Обоснованно ли Конституционный Суд
расширил понятие подозреваемого? 

      Проблема правового положения подозреваемого и основания появления в процессе этого участника постоянно вызывают у ученых процессуалистов и  у практических работников множество споров.

В последние годы ряд ученых, ссылаясь на постановление Конституционного Суда Российской Федерации (далее – КС) от 27 июня 2000г. по делу о проверке конституционности положений части первой статьи 4 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И.Маслова, стал достаточно широко толковать понятие подозреваемого, делается это в том числе и в учебной литературе.[1]

Другие авторы указывают, что от подозреваемого следует отличать лицо, которое пользуется в уголовном деле правами подозреваемого2. Подобные формулировки вызывают только дополнительную неопределенность.

В связи с этим, встает вопрос, а правомерно ли Конституционный Суд РФ расширил само понятие подозреваемого как участника уголовного судопроизводства, ликвидировав четкие правовые основания появления этого участника в процессе. 

Для этого необходимо вспомнить текст постановления, в котором КС указал следующее: «Поскольку конституционное право на помощь адвоката (защитника) не может быть ограничено федеральным законом, то применительно к его обеспечению понятия «задержанный», «обвиняемый», «предъявление обвинения» должны толковаться в их конституционно - правовом, а не в придаваемом им Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР более узком смысле. В целях реализации названного конституционного права необходимо учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование(подчеркнуто нами - Ю.Л., Ю.Ч.).При этом факт уголовного преследования и, следовательно, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться актом о возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, проведением в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.) и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него (в частности, разъяснением в соответствии со статьей 51 (часть 1) Конституции Российской Федерации права не давать показаний против себя самого). Поскольку такие действия направлены на выявление уличающих лицо, в отношении которого ведется уголовное преследование, фактов и обстоятельств, ему должна быть безотлагательно предоставлена возможность обратиться за помощью к адвокату (защитнику).»3

Трудно согласиться с изложенной правовой позицией КС по целому ряду соображений. 

Прежде всего, следует отметить, что уголовно-процессуальные понятия «задержанный», «обвиняемый», «предъявление обвинения», достаточно четки, подробно определены в законе и не расходятся с соответствующими положениями Конституции РФ. Что же касается предложения КС считать разъяснение допрашиваемому свидетелю его права не свидетельствовать против самого себя (ст.51 Конституции РФ), признанием этого лица подозреваемым, «наличием подозрений против него», то это вообще – игнорирование основ отечественного и зарубежного уголовного судопроизводства. Ведь конституционное право о свидетельском иммунитете следователь и дознаватель обязаны разъяснять всем свидетелям. И в результате, по мнению КС, из уголовного процесса понятие (фигура) свидетеля вообще должна исчезнуть, всех их надо считать подозреваемыми.

КС определяя момент приобретения лицом права на помощь адвоката (защитника), указал на необходимость учитывать фактическое положение этого  лица  в  уголовно-процессуальных отношениях.       Но фактическое положение лица – это общая формулировка, которая подразумевает положение лица без определенного законом процессуального статуса. В уголовном процессе, как для правоприменителей, так и для лиц, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальных отношений является очень важным точное и четкое определение процессуального положения конкретного участника. И делается это для обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

КС в своем постановлении допустил подмену понятий «подозрение» и «подозреваемый». Подозрение намного шире понятия подозреваемый. Подозрение это лишь наличие сведений (фактических оснований), которые формируют внутреннее убеждение следователя, дознавателя, о возможном (вероятном) совершении преступления определенным лицом. Это могут быть, как доказательства причастности лица к совершенному преступлению, так и не процессуальная информация о преступной деятельности этого лица. Подозрение не требует обязательного процессуального оформления. И одно наличие подозрения без соответствующего юридического основания еще не вызывает появления в процессе подозреваемого как участника. 

Подозреваемым же лицо признается только в случаях предусмотренных ст.46 УПК РФ, с момента вынесения соответствующих процессуальных актов (постановления о возбуждении уголовного дела, протокола задержания, постановления об избрании меры пресечения, уведомления о подозрении), на основании имеющегося у стороны обвинения обоснованного предположения о виновности лица, сформированного на доказательствах, которых еще не достаточно для того, чтобы признать лицо обвиняемым по уголовному делу. 

В этой связи нельзя также согласиться с теми авторами, которые понимают под подозрением форму причастности лица к совершенному преступлению, выраженную в виде выводов органов судопроизводства и оформленного специальным процессуальным актом о предположительно преступном характере его деяний и необходимости вовлечения его в качестве подозреваемого4, или процессуальное решение органа уголовного преследования о причастности лица к совершению расследуемого преступления5.

 Вынесение процессуального акта с указанием того, что в отношении лица имеется подозрение, предлагается теми авторами, которые хотят снять все законодательные ограничения появления в процессе подозреваемого. Они ошибочно полагают, что это будет не только в интересах расследования, но и граждан, вовлеченных в процесс в качестве подозреваемых. 

Главное, что не следует забывать при этом, что безбрежное расширение в процессе круга подозреваемых неизбежно приведет к увеличению числа лиц, необоснованно поставленных в положение причастных к совершению преступлений, отвечающих за совершение преступлений.

В истории уголовного судопроизводства России имеется достаточно примеров, когда расширение понятия подозреваемого и соответственно числа подозреваемых приводило к трагическим последствиям6.

Прокуратурой СССР, для ограничения необоснованного вовлечения лиц в качестве подозреваемых в уголовный процесс, 5 июня 1937 года даже был принят Циркуляр № 41/26, подписанный А.Я. Вышинским, в котором говорилось: «При допросе граждан, подозреваемых в совершении преступления, не допускать наименования их «подозреваемым» и вообще устранить из следственной практики фигурирование на следствии того или иного лица в положении «подозреваемого». Если в отношении того или иного лица имеются данные, указывающие на совершение им преступления, - привлекать это лицо к уголовной ответственности и допрашивать в качестве обвиняемого». На практике это привело к тому, что на основании Циркуляра стали допрашивать в качестве свидетелей лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления в порядке ст.100 УПК РСФСР и содержащихся под стражей в порядке ст.145 УПК РСФСР.7 Подозреваемый на предварительном следствии практически исчез. Таким образом, принятие циркуляра не только не помогло решить проблему необоснованных допросов граждан в качестве подозреваемых, но значительно усугубило ее.

В современной литературе также нет единства взглядов относительно понятия подозреваемого.

В недавней своей совместной работе О.А.Зайцев и П.А. Смирнов, под подозреваемым понимают лицо, которое, на основании сведений, способных стать доказательствами по уголовному делу (подчеркнуто нами - Ю.Л., Ю.Ч.), непосредственно вовлечено в уголовное судопроизводство правомочным органом в связи с проверкой предположения о причастности его к деянию, содержащему признаки преступления, до выдвижения против него обвинения.8

Как видим, это понятие подозреваемого дано под влиянием рассматриваемого нами Постановления КС. Но, что такое «непосредственное вовлечение в уголовное судопроизводство» конкретного лица? Этого авторы не раскрывают. 

 Представляется, что такое понятие подозреваемого не содержит четких оснований для признания лица подозреваемым, которые должны быть обязательно указаны в законе и являться важным правилом для правоприменителя. 

Уголовное преследование должно быть обоснованным, чтобы максимально оградить добропорядочных граждан от психологического и физического принуждения, психических переживаний и иных неприятностей. Необоснованное вовлечение лиц в уголовное судопроизводство в качестве подозреваемых – является ошибкой органов обвинения и обязательно должно влечь реабилитацию таких лиц. Поэтому предложение о признании лиц подозреваемыми на основании сведений, способных стать доказательствами по уголовному делу, представляется сомнительным.

Утверждения КС о том, что понятия «задержанный», «обвиняемый», «предъявление обвинения» должны толковаться в их конституционно - правовом, а не в придаваемом им Уголовно-процессуальным кодексом более узком смысле, представляются необоснованными, поскольку конкретный смысл этих понятий определен уголовно-процессуальным законом, и не подлежит расширительному толкованию. 

Если, понятие «задержанный» присуще, как административному, так и уголовно-процессульному законодательству, то понятия «обвиняемый» и «предъявление обвинения» имеют сугубо уголовно-процессуальное значение и кривотолков как в теории, так и на практике никогда не вызывали. 

Определяя момент появления права на защиту в уголовном судопроизводстве, КС способствовал тому, что понятие подозреваемого в представлении ряда авторов потеряло правовую определенность и четкость, стало достаточно широко толковаться в литературе и правоприменительной деятельности. 

Сложившаяся ситуация явно не способствует обеспечению законности правоприменительной деятельности и вызывает затруднения при усвоении студентами вузов соответствующего раздела уголовного процесса, а в практической деятельности приводит к необоснованному вовлечению лиц в уголовное судопроизводство в качестве подозреваемых, к нарушению прав и законных интересов личности. 

По нашему мнению, для защиты прав и законных интересов лиц, которые возможно будут признаны подозреваемыми по уголовному делу, нужно не расширять понятие подозреваемого, а наделить правом на квалифицированную юридическую помощь всех лиц, оказавшихся в сфере уголовно-процессуальных отношений, что собственно в нынешнем законодательстве и предусмотрено в отношении свидетелей. Так, вызванный на допрос в качестве свидетеля гражданин вправе явиться для допроса с адвокатом, который будет участвовать в этом следственном действии и оказывать свидетелю необходимую юридическую помощь (п.6 ч.4 ст.56 УПК РФ). 

Мы также считаем, что право на помощь адвоката должно быть предоставлено и всем лицам, находящимся в неопределенном процессуальном положении: фактически задержанным по подозрению в совершении преступления до возбуждения уголовного дела; явившимся с повинной;  очевидцам происшествия; лицам у которых отбирается объяснение.