный суд разрешает в порядке ст. 108 УПК РФ. Наконец, эти же субъекты, по смыслу ч. 10 ст. 435 УПК РФ, обязательно информируются медицинской организацией, оказывающей психиатрическую помощь, о реальном психическом состоянии лица, временно помещенного в такую организацию[7]. Они же, по факту стойкого улучшения психического состояния указанных лиц и прекращения действия назначенной временной (психиатрической) меры, разрешают вопрос о возможности применения к данным лицам меры пресечения в случае истечения срока ранее избранной меры пресечения в виде заключения под стражу.

По идее, все согласовано; если не принимать во внимание норму ч. 1 ст. 434 УПК РФ. Между тем, по сути последней единственно легальной формой предварительного расследования в отношении указанной категории лиц является предварительное следствие. Переход на эту форму расследования является императивно обязательным с момента установления (экспертизой) факта психического расстройства уголовно-преследуемых лиц. В силу чего указание в нормах чч. 1, 2, 10 ст. 435 УПК РФ на (якобы) соответствующую компетенцию дознавателя (органа дознания) является явно ошибочным. Последние однозначно не субъекты решения этих вопросов.

Вопрос компетенции возникает и при оценке нормативного содержания ч. 2 ст. 435 УПК РФ. Речь идет об условиях и порядке дальнейшего продления применения указанной временной меры (психиатрического лечебного характера) за пределами «первичного» срока, установленного судом. По букве закона, управомоченный суд вправе принять такое решение неоднократно, но не свыше сроков, установленных ст. 109 и 255 УПК РФ. Таким образом, условия продления указанной меры установлены законом. Однако за рамками законодательной воли остался вопрос, насколько этот императив обязывает к учету и соблюдению системы условий, установленных непосредственно в нормах чч. 2 и 3 ст. 109 УПК РФ.

По сути последних, напомним, продление срока свыше 6 и 12 месяцев обусловлено  системой взаимосвязанных и императивных условий, среди которых категория преступлений, по которым возбужденно и расследуется уголовное дело, управомоченный субъект согласования того или иного ходатайства следственных органов, соответствующий суд (субъект принятия итогового решения). Является ли эта система условий императивом и для решения вопросов о необходимом продлении исследуемой временной меры психиатрического характера (в пределах ст. 109 и 255 УПК РФ), нормы ч. 2 ст. 435 УПК РФ не поясняют. В итоге, посильные пояснения в этих моментах должны быть предложены, как минимум, Пленумом Верховного Суда РФ.

При этом, естественно, надо учесть, что столь же двусмысленно выражена воля закона в определении «первичного» срока применения исследуемой временной меры. Предписание ч. 1 ст. 435 УПК РФ, по сути которого управомоченный суд принимает решение о временном помещении обвиняемого в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, с указанием конкретного срока (даты – Н.К.), но не более чем на 6 месяцев, в принципе не дает ответа на вопросы о том: сразу на 6 месяцев (применения указанной временной меры); или все же в пределах 2-х месячного срока, как это указано в ч. 1 ст. 109 УПК РФ, с дальнейшим ее  продлением по правилам чч. 2 и 3 ст. 109 УПК РФ до 6 месяцев.

Соответствующих разъяснений, на наш взгляд, требуют также вопросы о том:

продолжается ли исчисление сроков содержания под стражей (ст. 109 УПК РФ) в отношении лиц, которые решением суда (в лечебных целях) временно помещены в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях (вопрос вызван неоднозначностью предписаний, изложенных в ч. 10 ст. 435 УПК РФ – Н.К.);

засчитываются ли сроки временного нахождения обвиняемого, подозреваемого в медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, в суммарные сроки применения мер пресечения; в том числе, в контексте обязательного учета условий для инициации (возможного) продления содержания обвиняемого под стражей в порядке чч. 2 и 3 ст. 109 УПК РФ[8].

По нормам ч. 1 ст. 13.1 Закона РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-I «О психиатрической помощи...» (в ред. Закона № 491-ФЗ): госпитализация лица, страдающего психическим расстройством, в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, осуществляется на основании вступившего в законную силу решения суда, вынесенного в порядке установленном УПК РФ. Часть 9 ст. 435 УПК РФ (в ред. Закона № 500-ФЗ) несколько иначе регулирует эти моменты, так как:  судебные решения, указанные в частях 1 и 2 данной статьи, подлежат немедленному исполнению. Соответственно, апелляционное обжалование и апелляционное рассмотрение этих решений, также предусмотренное данной статьей, надо полагать, никак не влияет на факт их немедленного вступления в законную силу.

Двусмысленно сформулированы законом и цели ежемесячного психиатрического освидетельствования обвиняемых, подозреваемых, временно помещенных в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях. По нормам ч. 2 ст. 13.1 Закона РФ от 2 июля 1992 г. № 3185-I «О психиатрической помощи...» эта цель заключается в определении комиссией врачей-психиатров (текущего) состояния психического здоровья указанных лиц и, соответственно, потенциальной возможности проведения с ними процессуальных действий в рамках производства по делу. Судя по контексту указанных предписаний, уголовное судопроизводство (для данной ситуации) не приостановлено по нормам п. 4 ч. 1 ст. 208 УПК РФ, а находится в производстве следственных органов или суда первой инстанции; с соответствующим исчислением и продлением сроков предварительного расследования, обязательным участием адвоката в процессе (как правило, «по назначению»), обязательным продлением сроков применения мер процессуального принуждения (к примеру, в части наложения ареста на имущество обвиняемого...). Мы же ранее акцентировали, что первоочередная цель указанных психиатрических освидетельствований – разрешение вопроса о законности и обоснованности дальнейшего (временного) применения к обвиняемому, подозреваемому таких полезных лечебных психиатрических средств, как: стелазин, галоперидол, галоперидол-деканоат, тизерцин, циклодол, амитриптилин, анафранил, паркопан[9]. Оказывается, ошибались, ни законодателя, ни управомоченный суд этот (частный) вопрос все еще не интересует; тем более в рамках стационарной судебно-психиатрической экспертизы.

 

1. Ковтун Н.Н. Как высший орган конституционного правосудия разобрался в вопросах «перевода» обвиняемых в психиатрический стационар // Уголовное судопроизводство. 2019. № 1. С. 31–36.

2. Ковтун Н.Н. Судебно-психиатрическая экспертиза по уголовным делам: предмет и содержание прокурорского надзора // Законность. 1998. №1. С. 44–46.

3. Ковтун Н.Н. Стационарная судебно-психиатрическая экспертиза по уголовным делам и гарантии прав граждан при оказании психиатрической помощи // Государство и право. 1997. № 3. С. 64–71.