В диссертационный совет Д 212. 298. 12 при ФГБОУ ВПО «Южно-Уральский государственный университет» (национальный исследовательский университет) по адресу:
454080, г. Челябинск, пр. Ленина, д. 87, корп. 3/д

ОТЗЫВ
на автореферат диссертации Смирновой Ирины Степановны на тему ««Досудебное производство по сложному уголовному делу», представленной на соискание ученой степени кандидата юридических наук по специальности 12.00.09 «Уголовный процесс»

Кандидатская диссертация Смирновой Ирины Степановны «Досудебное производство по сложному уголовному делу» лежит в русле исследований, направленных на повышение эффективности досудебных стадий уголовного судопроизводства. Тема исследования представляется актуальной, вызванной не только теоретическим интересом ученого, но и запросам практиков.
Автор диссертации справедливо отмечает, что УПК РФ в основном рассчитаны на простые (однопредметные) дела (стр. 3 автореферата диссертации). Также в УПК РФ 2001 г. (далее по тексту – УПК) с одной стороны довольно часто употребляется понятие «сложное уголовное дело», с другой же – не раскрывается.
Автором дифференцирует понятия «трудные уголовные дела» и «сложные уголовные дела». К последним автор относит многопредметные уголовно-процессуальные производства, направленные на решение двух и более вопросов о виновности (невиновности) обвиняемого (обвиняемых), характеризующихся как наличием более одного обвиняемого (подозреваемого, потерпевшего) или более чем одного расследуемого преступления.
И.С. Смирнова выделяет два специфических признаков сложного уголовного дела: содержательным (уголовно-процессуальная деятельность по сложному делу многопредметна) и структурным (сложное дело выступает совокупностью простых уголовных дел) (стр. 8 автореферата).
Исходя из этого автор диссертации выделяет три вида сложных уголовных дел: 1) многосубъектные (одно преступление и множество обвиняемых или потерпевших); 2) многоэпизодные (один обвиняемый – множество эпизодов – один потерпевший); 3) многосубъектные многоэпизодные.
Основное направление оптимизации досудебного производства по сложным уголовным делам И.С. Смирнова видит в упрощении производства по сложным уголовным делам «через использование потенциала института выделения уголовных дел и частичный отказ от реализации права на соединение уголовных дел (стр. 10 автореферата). Автор диссертации предлагает выделять уголовные дела по каждому в отдельное производство непосредственного после расследования соответствующего эпизода. Такое выделение должно производиться следователем с согласия руководителя следственного органа, дознавателем – согласия прокурора.
Автором предлагаются варианты решений и по иным, возникающим по ходу исследования вопросов, в частности, предлагается исчислять срок производства по делу, исходя из срока уголовного преследования конкретного лица; ввести в УПК норму о солидарном возмещении вреда, причиненном соучастниками.
В качестве несомненного достоинства диссертации следует отметить её новизну. Несмотря на то, что ряд исследователей ранее в той или иной степени затрагивали проблеме сложных уголовных дел определенное внимание, работа И.С. Смирновой – первое в России монографическое исследование понятия, признаков и видов сложного уголовного дела, сущности и правового регулирования уголовного судопроизводства по такого рода делам.
В качестве положительной черты диссертации следует также отметить последовательность осуществления автором поставленных ей задач. Автор, как правило, не отвлекается на решение возникающих по ходу исследования второстепенных вопросов, строго следуя разработанной ей исследовательской программе.
В результате диссертанту удалось достичь, по крайней мере, одной из намеченных целей – раскрыть понятие «сложного уголовного дела», сущность и виды, а также выработать рекомендации по повышению эффективности по такого рода делам на досудебных стадиях.
Тем не менее, проведенное И.С. Смирновой диссертационное исследование не свободно от недостатков.
Так, диссертант в качестве недостатка действующего УПК отмечает его ориентацию на односубъектные и одноэпизодные дела. Данный недостаток, по нашему мнению – объективное свойство любой формы правового регулирования, вынужденного по своей природе оперировать с общими категориями, пытаясь с помощью общего понятия регламентировать сложные особенные явления и их комбинации. Отсюда становится понятной установка законодателя подразумевать под эмпирическим объектом правового регулирования наиболее типичные феномены, в данном случае односубъектные и одноэпизодные уголовные дела. Нельзя, впрочем, не отметить, что законодатель вполне осознает ограниченность (в значительной степени объективную) данного подхода, что подтверждается институтами соединения и выделения уголовных дел.
Вопрос состоит в том, как именно должен преодолеваться этот постоянно существующий разрыв между общим характером правового регулирования и индивидуальным характером реальности, подлежащей регламентации, это постоянное несовпадение «правовой материи» и материи жизненных явлений, которую первая стремиться объять?
Представляется, что наиболее адекватным средством преодоления этого несоответствия будет, во-первых, судебная практика, разумеется, при условии придания ей того серьезного значения, которое имела, к примеру официально опубликованная практика Уголовного кассационного департамента Сената в период действия Устава уголовного судопроизводства 1864 г. Вторым средством преодоления данного несоответствия будет ситуация, когда должностные лица, принимающие то или иное нетипичное и прямо не вытекающее из норм УПК решение, будут способны добросовестно и разумно пользоваться своим усмотрением.
Автор диссертации, однако, предлагает другой путь – путь дальнейшей регламентации правового регулирования путем разработки дифференцированной формы производства по сложным уголовным делам. Данный путь представляется нам сомнительным не только в силу причин объективных: а) в силу объективной невозможности подыскать адекватную форму правового регулирования при наличии не подлежащего учету индивидуального многообразия подлежащих регламентации явлений; б) в том, что увеличение объема нормативно-правового регулирования не только сделает УПК еще менее понятным для правоприменителя, чем он является сейчас, но и в том, что устранением пространства для разумного и добросовестного усмотрения правоприменителя деятельность последнего сведется не к правильному установлению событий происшедшего и их квалификации с точки зрения уголовного закона, а к неуклонному соблюдению рутины канцелярских предписаний, иными словами, к забвению духам уголовного судопроизводства при неизменном пиетете и почитании буквы.
Но именно такое перерождение уголовно-судопроизводственных правил в правила канцелярские мы и сможем наблюдать, если будем следовать рецептам уважаемой диссертантки.
Так, при всем желании формализовать производство по сложным делам в автору так и не удается избежать отсылки к усмотрению, но уже не следователя или дознавателя, но, соответственно, руководителя следственного органа (в случае ведения дела следователем) и прокурора (в случае ведения дела дознавателем) (см. проект ч. 1.1. ст. 154 УПК на стр. 10 автореферата диссертации). Отметим, что подобное обязывание, при отсутствии альтернативы, выделять уголовное дело по мере расследования каждого эпизода – еще один удар по дышащему на ладан принципу процессуальной независимости следователя.
Далее, автор связывает приобретение уголовным делом процессуального статуса сложного уголовного дела с постановлением о создании следственной группы (группы дознавателей), опять-таки принимаемым по усмотрению соответственно руководителя следственного органа, начальника органа дознания, прокурора (стр. 8, 20-21 автореферата) на основании обращения следователя (дознавателя) о поручении предварительного расследования следственной группе (группе дознавателей).
Однако, как показывает практика, далеко не всегда многосубъектные или многоэпизодные дела, или же те и другие одновременно, требуют создания следственной группы. Отнюдь не всегда, кстати, такие дела и представляют большую общественную опасность, нежели «трудные», но «несложные» (по терминологии И.С. Смирновой) уголовные дела. Сравним многоэпизодное дело о мелких кражах в супермаркете (ч. 1 ст. 158 УК РФ) и неочевидное убийство, совершенное из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 105 УК РФ). Обострим данный пример: представим, что в первом случае подозреваемый, взятый с поличным на одной из краж, признался, изобличен иными доказательствами, во втором же подозреваемый еще не установлен.
Между тем, следуя предложению И.С. Смирновой, именно в первом случае следователь в обязательном порядке должен выйти с предложением о создании следственной группы (группы дознавателей).
Кроме того, известна тенденция органа предварительного расследования завышать квалификацию обвинения. Практика свидетельствует, что этому отчасти потворствует и органы прокуратуры с расчетом на то, что обвинение будет скорректировано в суде. Нередко такая коррекция происходит путем переквалификации обвинения с нескольких, вменяемых обвиняемому однотипных эпизодов на одно продолжающееся преступление, охваченное единым умыслом. Если следовать рекомендации И.С. Смирновой выдавать суду результаты предварительного расследования «порционно», ошибочность излишнего вменения в суде, по крайней мере, в суде первой инстанции, не удастся.
Более того, такое упрощение деятельности органов предварительного расследования, в частности, сокращение сроков производства по такому делу, на наш взгляд, чревато эффектом процессуального «Тришкиного кафтана»: соразмерным увеличением нагрузки на суды. При этом отметим, что автор никак не связывает предлагаемую им перспективу выделения дел в отдельное производства после расследования очередного эпизода с наличием оснований и условий для рассмотрения его в порядке главы 40 УПК.
Далее, определенным диссонансом с тенденцией на усиление состязательных начал и диспозитивности в уголовно-процессуальной науке и законодательстве последних десятилетий выглядит в диссертации И.С. Смирновой отсутствие какого бы то ни было учета мнения потерпевшего и обвиняемого на выделение дела в отдельное производство. Между тем именно интересы данных участников уголовного судопроизводства могут наиболее пострадать от такого «порционного выделения» дел. Представим, что в производстве следователя находится многоэпизодное дело по обвинению одного лица в совершении преступления в отношении также одного лица. Если законодательно будет признано предложение диссертанта, и подсудимому и потерпевшему придется участвовать не в одном, а в нескольких (по числу эпизодов) процессах.
Несогласие вызывают и некоторые другие предложения диссертанта.
Так, И.С. Смирнова предлагает дополнить УПК нормой о солидарной ответственности соучастников преступления, причинивших вред потерпевшему (стр. 17-18 автореферата). Не говоря уже о том, что основания, формы и порядок о возмещении вреда регламентированы ГК РФ, но никак не УПК, такое законодательное предложение вряд ли будет отвечать общеправовому принципу справедливости и положению об индивидуализации ответственности. Еще большее возражение вызывает тезис автора о том, что «если не представилось возможным конкретизировать виновность каждого соучастника преступления, завышение объема обвинения и квалификации деяния на сегодняшний момент уместно, оправдано и целесообразно, а также обусловлено законодательными конструкциями (п. 4 ч. 1 ст. 73, ч. 2 ст. 171, п. 3 ч. 1 ст. 220 УПК РФ) (стр. 18 автореферата). Представляется, что данное законодательное предложение идет вразрез с принципом презумпции невиновности, а именно, с положением о том, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 14 УПК).
Несогласие вызывает также предложение диссертанта, разумеется, также мотивированное благими намерениями, сокращения сроков досудебного производства по делу, о внесении изменений в п. 12 ч. 4 ст. 47 УПК, закрепляющее правило ознакомления каждого из обвиняемых только с теми материалами уголовного дела, которые касаются только совершенного им преступления.
Во-первых, данное предложение предполагает, что следователь (дознаватель) лучше, чем сторона защиты, в частности, чем адвокат-защитник, знает, какие материалы уголовного дела будут способствовать целям защиты, а какие нет; во-вторых, поскольку ряд доказательств по своему содержанию, как правило, относятся не только к совершенному тем или иным подсудимым деяния, в частности, показания свидетеля, то принятие такого предложения породит дополнительную обязанность следователя (дознавателя) выполнять, цензорскую, редакторскую функцию, формируя для каждого обвиняемого и его защитника своего рода извлечение из доказательств, относящееся к инкриминируемому ему деянию, для чего очевидно придется готовить соответствующие «цензурированные» копии материалов дела для каждого обвиняемого и его адвоката-защитника, что не сократит, напротив, затруднит, работу следователя, дознавателя. В-третьих, автор упускает из виду нередкие ситуации коллизионной защиты, когда данные, свидетельствующие о невиновности (меньшей виновности) одного обвиняемого могут быть получен лишь уличением другого обвиняемого в совершении преступления, что предполагает ознакомление обвиняемого и его защитника не только с доказательствами, непосредственно относящимися к вменяемому данному обвиняемому деянию, но и с иными материалами дела, в частности, с материалами, относящимися к сообвиняемому.
Весьма спорным является и предложение автора об исключении на законодательном уровне требования о возбуждении уголовного дела при обнаружении признаков преступления в ходе расследования. Автор упускает из виду, что в погоне за кажущейся экономией времени исчезает документ не только канцелярский, для внутреннего пользования органа предварительного расследования, но процессуальный документ информационного характера, позволяющим заинтересованным участникам уголовного судопроизводства ознакомиться с позицией органа предварительного расследования и выразить отношение к его содержанию, в частности, путем его обжалования, что является гарантией предотвращения последующего незаконного и необоснованного привлечения в качестве обвиняемого. Лишая заинтересованных лиц, в частности, подозреваемого такой гарантии, и не предлагая ничего взамен, автор диссертации, по сути, предлагает явное ограничение прав сторон ради сомнительной экономии времени. Представляется, что данное законодательное предложение прямо противоречит конституционному запрету на издание в РФ законов, отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина (ч. 2 ст. 55 Конституции РФ).
Тем не менее, приведенные выше недостатки не лишают диссертационную работу И.С. Смирновой в хорошем смысле дискуссионного эвристического характера, не умаляют отмеченных достоинств работы, не сказываются на положительном впечатлении от произведенного автором исследования в целом.
Несмотря на изложенные выше недостатки диссертации, ее автор на наш взгляд заслуживает степени кандидата юридических наук. Во-первых, потому, что диссертация является оригинальным научным исследованием, в ходе которого были поставлены и получили свое разрешение актуальные вопросы уголовного процесса, имеющие практическую значимость, получены ранее неизвестные науке, ценные как в теоретическом, так и в прикладном значении, результаты. А во-вторых, потому, что авторский вариант решения данных вопросов демонстрирует нам объективные границы правового регулирования, выход за которые чреват попранием основных принципов уголовного судопроизводства ради вящего торжества (зачастую мнимого) принципа разумного срока уголовного судопроизводства (ст. 6.1 УПК), уже подвергшегося фетишизации со стороны ряда представителей уголовно-процессуальной науки и практики.
Отзыв подготовлен по докладу научного сотрудника Белоковыльского Максима Сергеевича. Отзыв единогласно утвержден на заседании научно-учебно-практической лаборатории «Юридическая клиника» Института права, социального управления и безопасности Удмуртского государственного университета 04 февраля 2013 г.

Заведующий научно-учебно-практической
лабораторией Юридическая клиника
Института права, социального управления и безопасности
Удмуртского государственного университета
Заслуженный юрист Удмуртской Республики,
Кандидат юридических наук, доцент, адвокат С. Д. Игнатов