Главная

Ковтун Н.Н. Как не следует пояснять и тем более исчислять уголовно-процессуальные сроки

Опубликовано kbk в Пнд, 04/03/2024 - 10:13
Рецензия на пособие проф. Владимира Юрьевича Стельмаха "Процессуальные сроки в уголовном судопроизводстве" (Москва, Юрайт, 2023). Автор  рецензии на конкретных примерах указывает, к каким серьезным коллизиям может привести неправильное понимание и исчисление той или иной разновидности сроков в действующем уголовном процессе.
Предметом рецензии выступают правила точного исчисления уголовно-процессуальных сроков, как особого вида процессуальных гарантий, установленных для обеспечения и в целом назначения уголовного судопроизводства России, и интересов и прав частных заинтересованных лиц – участников процесса.
Исследуя позиции уголовно-процессуальной доктрины в этом вопросе, пробелы действующего законодательства и закономерности судебно-следственной практики, автор на конкретных примерах указывает, к каким серьезным коллизиям может привести неправильное понимание и исчисление той или иной разновидности сроков в действующем уголовном процессе.
Ключевые слова: процессуальные сроки, гарантии, течение и исчисление срока, срок, как предмет оценки и проверки в процессе

 

Ковтун Н.Н. Как не следует пояснять и тем более исчислять уголовно-процессуальные сроки // Мировой судья. 2024. № 3. С. 13–20.

 
 
УДК 343.10
Ковтун Николай Николаевич
доктор юридических наук, профессор,
профессор кафедры уголовного процесса
Нижегородской академии   МВД России
Н. Новгород, Россия; kovtunnnov@mail.ru
 

Как не следует пояснять и тем более исчислять
уголовно-процессуальные сроки[1]

 

Объективируясь в качестве одной из наиболее значимых уголовно-процессуальных гарантий, процессуальные сроки всегда находились в центре внимания законодателя, отраслевой научной доктрины и непосредственно субъектов уголовного судопроизводства России. Как следствие, любое обращение доктрины к исследованию пробелов, противоречий, коллизий в понимании и точном исчислении этих процессуальных гарантий всегда вызывало неподдельный интерес, как у заинтересованных процессуалистов-исследователей, так и у юридического сообщества в целом. Тем более что, действительно, интересных, всесторонних и комплексных исследований по этой тематике известно не так уж и много. В итоге, вышедшая в 2023 году, да еще с (рекомендуемым) грифом УМО, работа В.Ю.Стельмах просто обязывала к внимательному прочтению; особенно, в контексте акцентируемых анонсов о том, что при ее подготовке исследователем детально, с учетом последних изменений законодательства, изучен комплекс вопросов, ранее практически не анализировавшихся на системном уровне. Именно указанное, как утверждается,  позволило автору системно восполнить пробелы нормативной регламентации порядка исчисления сроков и сформулировать точные, практически выверенные алгоритмы исчисления сроков-гарантий в уголовном судопроизводстве России. В итоге, в работе представлена оптимальная модель исчисления процессуальных сроков, приведены конкретные алгоритмы определения законной их продолжительности (с. 7).

Признаем, мы крайне ограничены объемами данной рецензии и, скорее всего, не сможем детально остановиться на всех достоинствах столь своевременной и интересной работы. Как следствие, мы конвенционально откажемся полемизировать с автором, к примеру, в вопросах о точности и оптимальности его утверждений о том, что:  
– по смыслу закона (скорее всего, ст. 6.1 УПК РФ – Н.К.), лицо в период, включаемый в срок разумного судопроизводства, должно иметь процессуальный статус подозреваемого, обвиняемого. Другие промежутки времени в стадии предварительного расследования, когда по уголовному делу не имеется лиц, наделенных указанными процессуальными статусами, в разумный срок уголовного судопроизводства не входят (с. 15);
 – отказ в возбуждении уголовного дела из-за смерти подозреваемого означает, что процессуальный статус обвиняемого соответствующему лицу придан не будет (с. 16). Не спорим, не будет; остается только понять, каким именно образом этот субъект вообще объективирован на этом этапе;
– начало судебного разбирательства по делу; обжалование в апелляционном порядке приговора не вступившего в законную силу; начало апелляционного пересмотра приговора (и, соответственно, приведенные автором к этим моментам процессуальные сроки) – это, действительно, стадии процесса (с. 26), а не их элементы (этапы), как ранее, неразумно мы полагали;
‒ сроки действия таких мер пресечения, как заключение под стражу и домашний арест – исчисляются в 2 месяца (с. 26, 35). Мы же, помнится, не разобравшись в этих моментах, опрометчиво утверждали, что непосредственно срок содержания под стражей должен быть исчислен лишь с момента реального пребывания лица в следственном изоляторе либо ином месте, определяемом федеральным законом (п. 42 ст. 5 УПК). И напротив в ситуациях, когда эта мера пресечения избирается в отношении обвиняемых, скрывшихся от следствия (п. 2 ч. 1 ст. 208 УПК), или в отношении которых решается вопрос об экстрадиции (п. 3 ч. 1 ст. 208 УПК), мера пресечения по закону применена, но сроки реального содержания под стражей (до задержания обвиняемого) не исчисляются;
– сроки, установленные в подзаконных нормативных актах, также  процессуальные (с. 27). А мы наивно считали, что И.В. Маслов, несколько ранее в своей монографии, более точно и верно определился в этом вопросе[2];
– сроки-моменты указываются в законе исключительно словами «незамедлительно» и «немедленно» (с. 30) Мы же ошибочно утверждали, что по нормам ст. 121 УПК РФ полностью тождественный срок определен законом и через категорию «непосредственно»;
– по целевому своему назначению процессуальные сроки должны быть дифференцированы на обеспечивающие быстроту производства по уголовному делу и гарантирующие права и законные интересы участников уголовного судопроизводства (с. 29). Первые, видимо, следует полагать, не гарантируют ни прав и свобод личности в процессе, ни оптимального отправления правосудия;
– сроки, определяемые годами, установлены не для осуществления конкретных уголовно-процессуальных действий, а только обусловливают принятие того или иного решения (с. 31). Нам же, по смыслу норм ст. 214.1, ч. 1 ст. 401.6, ч. 3 ст. 414 УПК РФ, всегда представлялось, что истечение указанных сроков имманентно связано, как с вынесением необходимых решений, так и совершением системы сугубо процессуальных действий;
– продолжительность неотложных следственных действий по нормам УПК РФ – составляет 10 суток (с. 33). А мы всегда необдуманно, акцентировали, что время начала и окончания следственных действий указывается в протоколе с точностью до минуты (п. 1 ч. 3 ст. 166 УПК). Более того, и по прочтении данной работы, с трудом представляем процессуальную форму производства указанных следственных действий, реализуемых строго и непрерывно в течение указанного временного периода;
– сроки, пропущенные государственными органами и должностными лицами, в производстве которых находится уголовное дело, восстановлены быть не могут (с. 44). Усомнимся, ибо любое обращение к эмпирической базе однозначно являет прецеденты-примеры восстановления срока апелляционного, кассационного обжалования судебных решений прокурору, при наличии у последнего уважительных причин пропуска срока; 
– действующий уголовно-процессуальный закон предусматривает необходимость установления процессуального срока в двух случаях ‒ после отмены решений о приостановлении предварительного расследования и прекращении уголовного дела (с. 46). Нормы статей 221 и 237 УПК РФ, как представляется, несколько иначе расставляют акценты в этом вопросе;
– установленный законом срок проверки сообщения о преступлении составляет 3 суток (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Началом срока считаетсявремя регистрации сообщения о преступления в КУСП... (с. 48). Оспорим, ибо по нормам ч. 1 ст. 144 УПК РФ указанный срок принято связывать с моментом поступления сообщения о преступлении, а не с субъективно манкируемыми действиями (отдельных) заинтересованных лиц по его регистрации;
– если факт совершения преступления очевиден непосредственно после поступления сообщения, решение о возбуждении уголовного дела должно приниматься незамедлительно. 3-суточный срок для проверки сообщения о преступлении необходим только тогда, когда наличие события преступления точно не установлено (с. 48). Напротив, по букве ч. 1 ст. 144 УПК РФ дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа обязаны принять, проверить сообщение о любом совершенном или готовящемся преступлении. Отсюда, доследственная проверка, пока, является обязательной для любого из поводов к возбуждению уголовного дела;
– окончание срока, регламентирующего период содержания обвиняемого под стражей настадии предварительного расследования, следует исчислять – до днянаправления прокурором уголовного дела в суд (с. 79). Возразим, ибо   нормы ч. 9 ст. 109 УПК РФ, к которым апеллирует автор, несколько иначе определяют указанный временной интервал, и время изучения уголовного дела прокурором по правилам ст. 221-222 УПК РФ в стадию предварительного расследования не включают. Как следствие, «проблемы» прокурора со сроками исчерпывающе решены нормами части 2.1 ст. 221 УПК РФ.
Столь же конвенционально не станем мы дискутировать по тем проблемам со сроками, которые «подняты» автором применительно к актам соединения дел в одно производство или, напротив, их выделения в отдельное производство (с. 69, 71-72 и др.). При всей актуальности, озвученных  в работе проблем, субъективно укажем, что не менее полно и интересно эти коллизии впервые были всесторонне рассмотрены в монографии И.В. Маслова[3]. Как следствие, определенные «повторы» в сути теоретических выводов и в приводимых автором примерах из «практики», невольно побудили вспомнить нетленное, – из А.М. Ларина, – «...в таких случаях принято в  целом ссылаться». 
Отказываясь, далее, спорить по этим и иным «мелочам» столь интересной работы, считаем продуктивным обратиться исключительно к тем моментам исследования, которые собственно и побудили к переносу спора в публичную плоскость. Помнится, нам анонсировали точные алгоритмы и оптимальные модели исчисления сроков-гарантий непосредственно для текущей судебно-следственной практики. Указанное, признаем, действительно актуально и  востребовано практически. Благо В.Ю. Стельмах, хорошо понимая актуальные запросы не только следственной практики, но и дидактики в обучении, широко апеллирует к дидактическим алгоритмам исчисления той или иной разновидности сроков в процессе. Например:
срок, исчисляемый месяцами, поясняет исследователь, истекает в соответствующее число последнего месяца, а если этот месяц не имеет соответствующего числа, то в последние сутки этого месяца (ч. 2 ст. 128 УПК). При исчислении срока месяцами не имеет значение, с каких минуты и часа начался его отсчет. Последние сутки входят в соответствующий срок (с. 35-36). Теоретические выводы автор иллюстрирует примерами «практики»:
Уголовное дело, расследуемое в форме предварительного следствия, возбуждено в 10 часов 10 минут 5 марта. Срок предварительного следствия составляет 2 месяца и истекает в 24 часа 00 минут соответствующего числа соответствующего месяца, независимо от конкретного времени возбуждения уголовного дела, то есть в 24 часа 00 минут 5 мая.                    
Другой пример.  Уголовное дело, расследуемое в форме предварительного следствия, возбуждено 31 декабря. Срок предварительного следствия составляет 2 месяца и должен истекать 31 февраля, однако, поскольку февраль не имеет такого числа, то срок следствия будет истекать 28 февраля (в високосный год 29 февраля).
Не согласимся ни с первым, ни со вторым указанным алгоритмом. По нормам части 2 ст. 162 УПК РФ срок предварительного следствия исчисляется со дня возбуждения уголовного дела. В первом случае – это 5 марта; исчислив с указанной даты срок в два месяца (по правилам 31 сут. + 30 сут.), мы установим, что окончание срока расследования приходится на 24 час. 00 мин. 4 мая. Если исходить из даты, предложенной автором, срок в два месяца включает в себя 62 суток, что явно не два месяца.
Во втором случае исходная дата 31 декабря. Первый месяц оканчивается исчислением к 24 час. 00 мин. 30 января (31 сут.). Второй – окончен  исчислением к 24 час. 00 мин. 28 или 29 февраля (високосный год), но никак не «31 февраля» – как суммирует автор, в приведенном примере. На правомерность применения именного данного алгоритма исчисления срока однозначно указывает и судебная практика. Напомним, именно так исчислен срок в два месяца в обзоре судебной практики, утвержденном Президиумом Верховного Суда РФ[4]. 
О том, что исследователь не всегда точно понимает эти моменты, указывает и пример исчисления срока для законного применения такой меры пресечения, как заключение под  стражу (ст. 108-109 УПК):
Пример. Мера пресечения в виде заключения под стражу по преступлению, расследуемому в форме предварительного следствия, избрана 4 ноября. Срок действия данной меры пресечения составляет 2 месяца и истекает 4 января. Дни с 1 по 8 января являются выходными, первый рабочий день ‒ 9 января. Срок действия меры пресечения истекает в 24 часа 00 минут 4 января  (с. 36).
Категорически возразим против навязывания подобного алгоритма исчисления срока судебно-следственной практике. По нормам ст. 109 УПК РФ срок содержания под стражей исчисляется со дня реального применения этой меры – у нас это 4 ноября. Срок установлен судом в 2 месяца. Первый месяц начат исчислением непосредственно с 4 ноября и окончен исчислением к 24 час. 00 мин. 4 декабря (31 сут.). Второй месяц исчисляется с 00 час. 01 сек. 5 декабря и заканчивается исчислением к 24 час. 00 мин. 3 января (еще 30 сут.); итого 2 месяца, исчисленных как 61 сутки под стражей. Если принять к исчислению алгоритм, предложенный В.Ю. Стельмах, обвиняемый будет незаконно содержаться под стражей «лишние» сутки. Насколько это существенное нарушение закона и, соответственно, каковы его правовые последствия, сотрудникам следственных и иных правоохранительных органов, пояснять, полагаем, не надо. Тем более что именно эти правила исчисления срока однозначно закреплены практикой (прецедентами) высших судебных инстанций Российской Федерации. Напомним:
«...Определяя конечную дату срока содержания под стражей, суды правильно полагали, что если лицо было задержано, например, 3 мая, то окончание месячного срока приходится на 2 июня, а допускавшиеся судами ошибки в определении конечной даты срока исправлялись судами апелляционной инстанции»[5]. Подчеркнем, месячный срок (для указанной ситуации) исчислен высшей судебной инстанцией России в 31 сутки.
Спорно истолкованы автором и правила вынесения отдельных процессуальных решений, диалектически взаимосвязанных с определенными  сроками.
Пример. Заявление о преступлении зарегистрировано 30 декабря. Срок проверки заявления составляет 3 суток и истекает 1 января. Дни с 1 по 8 января являются выходными, первый рабочий день ‒ 9 января. По смыслу закона, проверочные действия по данному заявлению должны быть произведены с 30 декабря по 1 января включительно, их проведение без продления соответствующего процессуального срока в период со 2 по 8 января недопустимо. При этом постановление о возбуждении уголовного дела или об отказе в возбуждении уголовного дела может быть вынесено 9 января (с. 36).
Возразим: итоговое решение, вынесенное в указанную автором дату, является незаконным, так как оно вынесено за рамками законного процессуального срока (стадии). Верховный Суд РФ неоднократно указывал на недопустимость и правовые последствия подобного порядка принятия процессуальных решений.
В ряде случаев, продолжает исследователь, бывает, что порядок исчисления сроков изменяется в течение соответствующего срока, однако при этом последующий период включает в себя предыдущий, в котором срок исчислялся другим способом (с. 37).
Подозреваемый задержан в порядке ст. 91 УПК РФ 1 марта в 11 часов 00 минут. Срок задержания исчисляется в часах и истекает 3 марта в 11 часов 00 минут. Этому подозреваемому 2 марта избрана в порядке ст. 100 УПК РФ мера пресечения в виде заключения под стражей. Ее продолжительность 10 суток, при этом срок задержания включается в срок меры пресечения. Поскольку срок действия меры пресечения исчисляется в сутках, он истекает 10 марта в 24 часа 00 минут (а не в 11 часов 00 минут).
Попробуем разобраться. Автором точно исчислен срок задержания подозреваемого, который установлен в 48 часов. Если до истечения этого временного периода суд вынес решение о применении меры пресечения в виде заключения под стражу (ст. 108 УПК), он должен был указать в решении конкретную (предельную) дату, до которой этот срок установлен. Вместе с тем, нам в принципе не удалось обнаружить примеры, когда указанный срок устанавливался судом на «оставшиеся» 8 суток. Указанный срок, как правило, изначально устанавливается судом до 2 месяцев. Что касается норм ст. 100 УПК РФ, то они адресованы исключительно к следственным органам, которые императивно обязаны либо предъявить обвинение в срок до 10-ти суток, либо отменить, избранную меру пресечения. Иных «вариантов», нет; а срок в 8 суток видится явно надуманным.
Существуют особенности, продолжает В.Ю. Стельмах, в подсчете срока дознания при изменении порядка его исчисления с суток на месяцы (то есть при продлении свыше 60 суток). 
 Пример. Уголовное дело возбуждено 1 марта, срок дознания составляет 30 суток и истекает 30 марта. Срок дознания продлен на 30 суток, а всего до 60 суток, то есть до 29 апреля включительно. В случае продления срока дознания до 3 месяцев его окончание придется на 1 июня (с. 69).
 Не согласимся: с продлением до 3 месяцев – явно ошибка. Этот месяц исчисляется с 00 час. 01 мин. 30 апреля и оканчивается исчислением в 24 час. 00 мин. 30 мая (всего 31 сут.)[6]. У автора это срок оканчивается 1 июня; таким образом, (продленный) месяц включает в себя период в 32 суток, что явно абсурд.
Те же, по сути, проблемы  объективируют себя при анализе сроков, которые предлагаются автором применительно к решениям о соединении нескольких дел в одно производство (с. 71-72):
 Уголовное дело № 1 возбуждено 1 апреля, расследуется в форме предварительного следствия, срок предварительного расследования составляет 2 месяца и истекает 1 июня.  
Уголовное дело № 2 возбуждено 1 апреля, расследуется в форме предварительного следствия, срок предварительного расследования продлен до 3 месяцев, то есть до 1 июля. По соединенному уголовному делу срок предварительного расследования составляет 3 месяца.
Возразим: по делу № 1 в наличии сразу ошибка, ибо при возбуждении уголовного дела 1 апреля двухмесячный срок предварительного следствия истекает к 24 час. 00 мин. 31 мая (30+31 сутки); автор указывает на 1 июня. Уголовное дело № 2 также возбуждено 1 апреля, но срок по этому делу продлен до 3 месяцев, т. е. до 30 июня включительно. Автор указывает на 1 июля.
 Еще одна коллизионная ситуация, к которой автор предлагает примеры. Несколько уголовных дел возбуждены в разные даты, сроки предварительного расследования продлевались, расследование по всем делам приостанавливалось:
Пример. Уголовное дело № 1 возбуждено 1 января, срок предварительного следствия составляет 2 месяца, предварительное расследование приостановлено 1 марта. Уголовное дело № 2 возбуждено 1 февраля, срок предварительного следствия продлен до 4 месяцев, то есть 1 июня, предварительное расследование приостановлено 1 июня. Уголовное дело № 3 возбуждено 10 июня, срок предварительного следствия составляет 2 месяца, предварительное расследование приостановлено 10 августа. По соединенному уголовному делу срок предварительного расследования составляет 4 месяца  (с. 72).
Разберемся: По первому делу срок предварительного расследования истек к 24 час. 00 мин. 28 февраля (29 февраля – в високосном году). В итоге, постановление о приостановлении производства по делу от 1 марта, на которое указывает автор, вынесено за рамками срока предварительного расследования; соответственно, с нарушением закона. По второму делу – первичный срок исчисляется с 1 февраля, и двухмесячный срок расследования окончен исчислением к 24 час. 00 мин. 31 марта. Срок расследования продлен до 4 месяцев, исчисляется до 24 час. 00 мин 31 мая. Автор указывает на 1 июня; соответственно, и по этому делу решение о приостановлении производства вынесено за рамками легального процессуального срока. По третьему делу – срок исчисляется с 10 июня и должен быть окончен исчислением к 24 час. 00 мин. 9 августа (61 сутки). У автора срок 10 августа; т. е., в соответствии с его алгоритмами, два месяц – это ровно 62 суток.  Что касается общего срока по соединенным делам, он исчислен – верно. Поэтому, оставляется нами без комментария.
На этом, собственно, можно было бы, остановиться, но автор упорствует, предлагая исключительно свое исчисление, свои алгоритмы (с. 75-76):
Пример. Уголовное дело возбуждено 1 апреля. Срок предварительного следствия составляет 2 месяца и должен истечь 1 июня. 20 мая срок предварительного следствия продлен до 4 месяцев, то есть до 1 августа. 25 мая производство предварительного следствия приостановлено в связи с временным тяжелым заболеванием обвиняемого, препятствующим его участию в следственных действиях. После принятия решения о возобновлении предварительного расследования в распоряжении следователя имеется срок продолжительностью 2 месяца 6 суток (поскольку такой срок оставался бы по делу, если бы не было принято решение о приостановлении расследования).
Как видим, в исчислении все те же ошибки. Дело возбуждено 1 апреля; соответственно срок предварительного расследования в 2 месяца будет окончен исчислением к 24 час. 00 мин 31 мая. Срок продлен до 4 месяцев и, соответственно, исчисляется до 24 час. 00 мин. 31 июля. В итоге, «остаток» срока, к которому апеллирует автор, будет с иным временным интервалом, с иной конечной датой своего исчисления[7].
В заключение остановимся еще на одном из востребованных  «практических» примеров, предложенных автором (с. 78):
Уголовное дело возбуждено 31 декабря, в тот же день подозреваемый задержан по подозрению в совершении преступления, впоследствии в отношении него избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Несмотря на то, что в феврале имеется 28 (или 29) дней, срок содержания под стражей должен быть определен в 2 месяца, а не в 1 месяц 28 суток.  
Автор убеждает, что именно этот подход разделяется судебной правоприменительной практикой[8]. Нас, напротив, подобные доводы не убеждают; судебная практика в этих вопросах – крайне неоднозначна! Поэтому, поясним: содержание под стражей (в данном примере) исчисляется с 31 декабря (дата процессуального задержания); в итоге первый месяц заключения под стражу окончен исчислением к 24 час. 00 мин. 30 января (31 сутки). Второй месяц, и в целом срок содержания под стражей, должен быть, соответственно, окончен исчислением к 24 час. 00 мин. 28 (29) февраля. 
Именно по этим алгоритмам исчисляет процессуальные  сроки высшая судебная инстанция Российской Федерации, и именно эти правила, на наш взгляд, должны быть положены, как в основу дидактического обучения в юридическом вузе, так и в практическую деятельность их успешных выпускников. При предлагаемом нам (ином) «исчислении», как ожидаемое продвижение по служебной лестнице, так и сама жизнь сотрудников судебных и правоохранительных органов, на наш взгляд, могут оказаться не настолько успешными. Поэтому, мы настаиваем: не следует ни так пояснять, ни тем более так практически исчислять процессуальные сроки-гарантии.
 
How not to clarify, let alone calculate, criminal procedural terms[9]
Annotation. The subject of this review is the rules for the accurate calculation of criminal procedural terms (deadlines), as a special type of procedural guarantees established to ensure the appointment of criminal proceedings in Russia, and the interests and rights of private interested parties - participants in criminal proceedings. Exploring the positions of the criminal procedural doctrine on this issue, the gaps in the current legislation and the patterns of judicial and investigative practice, the author uses specific examples to indicate what serious conflicts can result from an incorrect understanding and calculation of one or another type of time limit in the current criminal process.
Key words: procedural deadlines, guarantees, duration and calculation of the terms, term, as a subject of assessment and verification in the process.
 

 

[1] Рецензия на: Стельмах, В. Ю.  Процессуальные сроки в уголовном судопроизводстве : учебное пособие для вузов / В. Ю. Стельмах. — Москва : Издательство Юрайт, 2023. — 121 с. — (Высшее образование).
[2] См.: Маслов И. В.  Уголовно-процессуальные сроки в досудебном производстве : монография / И. В. Маслов – М. ИНФРА-М, 2018. 240 с.
[3] См.: Маслов И.В. Указ раб. С. 103-105, 107, 108-110, 115.
[4] См., напр.: Обзор практики рассмотрения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей (Утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 18 января 2017 г.) – пункт 3.3. обзора // СПС «Консультант Плюс»
[5] См.: Обзор практики рассмотрения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей... (пункт 3.3.)  // СПС «Консультант Плюс»
[6] В отдельных прецедентах и отдельными исследователями «подобный» месяц исчисляют и в 30 суток (при этом исчислении срок окончен к 24 час. 00 мин. 29 мая), и в 31 сутки – в зависимости от того на какой месяц приходится окончание срока и, соответственно, сколько в этом месяце календарных суток. На наш взгляд, это не точно, не справедливо, не соответствует правовым позициям высших судебных инстанций России. Тождественные процессуальные сроки – должны быть идентичны. См.: Обзор практики рассмотрения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу...  (пункт 3.3. и др.).
[7] Чтобы, в который раз не повторяться, укажем, что эти же, по сути, ошибки являют себя и в алгоритмах-примерах, приведенных на странице 76 или 84 работы.  См.: Стельмах, В. Ю. Указ. раб. С. 76, 84.
[8] Справка Верховного Суда Республики Марий Эл по результатам обобщения практики рассмотрения судами ходатайств об избрании (продлении) в отношении подозреваемых (обвиняемых) мер пресечения в виде домашнего ареста и заключения под стражу за 1 полугодие 2017 года. Информационно-поисковая система Гарант (дата обращения: 05.03.2021 г.).
[9] Review of: Stelmakh, V. Yu. Procedural terms in criminal proceedings: a textbook for universities / V. Yu. Stelmakh. - Moscow: Yurayt Publishing House, 2023. - 121 p. - (Higher education).

 

»