Создать комфортные условия судам или законопослушным гражданам?

Доктор юридических наук, автор ряд книг о защите пострадавших от преступлений и бывший работник уголовного розыска Петр Александрович Скобликов предупреждает о недопустимости принятия предложения Председателя Верховного Суда РФ В.М.Лебедева исключить из Уголовного кодекса мелкие хищения и побои.

Уважаемые коллеги!

Одним из самых заметных событий ухошедшей недели явилась встреча Президента России В. Путина с председателем Верховного суда России В. Лебедевым, состоявшаяся 30 июля 2015 г. Она получила большой резонанс в СМИ. На всех ведущих телеканалах были представлены довольно объемные комментарии, откликнулись все солидные радиостанции, отреагировал Интернет.

Мой краткий комментарий прозвучал в тот же день на волнах радиостанции "Коммерсант-ФМ", в передаче Анатолия Кузичева "Pro et contra". Послушать запись можно здесь: http://www.kommersant.ru/doc/2778837
Однако поднятая в ходе встречи тема настолько сложна и важно, что её невозможно уместить в несколько реплик, право на которые я имел в формате блиц.

Сообщается, что стороны обсудили предложение главы судебного ведомства исключить из Уголовного кодекса мелкие хищения и побои. По мнению Лебедева, это позволит сократить количество направляемых в суды уголовных дел на триста тысяч ежегодно. По сравнению с 2000 годом их доля от всех дел выросла в несколько раз и составляет уже 46%. Соответственно, если инициатива главы судебного ведомства будет реализована в уголовном законодательстве, нагрузка на суды резко уменьшится, и они смогут сосредоточиться на делах о других, более тяжких преступления. Таким был главный аргумент, как я его понял.

Что ж, этот аргумент веский, но только если главная задача состоит в том, чтобы создать комфортные условия судам, а не в том, чтобы создать комфортные условия законопослушным гражданам. Последнее же предполагает подавление преступности, которая резко растет, растет вместе с недовольством потерпевших. И, напротив, искомый результат невозможно достичь путем декриминализации общественно опасных деяний.

Об этом, помимо прочего, свидетельствуют приведенные Лебедевым цифры – граждане ломятся в правоохранительные органы, в суды и просят, требуют: "защитите же нас, наконец!". Хотите узнать иные, более развернутые данные? Тогда приглашаю прочесть мои статьи, опубликованные в журналах "Законность" и "Судья" (см.: Скобликов П.А. Отказ в доступе к правосудию пострадавшим от преступлений: проблемы и решения // Законодательство. 2012. № 8. С. 72-78; Скобликов П.А. Противодействие необоснованным и незаконным отказам в возбуждении уголовных дел уголовно-процессуальными средствами // Судья. 2013. № 9. С. 43-46).

Кстати, если логику уважаемого главы судебного ведомства усвоят его "смежники" (возглавляющие другие социально нацеленные ведомства), то скоро мы сможем услышать, к примеру, предложения от руководителя Минздрава России о том, что надо бы ограничить перечень заболеваний, с которыми больной вправе обращаться за медицинской помощью. Чтобы таким образом снизить нагрузку на медиков и дать им возможность сосредоточится на лечении тяжелых больных.

В легких случаях пусть лечатся сами. Например, подкосило человека ОРЗ – не следует вызывать врача или идти в медучреждение. Надо просто полежать дома, скорее всего заболевание само пройдет, нечего перегружать поликлинику и, тем паче, больницу. Вот если появится воспаление легких – тогда двери медучреждения будут открыты. Или вывихнул человек палец, плечо, подвернул ногу – пусть сам сделает себе тугую повязку, холодный компресс, да и полежит дома, посидит на работе. Вот если будет перелом костей, то с этим уже можно к врачу. И т.д., и т.п.

Вероятно, уважаемому В. Лебедеву неведом постулат отечественной криминологии (разработанный и апробированный ещё несколько десятков лет назад) о том, что своевременное и последовательное пресечение нетяжких преступлений эффективно предупреждает совершение тяжких. И наоборот. Кстати, западные криминологи и правоприменители поняли это значительно позже; возможно, поэтому их история лучше известна. Вы ведь слышали, как подавили преступность в Нью-Йорке, руководствуясь принципом нулевой терпимости?

Забыл уважаемый правовед В. Лебедев и ещё один постулат криминологии, который гласит: остающиеся безнаказанными преступления укрепляют почву для самосуда (аналог самолечения в медицине). Ведь если мы перестанем называть некое общественно-опасное деяние преступлением, его суть от этого не изменится. Применительно к побоям это верно в двойне.

Произвольное избиение одного человека другим (а тем более - одного человека группой лиц) не только причиняет физическую боль. Такие действия формируют атмосферу вседозволенности и безнаказанности. Утверждают принцип "кто сильнее, тот и прав". Они оскорбляют, унижают побитого и своих собственных глазах, и в глазах окружающих. Зачастую моральный вред от побоев больше, чем от крупной кражи.

Вот почему декриминализация побоев чревата тем, что за побои обидчикам чаще будут отплачивать той же монетой – избиением. И совсем не обязательно, что всё ограничится только побоями. Велика вероятность того, что частное возмездие будет оканчиваться и более серьезными повреждениями, в том числе тяжкими (ст. 111 УК РФ). То есть в силу безнаказанности станет больше того и другого: деяний, которые ныне укладываются в рамки ст. 116 УК РФ, и более тяжких преступлений.

При этом важно заметить, что расширится самосуд как в узком, так и в широком значении этого слова.

В узком смысле самосуд – это действия потерпевшего, направленные на причинение вреда обидчику. Например, сильный избил слабого руками, слабый подкарауливает сильного с бейсбольной битой или ножом и чинит свой суд лично (самосуд непосредственный). Либо нанимает других сильных, которые делают то же. Самосуд опосредованный.

В широком смысле самосуд охватывает ещё одну, отличную от предыдущих группу ситуаций, в которых учиняют расправу третьи лица - без ведома потерпевшего - что представляется мне важным. Например, некие неравнодушные парни, узнав резонансную историю безнаказанного избиения работников детского сада, пострадавших за то, что встали на защиту здоровья, а возможно и жизни ребенка (подробности см. ниже), встречают виновного в укромном месте и восстанавливают справедливость, не ставя об этом в известность пострадавших воспитателей детского сада (обособленный или независимый самосуд). Позже, если им понравится роль мстителей, они могут избить ещё кого-нибудь, чья вина на этот раз не столь очевидна. Ну а в третий (или в четвертый) раз, если втянутся, изобьют случайного прохожего, потому что он произвел на них впечатление плохого человека.

Но и это не всё по данному вопросу! Безнаказанность укрепляет почву для теневой юстиции. Что не есть самосуд. Это - альтернативная юстиция. Там другие, более сложные правила. Потерпевший может, например, пойти к уголовному авторитету, рассказать, как пострадал, пожаловаться, что от властей нет ни какого прока, и попросить рассудить конфликт. Если конфликт будет решен в пользу заявителя, виновному будет определена санкция. И горе "осужденному", если он попытается уклониться от назначенного наказания. Кому интересно погрузиться в эту тему глубже, приглашаю прочесть некоторые мои работы о теневой юстиции не столь далеких лет. При ограниченном времени посмотрите статьи: Скобликов П.А. "Теневая юстиция": формы проявления и реализации // Российская юстиция. 1998. № 10. С. 21-23; Скобликов П.А. О мерах по предупреждению функционирования в России "теневой" юстиции // Государство и право. 2002. № 2. С. 50-59. Ну а если считаете, что ваше время того стоит, приглашаю прочесть книгу: Скобликов П.А. Имущественные споры и криминал в современной России. Монография. ‑ М.: Дело, 2001.

Далее имеет смысл пояснить, что я подразумеваю под термином безнаказанность, который неоднократно использовал выше. С юридических позиций безнаказанность применительно к какому-либо деянию может проявляться в трех формах:

1. Отсутствие запрета на соответствующие действия (бездействие) в законодательстве.

2. Неадекватность предусмотренной в законе санкции той опасности, которую представляет деяние для потерпевшего и общества в целом. Если более конкретно - недостаточная строгость санкции или её неисполнимость (в силу сложности процедуры, отсутствия у правонарушителя тех благ, которые санкция должна ограничить, и т.д.), а как результат, невозможность эффективно останавливать правонарушителя.

3. Ущербность правоприменительной практики, при которой разумные и исполнимые законы, тем не менее, не исполняются (что, в свою очередь, может иметь множество различных причин).

Почему я хотел бы обратить на это внимание? При обсуждении инициативы Председателя ВС РФ в публичном пространстве прозвучало немало слов поддержки, и, в том числе, был высказан тезис о том, что важна не строгость наказания, а его неотвратимость. Тезис не нов, он регулярно звучит, когда обнародуются инициативы по смягчению уголовного наказания, трансформации уголовной ответственности в административную. В этот раз, 30 июля 2015 г., сидя перед экранами телевизора и репродукторами радиоустройств, граждане России услышали данный тезис от П Крашенникова,председателя комитета Госдумы России по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству.

Должен заметить, что этот расхожий тезис порочен и крайне опасен! В нем искусственно противопоставляются для обязательных условия успешной правовой охраны. При безнаказанности строгое наказание становится фикцией. Но и при отсутствии должной строгости наказание превращается в насмешку над потерпевшим!!!

Чтобы понять суть некой идеи, надо дойти до её предела. Хотя бы мысленно. Представим, что, следуя тезису Крашенникова, наш парламент определяет в качестве наказания за умышленные убийства штраф в размере 10 тыс. руб. Или в 5 тыс. Что в это случае произойдет? Наказание превратится в официальную лицензию на убийство. Финансово посильную для большинства. И если что-то будет удерживать потенциальных преступников, так это мысль о последующем самосуде со стороны родственников, близких убиенного, а также мысль о возможности предстать перед альтернативным судом, где судят не по закону, а по иным понятиям.

Что касается побоев, то за них Лебедев предлагает налагать штраф в административном порядке. То есть нанесение побоев будет считаться менее опасным деянием, чем мелкое хулиганство - нецензурная брань в общественном месте или оскорбительное приставание к гражданам - за что, напомню, ныне можно получить не только штраф, но и арест на срок до 15 суток (ст. 20.1 КоАП РФ). Сравнили?

В тот же день (точнее – вечер) инициатива Лебедева подробно освещалась на 1-м канале в программе "Время"; она подавалась в положительном ключе и с одобрительными интонациями. Не многие, однако, заметили, что в этом же выпуске программы инициатива была невольно проиллюстрирована показательным случаем. Каким? Сейчас расскажу.

Был показан репортаж из пос. Вахруши Кировской области. Представьте, детский сад. Середина дня. Тихий час. На пороге появляется отец одной из воспитанниц. Хочет забрать дочку. Но работницы детского сада замечают: мужчина находится в непотребном виде, он сильно пьян, и отказываются выдать ему ребенка. Реакция пьяного отца потрясла женщин: он напал на них и избил. С трудом, но пострадавшим удалось вытолкать дебошира за дверь и вызвать полицию. Домой он не ушел, ломился в дверь и был задержан там участковым уполномоченным полиции, который прибыл по вызову пострадавших.

Стоит заметить, что это, отнюдь, не прецедент. Аналогичная история, например, произошла несколько лет назад в Борисоглебске: http://www.vesti.ru/doc.html?id=224540

А сколько подобных случаев не попадает в поле зрения СМИ, но оставляет глубокие следы в реальной жизни?

Давайте смоделируем ситуацию ретроспективно, налично и перспективно. По советскому УК и по УК РФ в изначальной редакции дебошир должен понести ответственность за хулиганство. Ныне эта уголовно-правовая норма (ст. 213 УК РФ) не применима, поскольку при избиении не использовалось оружие либо предметы, его заменяющие (виват тебе, наш неуёмный и гуманный законодатель!). Если здоровье потерпевших не пострадало (синяки, ссадины, царапины в счет не идут), содеянное можно квалифицировать как побои (ст. 116 УК РФ). И привлечь к ответственности. Хотя и с большим трудом, с большой потерей времени, поскольку по таким преступлениям преследование происходит в порядке частного обвинения, а это значит, что пострадавшая на работе женщина должна взять на себя функции следователя и прокурора, представить суду необходимые и достаточные доказательства, чтобы убедить суд в виновности обидчика. Либо нанять для этих целей юриста, коли зарплата воспитателя из сельского детского сада позволят ей это сделать. Согласитесь, как одно, так и другое маловероятно? И вот, чтобы облегчить трудный выбор пострадавшим, наш высокопоставленный коллега по юридическому цеху предложил не мучиться, а просто декриминализировать состав, предусмотренный ст. 116.

Разумное, логичное предложение? Что думаете об этом вы, мои другие, может быть не столь высокопоставленные коллеги, а также граждане, не обременные юридическим образованием? Голос которых, однако, должен быть хорошо слышан?

Чуть забегая вперед скажу, что если бы мой голос бы веским, я бы, с учетом реальной криминологической ситуации, внес бы предложение противоположного свойства: дополнить норму об ответственности за побои квалифицирующим признаком: нанесение побоев лицу, выполняющему функции помощи и обслуживания населения (медики, педагоги, работники экстренных служб и др.), или в связи с исполнением этих функции (например, в качестве мести) – с ужесточением ответственности и переведением в этом случае дел из категории частного обвинения в категорию публичного обвинения. Также дополнить и норму об ответственности за нанесение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ). На случай, если у подвергшегося нападению педагога, медика будет сломана челюсть, проявится сотрясение головного мозга и т.п. Имеющихся ныне в законодательстве квалифицирующих признаков недостаточно. Ведьзащита лица, напавшего на работника детского сада (или на медика, почтальона, работника экстренной службы) может резонно заявить, что подзащитный не имел умысла на нарушение общественного порядка, что он таким образом изливал свои эмоции в связи с неправильными, на его взгляд, действиями потерпевшего (испытал внезапно возникшую неприязнь – вспомните классику отечественного кинематографа "Мимино"), имел целью переломить ситуацию в свою пользу, побудить потерпевшего к "правильным" действиям и т.д.

Напоследок замечу, что копию одной из моих статей, на которые я ссылался по ходу изложения, вы найдете в приложении.

Скобликов Петр Александрович,

доктор юридических наук