Рябинина Татьяна Кимовна, зав. кафедрой уголовного процесса и криминалистики Юго-Западного государственного университета, к.ю.н., профессор, Заслуженный юрист Российской Федерации

СУДЕБНЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ – ИНСТИТУТ ПРОШЛОГО ИЛИ НАДЕЖДА НА БУДУЩЕЕ?

Затянувшаяся дискуссия по поводу необходимости совершенство­вания предварительного расследования сводится в основном к обсуждению следующих вопросов. Во-первых, какую функцию должен выполнять следователь – уголовного преследования или всестороннего, полного, объективного исследования обстоятельств совершенного преступления и предварительного разрешения дела; во-вторых, есть ли место дознанию в досудебном производстве; в-третьих, какой орган должен осуществлять предварительное следствие – специально организованный следственный орган, объединяющий в себе все нынешние органы следствия, или орган судебной власти.

Чтобы определиться с тем, органы какой ветви власти должны осуществлять предварительное следствие, необходимо ясно представлять, какую функцию осуществляет следователь. Как известно, УПК РФ отнес следователя к стороне обвинения. Вместе с тем, законодатель, наделив следователя обвинительной функцией, отстранил в 2007 г., насколько возможно, следователя от прокурора, возглавлявшего сторону обвинения и долгое время считавшегося «хозяином» досудебного производства. Некоторые авторы видят в таком реформировании первые положительные шаги законодателя по обособлению предварительного следствия от прокурорского надзора[1], то есть приданию следователю большей независимости.

Однако такое регулирование правового статуса следователя представляется противоречивым. Если следователь выполняет функцию уголовного преследования, то он должен ее осуществлять совместно с прокурором и сокращение полномочий прокурора по отношению к нему выглядит непродуманным шагом. Следователь – обвинитель не может быть независим ни от  прокурора, ни от руководителя следственного органа. Более того, считаем, что в таком случае законодателю следовало бы более четко регламентировать полномочия каждого из них, скоординировав их деятельность, имеющую единую направленность.

При таком подходе вполне разумным и рациональным видится введение единого Следственного комитета, который, независимо от того, при Правительстве РФ или Президенте РФ он будет состоять, относиться будет к органам исполнительной власти. Но может ли орган исполнительной власти быть независимым от этой власти, в частности от прокурора? Поэтому, принимая робкие попытки законодателя поставить следователя на более высокий, независимый, пьедестал, лишив его прокурорской опеки, нельзя принять совершенно не согласующуюся ни с принципом разделения властей, ни с принципом состязательности предложенную регламентацию положения следователя как субъекта обвинения.

Независимый статус следователь может получить, если предварительное следствие будет освобождено от выполнения функции уголовного преследования. Основным его предназначением должно стать расследование — исследование обстоятельств совершенного преступления, проведенное всесторонне, полно и объективно. А обеспечить такое независимое и объективное исследование может только суд, поскольку «предварительное и судебное следствие концептуально имеют общую природу, являясь частями единой функции разрешения дела»1.

Положение о тесной взаимосвязи предварительного и судебного следствия  глубоко развивается в современной уголовно-процессуальной теории. Так, А.И. Трусов отмечает, что наши нынешние следователи, являясь органами прокурорско-полицейских структур, осуществляют отнюдь не предварительное судебное, но фактически прокурорско-полицейское расследование, в отличие от судебных следователей 19 века, которые считались и по своему правовому статусу действительно являлись судебными деятелями, для чего им стремились обеспечить процессуальную независимость и самостоятельность практически такую же, как и судье1.

В развитие этой же мысли Ю. Деришев пишет, что по своей гносеологической, правовой, аксиологической и историко-генетической природе следственная власть является производной от власти судебной при полном тождестве их назначения, в связи с чем предварительное следствие есть функция юстиции, а следователь соответственно должен рассматриваться как ее представитель и находиться при суде. Любое иное построение следственного аппарата так или иначе ставит следователя в полную или частичную зависимость от интересов ведомств, которые он представляет2.

Соответственно функция уголовного преследования должна быть возложена на органы дознания. Впервые термин «дознание» был употреблен в Судебных уставах уголовного судопроизводства 1864 г. и определялся как «первоначальные изыскания, производимые полицией для обнаружения справедливости или несправедливости дошедших до них слухов и сведений о преступлении...»3.

 Известный дореволюционный правовед С.И. Викторский так характеризовал дознание - это собирание нужных сведений, а не доказательств, полиция при этом должна «как меньше прибегать к письменной форме, мешающей быстроте его»4.

 Фойницкий И.Я. объяснял роль полиции в этой деятельности «особенностями дознания, требующего быстроты и энергии, т.е. таких качеств, которые присущи преимущественно органам административным. Дознание производится негласно, не прибегает по общему правилу ни к каким принудительным мерам, и исследует не столько виновность лиц, сколько действительность события преступления. Предварительное следствие, напротив, почти всегда направляется против определенной личности, которая ставится в положение обвиняемого; оно исследует степень участия данного лица в преступлении и опирается для успеха своих стремлений на весьма энергичные принудительные меры... Поэтому дознание может быть вверено полицейским органам, а предварительное следствие носит на себе характер судебной деятельности и вверяется органам судебным»1.

Хочется признаться, что в силу российского менталитета, а также с учетом исторического опыта нам импонирует идея о введении в уголовный процесс фигуры судебного следователя, хотя нужно принимать во внимание, что противников этого института достаточно, тем более что сама история его существования свидетельствует о серьезных проблемах, которые стали тормозом в его развитии в пореформенной России на рубеже 19 – 20 веков.

 Так, В. Случевский одним из слабых сторон уголовного процесса того времени назвал соединение в руках следователя воедино функций судьи, обвинителя и защитника, что мешало беспристрастности следователя, в отличие от судебного следствия, где был реализован принцип состязательности. Другим существенным недостатком предварительного следствия он называл недостаточно решительное обособление в этой стадии процесса действий розыскных от действий следственных. Так, следователь, являясь органом судейским, тем не менее, обязан направлять деятельность органов дознания по розыску виновного и обнаружению оснований к его изобличению. Такая же двойственность наблюдается и во взаимоотношениях судебного следователя с прокурором. С одной стороны, эти органы являются носителями самостоятельной и независимой друг от друга власти, а с другой стороны, прокурор как носитель власти обвинительной, обнаруживающей преступления и преследующей виновных, нуждается в соответствующих средствах действия, поэтому он вправе требовать от следователя выполнения его указаний по расследованию преступлений и собиранию доказательств. Выход из создавшейся ситуации уже тогда был виден во введении в предварительное следствие состязательной деятельности сторон, в первую очередь, путем возложения на них обязанности обнаружения доказательств обвинения и защиты, но поскольку общество не было готово к развитию и обеспечению частных интересов лиц в этой стадии процесса, не была развита адвокатура, строго руководящаяся в своей деятельности сознанием своего публичного назначения, реорганизация предварительного производства была немыслима1.

Таким образом, как и 100 лет назад, реформирование предварительного расследования, направленное на действительное, а не мнимое наделение следователя самостоятельностью и независимостью, должно быть связано с отделением дознания от предварительного следствия; возложением на дознание функции уголовного преследования под контролем суда и надзором прокурора, а на следствие - функции предварительного разрешения дела с передачей следствия под юрисдикцию судебных органов, лишением его прокурорской опеки и расширением состязательных начал.