Рассматривается функционально-процедурный аспект обвинительного уклона на макро и микро уровнях правового регулирования. Обосновывается, что на макро уровне обвинительный уклон запрограммирован построением российского досудебного производства по уголовному делу. Путем изучения массива «отказных» определений Конституционного Суда РФ выявляются отдельные нормы, которые на микро уровне правового регулирования являются проводниками обвинительного уклона.

Калиновский К.Б. Обвинительный уклон в уголовном судопроизводстве: нормативные предпосылки в действующем российском законодательстве // Обвинение и оправдание в постсоветской уголовной юстиции: сб. ст. / Под ред. В.В.Волкова. М.: Норма, 2015. С. 93-103.

Термин «Обвинительный уклон» достаточно прочно вошел в употребление в юридической науке. Этой теме специально посвящено два диссертационных исследования[1]. Данным термином оперируют официальные лица[2], а также авторы достаточно многочисленных публикаций[3]. На нормативном уровне обвинительный (карательный) уклон российского правосудия получил оценку еще в Постановлении Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года № 1801-1 «О Концепции судебной реформы в РСФСР»[4]. В текстах судебных решений данный термин также встречается довольно часто[5].

Что же скрывается за понятием обвинительного уклона? Не ставя перед собой задачу выработки строго научного определения, будем исходить из семантического значения данного термина. Обвинительный уклон, как и любой другой уклон в системе судопроизводства, – это отклонение полученного результата от запланированного. Обвинительный уклон – есть уклонение от справедливого разрешения уголовного дела в обвинительную сторону.

Важно отметить, что оценкой результатов судопроизводства обвинительный уклон не исчерпывается. Такое уклонение имеет и функционально-процедурный аспект, выраженный в приоритете функции обвинения (уголовного преследования) перед функцией защиты от обвинения, которые в состязательном судопроизводстве признаются равно значимыми. С точки зрения науки уголовно-процессуального права именно этот аспект представляется наиболее важным, поскольку справедливая процедура уголовного судопроизводства представляет собой самостоятельную ценность. Несоблюдение этой процедуры, в том числе самим законодателем при формулировании им нормативных предписаний, программирует «обвинительное» уклонение от формально ожидаемых результатов производства по уголовному делу, что позволяет ставить вопрос о наличии в действующем уголовно-процессуальном законодательстве положений, способствующих существованию обвинительного уклона.

В соответствии с Конституцией Российской Федерации и Уголовно-процессуальным кодексом (далее – УПК) Российской Федерации, обвинительный уклон прямо запрещен, поскольку закон гарантирует справедливое расследование и рассмотрение уголовного дела на основе состязательности и равноправия сторон компетентным, независимым и беспристрастным судом (статьи 46, 120 (часть 1), 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации), что полностью соответствует принципам справедливого судебного разбирательства, закрепленным в статье 14 Международного Пакта от 16 декабря 1966 года «О гражданских и политических правах» и статье 6 Конвенции 4 ноября 1950 года «О защите прав человека и основных свобод». Статья 6 УПК Российской Федерации провозглашает равнозначность задач уголовного процесса как в виде защиты прав и законных интересов потерпевших от преступлений, так и защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Указанные нормативные акты также закрепляют ряд конкретных гарантий, провозглашенных на уровне правовых принципов, призванных противостоять обвинительному уклону (презумпцию невиновности[6], гарантированность подозреваемому, обвиняемому своевременного оказания квалифицированной юридической помощи, привилегию против самообвинения и другие).

Следовательно, в действующем законе, на первый взгляд, не должно быть нормативных предпосылок для обвинительного уклона, т.к. законодатель обязан реализовать указанные цели и принципы в конкретной процессуальной оснастке, а правоприменитель должен руководствоваться этими принципами, имеющими большую юридическую силу. Однако обвинительный уклон все-таки объективно существует в правоприменительной практике (что убедительно показано в докладах моих коллег, прозвучавших в том числе на этой конференции), т.е. закон не работает или работает не так, как это задано нормативно. Соответственно, здесь напрашивается вывод об изначальной ограниченности юридических исследований обвинительного уклона, который почти всегда находится «за пределами права». Действительно, глубинные причины этого явления связаны с социальными, политическими, экономическими, психологическими закономерностями и особенностями. Вместе с тем остается место и для юридической науки, в рамках которой мы также можем говорить о нормативных предпосылках обвинительного уклона, которые, как представляется, существуют на макро и микро уровнях правового регулирования.

На «макро уровне» правового регулирования, охватываемого принципами уголовного процесса и институтами уголовно-процессуального права, обвинительный уклон запрограммирован существующим типом российского уголовного процесса и прежде всего построением его досудебного производства.

В уголовно-процессуальной науке принято выделять состязательный и розыскной (инквизиционный) процесс. Первый построен в виде спора равноправных сторон перед независимым арбитром-судом, а второй выражен в осуществлении односторонне-властных полномочий ведущим процесс органом, производящим розыск доказательств, исследование (inquisitio) обстоятельств и разрешающим дело[7]. Состязательная конструкция имеет врожденный иммунитет от процедурной составляющей обвинительного уклона, поскольку в ее основе лежит идея равенства сторон и осуществляемых ими функций обвинения и защиты. При этом получаемые результаты состязательного разбирательства дела, разумеется,  могут уклоняться от заданных целей правильного (с точки зрения уголовного права) разрешения дела, однако такое уклонение не является собственно обвинительным уклоном. Так, критики производства в суде присяжных, которое в российском процессе является наиболее состязательным, обычно упрекают его не в обвинительном, а в оправдательном уклоне[8]. Розыскной же уголовный процесс, несмотря на провозглашаемую для него задачу установления объективной истины, неизбежно страдает обвинительным уклоном.

Современный российский уголовный процесс – в основе которого до сих пор лежит возникший в XIX веке континентальный тип реформированного процесса, регламентированного кодексом Наполеона 1808 года, соединяющего в себе розыскное предварительное расследование, опирающееся на ордонанс 1670 г., и состязательное судебное производство, построенное по английскому образцу, – сохраняет в себе многие инквизиционные черты, прежде всего в своем досудебном производстве, несмотря на провозглашение на конституционно-правовом уровне принципа состязательности (статья 123, часть 3, Конституции Российской Федерации).

Органы предварительного расследования, формально обозначенные в УПК Российской Федерации (пункт 47 статьи 5) в качестве стороны обвинения и осуществляющие уголовное преследование от имени государства, являются хозяевами процесса (лат. dominus litis) в досудебных стадиях: осуществляют государственно-властную деятельность, формируют официальную доказательственную базу по находящемуся в их производстве уголовному делу (которая в судебном разбирательстве будет основой для рассмотрения дела), прекращают уголовное дело, тем самым разрешая его судьбу, применяют меры пресечения к подозреваемому, обвиняемому. Судебный контроль в его нынешнем виде недостаточен для того, чтобы сделать процесс состязательным. Ни о каком равенстве прав сторон обвинения и защиты в досудебном российском уголовном процессе не может быть и речи. Не случайно стороны провозглашаются равноправными не по отношению к друг другу, а лишь перед судом, т.е. в судебном заседании (часть 4 статьи 15 УПК Российской Федерации). Соответственно такой явный приоритет уголовного преследования перед функцией защиты не может не вести к обвинительному уклону.

Сложнее выглядит ситуация на судебных стадиях уголовного судопроизводства, которые без значительных отклонений – с точки зрения анализа правового регулирования этих стадий – строятся по состязательной модели, что однако все равно не позволяет преодолеть обвинительный уклон судопроизводства.

Применительно к макро уровню правового регулирования примечательной является попытка ряда специалистов возвратить в российской уголовный процесс принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела, обозначить цель процесса в виде установления объективной истины. Так, 25 февраля 2014 года профильный комитет Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации предложил принять к рассмотрению законопроект № 440058-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу»[9].

Одной из целей данного законопроекта провозглашается преодоление (очевидно, по мнению разработчиков, ныне существующего) обвинительного уклона (часть 1.1. статьи 21 УПК Российской Федерации). При этом авторы проекта предлагают возложить на суд обязанность восполнять неполноту доказательств (часть 3 статьи 252 УПК Российской Федерации), при невыполнении которой приговор суда должен быть отменен (часть 1.1. статьи 380 УПК Российской Федерации). Напомним, что материалы уголовного дела, переданного в суд с обвинительным заключением, представляют собой аргументированный вывод органа предварительного расследования о виновности обвиняемого (иначе дело было бы прекращено до его передачи в суд). Поэтому неполнота доказательств есть не что иное как недоказанность обвинения. Возложение на суд бремени устранения сомнений в виновности обвиняемого, да еще и путем возвращения уголовного дела прокурору, не согласуется с принципами презумпции невиновности, состязательности и приведет не только к укреплению обвинительного уклона но и к затягиванию сроков судопроизводства и сроков содержания обвиняемых под стражей.

Напомним, что проблема обвинительного уклона в вышеупомянутой Концепции судебной реформы в РСФСР была отнесена к системным порокам уголовной юстиции. Процитируем ряд положений Концепции: «Суд превращается в придаток милиции и прокуратуры, обслуживает их. Наряду с умалением роли суда и перенесением центра тяжести на непроцессуальную деятельность ошибкой, нуждающейся в исправлении, является возложение на различные органы уголовной юстиции общих задач. … Суд, стремясь изобличить преступника и привести в движение механизм уголовного преследования, теряет качество объективности, оказывается «в одной упряжке» с прокурором, следователем и органом дознания. В особенности нетерпимо, когда тот или иной из органов, ведущих процесс, вынужден прямо или косвенно оценивать результаты собственной деятельности, как, например, происходит со следователем, разрешающим ходатайства защиты о дополнении расследования новыми материалами. … Совпадение задач у органов, выполняющих функцию обвинения, и суда, призванного разрешить дело по существу, ошибочное определение целей юстиции предопределяют карательный уклон в деятельности правоохранительных органов, инквизиционный характер судопроизводства, в котором нет реальной силы, противостоящей обвинению».

Как видим, дискурс 1991 года не перестает быть актуальным.

На «микро уровне» правового регулирования, на котором мы рассматриваем отдельные нормы, можно выделить те из них, на которых как на отдельных струнах большого уголовно-процессуального инструмента исполняется главная партия обвинительного уклона.

Выявление таких нормативных предпосылок обвинительного уклона является непростой исследовательской задачей. Помимо экспертных оценок, эти нормы, как представляется, могут быть выявлены путем изучения практики рассмотрения жалоб граждан в Конституционном Суде Российской Федерации. Изучение массива «отказных» определений данного Суда (в базе СПС «КонсультантПлюс» «Решения высших судов» по состоянию на 24 февраля 2014 года – 3064 определений по УПК РФ) позволяет выявить те нормы, которые, по мнению заявителей –являвшихся участниками уголовного судопроизводства в подавляющем большинстве именно со стороны защиты, – нарушают их конституционные права. В обобщенном виде субъективные оценки таких участников уголовного процесса дают достаточно объективную картину. Полагаем, что данные определения достаточно репрезентативно отражают характерные и типичные правоприменительные ситуации, а также сложившееся во всех регионах Российской Федерации подходы и позиции судов.

Так, 19 из 456 статей УПК Российской Федерации дают примерно 52% обращений граждан в Конституционный Суд Российской Федерации, завершившихся вынесением определений[10].

Частота оспаривания в Конституционном Суде Российской Федерации отдельных статей УПК Российской Федерации
(по ИБ «Решения высших судов» СПС «КонсультантПлюс»)

При этом важно отменить, что вышеуказанные нормы не являются сами по себе дефектными, противоречащими закрепленным в законе целям и принципам. Скорее наоборот, они предназначены для обеспечения справедливости, объективности, всесторонности и права обвиняемого на защиту. Но они или не работают, или работают не так, а потому в той или иной степени  являются проводниками обвинительного уклона.

На первом месте, как это ни парадоксально, находится статья 125 УПК Российской Федерации, гарантирующая судебную защиту и являющаяся островком состязательности в инквизиционном расследовании. Согласно этой статье решения и действия (бездействие) дознавателя, следователя, руководителя следственного органа и прокурора, которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию, могут быть обжалованы в суд. Однако на практике она может рассматриваться как проводник обвинительного уклона, поскольку граждане при ее использовании не могут восстановить свои права и найти эффективную защиту. Она открывает долгожданный сосуд с живительной силой судебной защиты и состязательности, однако горлышко оказывается слишком узким, для того, чтобы утолить жажду. В итоге ее декларативный и декоративный характер служит прикрытием карательного уклона в предварительном расследовании. «Ничтожность судебного контроля», предусмотренного статьей 125 УПК Российской Федерации, достаточно убедительно доказывается в научных публикациях[11].

Предоставленные законом подозреваемому и обвиняемому права не обеспечиваются – их реализация зависит от следователя, дознавателя, который формально подчинен принципу законности (статья 7), – в том числе право на защиту и на помощь защитника (статьи 47, 49, 50, 51).

Не реализуются возможности стороны защиты довести до суда свою позицию, на доказывание, на оспаривание обвинительных доказательств (статьи 75, 90, 195[12], 281), сторона защиты оказывается ущемленной с позиции продления сроков следствия (статья 162) и содержания под стражей (статья 109).

Будучи неудовлетворенными как ходом, так и итогом разбирательства обвиняемый и его защитник не могут добиться справедливого пересмотра дела в вышестоящем суде (статьи 376, 406, 412). Здесь весьма показательны данные сравнения количества отмен обвинительных и оправдательных приговоров: оправдательные отменяются в 4,5 раза чаще, чем обвинительные[13].

По действующему российскому уголовно-процессуальному законодательству для стороны защиты основным средством реализации ее права довести до суда свою позицию и защитить остальные свои права является институт заявления и разрешения ходатайств (глава 15 УПК РФ). Подозреваемый, обвиняемый, их защитник вынуждены обращаться к органу расследования, прокурору, суду с официальными просьбами собрать, приобщить к делу защитительные доказательства, признать обвинительные доказательства недопустимыми, отменить незаконные или необоснованные решения, отстранить от участия в деле лиц, подлежащих отводу и т.д. По смыслу Конституции Российской Федерации (статьи 33, 45) и самого УПК Российской Федерации (статья 7) право каждого обращаться в государственные органы и право защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом, предполагают не только право подать в государственный орган соответствующее ходатайство, но и право получить на это обращение адекватный ответ; применительно к уголовному судопроизводству это означает необходимость принятия по обращению законного, обоснованного и мотивированного решения[14].

Нарушение этого принципа «адекватного ответа» является одним из главных проводников обвинительного уклона и отклонением от целей справедливого правосудия.

Согласно проведенным исследованиям[15], 62% адвокатов указывают на то, что по их ходатайства о приобщении к делу документов, предметов, проведении процессуальных действий безосновательно отклоняются. 23% опрошенных пояснили, что ходатайство перед его удовлетворением неоднократно отклонялось; 10% опрошенных отметили, что ходатайство было удовлетворено лишь на стадии судебного следствия; 19% опрошенных говорят о том, что подобное ходатайство не было удовлетворено ни на стадии предварительного расследования, ни на стадии судебного рассмотрения уголовного дела, в связи с чем полученные материалы были приложены лишь к кассационной жалобе. В 89% случаев отклонялись ходатайство защитников о дополнении материалов предварительного следствия, заявленные по результатам ознакомления с материалами оконченного расследования (часть четвертая статьи 217 УПК Российской Федерации).

Иная ситуация складывается с ходатайствами, заявленными суду государственным обвинителем. По оценкам 56-ти % опрошенных прокуроров, поддерживающих государственное обвинение, их ходатайства удовлетворялись полностью, 30-ти % – примерно на 3/4, 10-ти % – примерно наполовину, 4-х % – в пределах 1/3. По этим же делам были приняты судом во внимание возражения по ходатайствам защиты, представленные прокурорами: полностью – у 28% опрошенных, примерно на 3/4 – у 37%, примерно наполовину – у 35%[16].

Проблема «неадекватного ответа» подтверждается и результатами  других исследований. 77% практических работников указывают, что в своей практике сталкивались с немотивированными и необоснованными отклонениями заявляемых ходатайств, при этом 54% из них утверждают, что такое встречается в каждом уголовном деле, рассматриваемом судом, в 80% случаев заявляемые ходатайства признаются «преждевременными»[17].

Отдельно надо выделить проблему назначения и освобождения от наказания. Статьи 397, 399 УПК Российской Федерации заняли «почетное место» в списке «агентов» обвинительного уклона потому, что коррекция уголовного наказания также осуществляется несправедливо. Слишком велико усмотрение судей при назначении конкретного наказания. Ни уголовный, ни уголовно-процессуальный закон не дает четких критериев назначения (снижения) наказания. Так, суду затруднительно обосновать в своем решении, почему он назначает или снижает срок лишения свободы в пределах санкции статьи Особенной части УК Российской Федерации, скажем, на один месяц. Между тем требования принципа верховенства права, предполагающего защиту от произвольных действий суда, должны обеспечиваться и при определении наказания.

Таким образом, изложенные на макро и микро уровнях правового регулирования нормативные предпосылки обвинительного уклона необходимо учитывать как при изучении данного явления, так и при разработке мер по его предотвращению.

В заключении важно отметить, что отклонение от целей справедливого правосудия допускается не только в сторону уголовного преследования и строгости наказания. Эта проблема характерна для тех лиц, которые уже попали под пресс уголовной репрессии. Однако не следует забывать, что пострадавшие от преступлений лица также не получают гарантированной им Конституцией Российской Федерации и законодательством в уголовно-правовой сфере государственной и судебной защиты.

Пострадавшие по делам публичного обвинения точно также не могут добиться защиты своих прав путем возбуждения уголовного дела и уголовного преследования обидчиков, как и обвиняемые не получают адекватный ответ на свои процессуальные усилия. Исходя из данных всероссийского опроса ВЦИОМ, жертвами преступников в 2010 году стали 12,5% жителей России (почти 18 млн.), при этом только 41,5% из них обратились в полицию (7,5 млн.). Пресс-центр МВД сообщается, что за этот период было возбуждено 2,18 млн. уголовных дел[18]. Согласно официальным данным в России ежегодно регистрируется и расследуется около 3 млн. преступлений (из них 2 млн. в органах МВД, при этом количество поступающих сообщений о преступлениях в 10-11 раз больше. Так, в январе - декабре 2013 года органами внутренних дел рассмотрено 28,35 млн. заявлений (сообщений) о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях[19]). По другим данным количество незарегистрированных преступлений в 8 раз больше[20] и вместе с зарегистрированными составляет 26 млн. (по данным за 2009 год)[21]. На протяжении десятилетий фактическая преступность неуклонно растет. При этом фактически пострадавшими от преступлений являются 15-20% населения России, то есть свыше 21 млн. россиян, большинство из которых в правоохранительные органы даже не обращается.

И обвинительный, и «оправдательный» уклоны  уголовного судопроизводства свидетельствуют о его неэффективности и несоблюдении , высоких стандартов Права и Справедливости.

Калиновский К.Б., к.ю.н., доц., зав. кафедрой уголовно-процессуального права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, советник Конституционного Суда Российской Федерации