Главная

Султанов А.Р. Европейские правовые стандарты доказывания и оценки доказательств

Опубликовано kbk в Ср, 06/03/2019 - 17:34

По мнению автора, подходы и правовые позиции ЕСПЧ к восприятию справедливости судопроизводства обычно не вызывают сомнений, однако когда речь идет о толковании национального материального права, возможны различные ситуации. В статье приводятся различные примеры постановлений Пленума ВС РФ, мнения исследователей и примеры из судебной практики.

Влияние европейских правовых стандартов сказывается на развитии процессуального законодательства, и данное явление имеет место в судебной власти, несмотря на то, что она является наиболее консервативной ветвью власти. Законодателями и правоприменителями страны в полной мере должны учитываться правовые позиции Европейского суда по правам человека – это позволит предупредить возникновение многих нарушений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в частности рассмотрение вопросов об ограничении прав и свобод должно обеспечиваться надлежащей правовой процедурой, которая в себя включает гарантии возможности участвовать в процессе доказывания.

 

 
 
Султанов Айдар Рустэмович, начальник юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим», член Ассоциации по улучшению жизни и образования (ABLE) 
A. R. Sultanov, Head of Legal Division of Nijnekamskneftehim OJSC, member of Association for Better Living and Edication (ABLE) 
 
 

Европейские правовые стандарты доказывания и оценки доказательств

 
Влияние европейских правовых стандартов, безусловно, положительно сказывается и на развитие процессуального законодательства и правоприменение[1].
Хотя, конечно же, такое влияние порой не является быстрым, поскольку нужно признать, что судебная власть является наиболее консервативной ветвью власти, впрочем, не только в нашей стране.
Однако, в части восприятия справедливости подходов Европейского Суда по правам человека (далее «ЕСПЧ») в области справедливого судопроизводства, как правило, не возникает в отличие от ситуаций, когда речь идет о толковании национального материального права[2].
Так в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации № 21 от 27 июня 2013 г. «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», в частности, было разъяснено, что установление ЕСПЧ нарушения, из которого следует, что… допущенное нарушение Конвенции или Протоколов к ней, носящее процессуальный характер, ставит под сомнение результаты рассмотрения дела является достаточным основанием для пересмотра судебного акта.
Как отмечают большинство исследователей, толкование основных процессуальных гарантий, связанных с доказыванием, содержатся в актах ЕСПЧ, в которых идет речь о применении положений пунктов 1, 2, подпунктов "a"-"d" пункта 3 ст. 6 Конвенции[3].
Впрочем, правовые позиции ЕСПЧ можно найти даже в решениях ЕСПЧ разрешающих вопрос приемлемости. Так книге «Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный процесс»[4] процитированы правовые позиции из Окончательного решения ЕСПЧ от 14 января 2003 г. по вопросу приемлемости жалобы N 61605/00 "Аркадий Иванович Викторов против Российской Федерации": «В содержание права на справедливое судебное разбирательство Европейский суд, помимо прочего, включает право на состязательное разбирательство дела, согласно которому стороны должны иметь возможность знакомиться с любыми доказательствами, необходимыми для поддержания их позиций, а также знать обо всех приведенных доказательствах и доводах и представить свое мнение по ним, поскольку это может повлиять на решение. Сторона судебного разбирательства должна иметь возможность ознакомиться с доказательствами до начала рассмотрения дела в суде, а также выразить свое мнение об их наличии, содержании и подлинности в надлежащей форме и в надлежащее время, при необходимости, заблаговременно в письменном виде»[5]. Учет этих правовых позиций ЕСПЧ мог бы предупредить возникновение многих нарушений Конвенции, причем не только в части нарушения ст. 6 Конвенции.
Дело в том, что вопросы процессуальных гарантий разрешаются также и при нарушении ст. ст. 8, 9, 10, 11 Конвенции, а также ст. 1 Протокола N 7 к Конвенции. Поскольку защита предоставляемая Конвенцией этих прав предполагает, что рассмотрение вопросов об ограничении прав и свобод должно обеспечиваться надлежащей правовой процедурой, которая в себя включает гарантии возможности участвовать в процессе доказывания.
Непредоставление должной правовой защиты и возможности полноценно участвовать в процессе доказывания в делах о вмешательстве в право на уважение частной и семейной жизни ( ст. 8 Конвенции) неоднократно признавалось ЕСПЧ нарушением ст. 8 Конвенции.
Так, например, ЕСПЧ, рассматривая вопросы нарушения положений ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее «Конвенция») в Постановлении от 27 марта 2008 года по делу "Штукатуров против России" (жалоба N 44009/05), указал, что «исследовав процесс принятия и обоснование национальных решений, Европейский Суд заключает, что вмешательство со стороны публичных властей в личную жизнь заявителя было несоразмерно преследуемой законной цели. Следовательно, по делу властями государства-ответчика было допущено нарушение требований статьи 8 Конвенции…».
К такому выводу, ЕСПЧ пришел установив, что разбирательство в Василеостровском районном суде г.Санкт-Петербурга было ущербным в процессуальном отношении, так, как заявитель не принимал участия в судебном заседании и даже не был лично допрошен судьей. Далее, заявитель не имел возможности обжаловать судебное решение от 28 декабря 2004 года, поскольку городской суд отказался рассматривать его жалобу. Таким образом, его участие в процессе принятия решений в производстве по его делу было сведено к нулю. Европейский Суд особенно шокирован тем фактом, что единственное судебное заседание по существу дела заявителя продолжалось десять минут. При таких обстоятельствах нельзя утверждать, что судья обладал "преимуществом непосредственного контакта с соответствующими лицами", которое в нормальной ситуации побуждало бы к сдержанности оценок со стороны ЕСПЧ.
Достаточно жесткая оценка российских судов является лишь следствием игнорирования принципов известных российскому праву, как принцип состязательности, равноправия, непосредственности исследования доказательств. Конечно же, не осуществление судом общения с лицом, которое лишается дееспособности, является нарушением этих принципов, поскольку выступление данного лица в суде может быть ключевым доказательством, а также источником новых доказательств.
В Постановлении по делу "Лю против России (N 2)" от 26 июля 2011 г. ЕСПЧ констатировал нарушение ст. 8 Конвенции в связи с несоблюдением права заявителя на уважение семейной жизни ввиду отказа Лю в выдаче разрешения на временное проживание в Российской Федерации, а также последующим административным выдворением заявителя в Китайскую Народную Республику, указав также, что «...отказ от предоставления разрешения первому заявителю на временное проживание и его последующее выдворение в Китай не сопровождались адекватными процессуальными гарантиями и не были "необходимыми в демократическом обществе».
Надо отметить, что нарушение было установлено в связи с новым рассмотрением дела уже после того, как ЕСПЧ уже ранее установил нарушение положений Конвенции в Постановлении Европейского Суда по правам человека от 6 декабря 2007 г. по делу "Лю и Лю (Liu and Liu) против Российской Федерации" (жалоба N 42086/05), в связи с нарушением принципа надлежащей процедуры в материальном ее значении: «вмешательство в семейную жизнь заявителя было основано на положениях закона, которые не отвечали конвенционному требованию «качества закона» - неопределенность закона фактически означает отсутствие надлежащей правовой процедуры и является основанием для признания всего процесса несостоятельным[6].
При новом рассмотрении дела суды не стали проверять суждение правоохранительных органов о том, что пребывание Лю представляло угрозу национальной безопасности, а лишь констатировали, что у компетентных органов было право на такое утверждение в силу их компетенции. Само же такое утверждение осталось вне судебной проверки и в судебных решениях не было никаких ссылок на фактические обстоятельства. Фактически была лишь имитация судебного процесса, поскольку причины утверждения органа государственной власти и доказательства остались стороне неизвестными и судом не исследовались.
Такой подход национальных судов послужил установлением положений ст. 8 Конвенции в связи с нарушением процессуальной составляющей принципа «надлежащей правовой процедуры»[7].
В Постановлении ЕСЧП по делу «Лю против РФ (№2)»[8] от 26 июля 2011 г. отметил, что некоторые процессуальные недостатки, указанные в Постановлении ЕСПЧ от 6 декабря 2007 года были устранены в ходе нового рассмотрения дела, но устраняя эти недостатки был избран формальный подход[9]. Так в частности, суды посчитали, что они не вправе проверять фактическую основу для выводов материалов ФСБ о том, что первый заявитель представлял угрозу национальной безопасности. Очевидно, что ввиду общего характера предположений заявители не имели возможности эффективно их оспорить. На основе этого, ЕСПЧ сделал вывод, что хотя в ходе нового рассмотрения дела заявители имели определенные гарантии против произвола, эти гарантии были неадекватными и недостаточными, чтобы удовлетворять требованиям ст. 8 Конвенции.
В Постановлении ЕСПЧ от 12 февраля 2009 г. по делу "Нолан и К. (Nolan and K.) против Российской Федерации" (жалоба N 2512/04) нарушение процессуальных гарантий было положено в качестве основания для признания ст. 9, ст. 8 Конвенции и ст. 1 Протокола N 7 к Конвенции.
Рассматривая обстоятельства, послужившие для установления нарушения статьи 9 Конвенции (п.п. 58 - 75) ЕСПЧ «отмечает, что доказательства, подтверждающие необходимость запрета на въезд заявителя в Россию, не были представлены или исследованы в рамках национального разбирательства. Он напоминает, что, даже если речь идет о национальной безопасности, принципы законности и верховенства права в демократическом обществе требуют, чтобы меры, затрагивающие фундаментальные права человека, подлежали некоей форме состязательного разбирательства в независимом органе, уполномоченном рассматривать причины такого решения и соответствующие доказательства, при необходимости с определенными процессуальными ограничениями использования секретной информации. Лицо должно иметь возможность оспорить утверждения исполнительной власти о том, что затронута национальная безопасность. Хотя оценке исполнительной власти того, что составляет угрозу национальной безопасности, естественно, уделяется значительное внимание, независимый орган должен иметь возможность реагировать, если такая позиция не имеет разумной опоры на факты или содержит толкование "национальной безопасности", которое незаконно или противоречит здравому смыслу и является произвольным. В отсутствие таких гарантий полиция или иные государственные органы могли иметь возможность произвольно посягать на права, гарантированные Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда от 6 декабря 2007 г. по делу "Лю и Лю против Российской Федерации" (Liu and Liu v. Russia), жалоба N 42086/05, § 59* (* Опубликовано в специальном выпуске "Российская хроника Европейского Суда" N 8/2008.); Постановление Европейского Суда от 20 июня 2002 г. по делу "Аль-Нашиф против Болгарии" (Al-Nashif v. Bulgaria), жалоба N 50963/99, §§ 123-124; и Постановление Европейского Суда по делу "Лупса против Румынии" (Lupsa v. Romania), жалоба N 10337/04, §§ 33-34, ECHR 2006-VII)». ЕСПЧ также подчеркнул, что представитель, выступавший от имени Федеральной службы безопасности в национальном разбирательстве, ссылался на доклад от 18 февраля 2002 г., но не привел конкретных данных о фактических обстоятельствах, лежавших в основе ее выводов, или о характере сведений о незаконном поведении заявителя, если таковые в действительности содержались в докладе. Московский областной суд в первой инстанции и впоследствии Верховный Суд в качестве суда кассационной инстанции ограничили пределы своей проверки выяснением того, что доклад был подготовлен в рамках административных полномочий Федеральной службы безопасности, в отсутствие независимого исследования вопроса, имел ли вывод о том, что заявитель представлял угрозу для национальной безопасности, разумную фактическую основу.
При таких обстоятельствах ЕСПЧ не усмотрел в национальных решениях конкретных фактических указаний, подтверждающих довод властей Российской Федерации о том, что религиозная деятельность заявителя представляла угрозу национальной безопасности.
ЕСПЧ также установил в данном деле нарушение ст. 8 Конвенции, отметив, что явное отсутствие оценки последствий и действий для благополучия сына заявителя должно рассматриваться как выходящее за какие-либо приемлемые пределы усмотрения со стороны государства.
При рассмотрении вопроса о нарушении статьи 1 Протокола N 7 к Конвенции в данном деле ЕСПЧ напомнил, что хотя Высокие Договаривающиеся Стороны имеют дискреционные полномочия для решения о высылке иностранца, пребывающего на их территории, но эти полномочия должны осуществляться таким образом, чтобы не нарушить гарантированные Конвенцией права заинтересованного лица (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Болат против Российской Федерации", § 81; и Решение Комиссии по правам человека от 17 декабря 1976 г. по делу "Аджи против Соединенного Королевства" (Agee v. United Kingdom), жалоба N 7729/76, DR 7), что пункт 1 этой статьи Конвенции предусматривает, что лицо может быть выслано только "во исполнение решения, принятого в соответствии с законом" и при условии соблюдения определенных процессуальных гарантий.
ЕСПЧ констатировав нарушение процессуальных гарантий, предусмотренными статьей 1 Протокола N 7 к Конвенции, установил нарушение и этой статьи.
Целый пласт правовых позиций ЕСПЧ по доказыванию и оценке фактов можно обнаружить в делах о нарушении свободы выражения мнений.
Рассмотрим несколько недавних Постановлений ЕСПЧ.
Так в Постановлении ЕСПЧ по делу «Мария Алехина и другие против России» от 17 июля 2018 года (Жалоба № 38004/12) было установлено нарушение ст. 10 Конвенции[10]. В данном Постановлении ЕСПЧ подчеркнул, что «национальный суд никогда не сможет предоставить «соответствующие и достаточные» причины для вмешательства в права, гарантированные статьей 10 Конвенции, без какого-либо судебного процесса, основанного на взвешивании аргументов, поставленных направленный государственным органом против интересов заинтересованной стороны. Таким образом, разбирательство, возбужденное с целью признания деятельности …заявителей или материалов, принадлежащих им как «экстремистов», в которых внутреннее законодательство не допускало их участия, лишило их возможности оспаривать утверждения, сделанные публичным органом, возбудившим дело в судах».
ЕСПЧ здесь отметил также, что это отчасти было вызвано положениями российского законодательства, не предусматривающего обязательного участия в дел о признании материалов экстремистскими участия заинтересованных лиц. Причем ЕСПЧ счел применимой к данной ситуации уже ранее сформированной практики ЕСПЧ, где он обнаружил нарушение статьи 10 Конвенции в ряде случаев в ситуациях, когда согласно внутреннему законодательству заявитель не смог эффективно оспаривать уголовные обвинения, выдвинутые против него, поскольку ему либо не разрешалось приводить доказательства правдивость его заявлений или заявить об оправдании или в силу особой защиты, предоставляемой стороне, имеющей статус жертвы в уголовном судопроизводстве (см. Castells v. Spain, 23 апреля 1992 года, § 48, Серия A, т. 236; Colombani and Others v. France , № 51279/99 , § 66, ECHR 2002-V; Pakdemirli v. Turkey , №35839/97 , § 52, 22 февраля 2005 года; и Otegi Mondragon v. Spain , №2034/07 , § 55, ECHR 2011). ЕСПЧ также отметил, он также обнаружил нарушение статьи 10 в связи с нарушением равенства в гражданских делах по диффамации (см . Steel and Morris v. United Kingdom , № 68416/01 , § 95, ECHR 2005-II ).
В Постановлении от 28 августа 2018 года по делу «Savva Terentyev v. Россия» ( № 10692/09 ) ЕСПЧ, анализируя исследование национальными судами доказательств по делу отметил, что «они сосредоточились на характере формулировки, используемой заявителем, ограничивая их выводы формой и сроком выступления. Они не пытались анализировать оспариваемые заявления в контексте соответствующей дискуссии и выяснять, какую идею они стремились передать. Убедившись в том, что преступление заявителя было особенно «вопиющим и опасным для национальной безопасности», поскольку оно противоречит «основам конституционного строя и государственной безопасности», суды не дали объяснений причин такого заключения. Они не пытались оценить потенциал этих заявлений, как порождающие  любые вредные последствия с должным учетом политического и социального положения, против которого они были сделаны, и с точки зрения их охвата. Таким образом, Суд приходит к выводу, что в своих выводах национальные суды не учитывали все факты и соответствующие факторы. Поэтому причины не могут считаться «релевантными и достаточными», чтобы оправдать вмешательство в свободу слова заявителя».
Полагаем, что данные стандарты, требующие учитывать контекст, оценивать реальный потенциал оспариваемых текстов, высказываний, должны быть учтены при рассмотрении все большего количества дел против «блоггеров».
В Постановлении «Ибрагимов и другие против РФ» от 28.08.2018(жалобы №№1413/08 и 28621/11) [11]  в котором ЕСПЧ установил нарушение ст.10 Конвенции[12], также подвергнута анализу деятельность национальных судов по анализу доказательств.
 ЕСПЧ в данном Постановлении, прежде всего, отметил, что национальный суд принял выводы экспертов, не дав им какой-либо содержательной оценки, просто заявив, что у него нет оснований сомневаться в них. Причем национальный суд процитировал не столько соответствующие части экспертных заключений, сколько их общие выводы.
То есть, суд не оценивал экспертизу, а лишь руководствовался выводами экспертизы.
При этом, как справедливо заметил ЕСПЧ, «соответствующие экспертизы выходят далеко за рамки решения только языковых или психологических вопросов. Вместо того, чтобы ограничиваться определением значения конкретных слов и выражений или объяснением их потенциального психологического воздействия, они по существу обеспечивают правовую квалификацию текстов. Действительно, из решения суда видно, что важнейшие юридические выводы относительно экстремистского характера книг были сделаны не судом, а экспертами в области лингвистики и психологии[13].
ЕСПЧ подчеркнул, что все правовые вопросы должны решаться исключительно судами (см. Постановление «Дмитриевский против России» (Dmitriyevskiy v. Russia) от 03 октября 2017 § 113)», отметив также, что Коптевский районный суд не предпринимал попыток провести собственный правовой анализ рассматриваемых текстов, при необходимости, с привлечением экспертных технических знаний. В частности, в нем не уточнялось, какие отрывки книг он считает проблематичными и каким образом они разжигают религиозную рознь или провозглашают превосходство или недостаток народа на основании его отношения к религии (см. Коммерсант Молдавии против Молдовы, №41827/02, § § 36-38, 9 января 2007 года; Сулас и др. Франция, № 15948/03, § 43, 10 июля 2008 года).
Хотя суд процитировал вывод экспертов о том, что в книгах содержатся выражения, дающие “унизительные изображения, неблагоприятную оценку и негативную оценку лиц на основе их отношения к религии”, он не привел никаких таких выражений.
В решении также не обсуждалась необходимость запрещения книг с учетом контекста, в котором они были опубликованы, их характера и формулировок, а также их потенциального воздействия на окружающую среду.
Кроме того, апелляционный суд даже не упомянул, не говоря уже о том, чтобы подробно обсуждать, влияние запрета на права заявителей в соответствии со статьями 9 и 10 Конвенции или его эквивалента во внутреннем праве (см., Постановление ЕСПЧ от 15 октября 2015 г. по делу "Перинчек (Perincek) против Швейцарии" (Жалоба N 27510/08) (Большая палата) , § 277).
ЕСПЧ счел важным также то, что заявители не смогли оспорить выводы экспертных заключений или эффективно представить аргументы в защиту своей позиции. Районный суд отказал в исследовании всех представленных ими доказательств, включая мнения авторитетов ислама и исламских исследований ученых, которые объяснили исторического контекста, в котором книги были написаны, их место в числе Исламской религиозной литературы, в частности, тот факт, что они принадлежали умеренному, а не радикальному Исламу, их значимость для российской мусульманской общины и их общий посыл толерантности, межконфессионального сотрудничества и противостояния насилию (см. пункты 11-13, 17 и 23 выше). Хотя вышеуказанные факты имели прямое отношение к оценке обоснованности запрета книг, Коптевский районный суд не провел сколь-либо содержательного анализа этого материала, постановив, что его следует игнорировать, поскольку лица, на которых ссылались заявители, не были лингвистами или психологами и поэтому не были компетентны устанавливать смысл оспариваемых текстов.
В связи с этим, ЕСПЧ напомнил, что он ранее установил нарушение статьи 10 Конвенции в связи с нарушением равенства в свободе самовыражения случаях, в частности в ситуациях, когда заявителей ограничивали в представлении доказательств в обоснование своей позиции (см. Кастеллс против Испании от 23 апреля 1992, § 48, , и Стил и Моррис против Соединенного Королевства, § 95) или в тех случаях, когда национальные суды в упрощенном порядке отклонили все доводы в защиту заявителя, тем самым лишив его процессуальной защиты, которой он имел право пользоваться в силу своих прав по статье 10 Конвенции (см. Дмитриевский, упомянутый выше).
ЕСПЧ не нашел  оснований для того, чтобы прийти к иному выводу в данном случае.
Прежде чем, сделать выводы о нарушении Конвенции ЕСПЧ указал, что принимает к сведению замечание апелляционного суда о том, что запрет касался конкретных изданий сборника Рисале-и Нур, а не учений Нурси как таковых. Однако тот факт, что национальные суды не указали, какие отрывки они считают “экстремистскими”, делает невозможным для заявителей переиздание книг после редактирования проблемных отрывков[14]. Таким образом, внутренние решения представляют собой абсолютный запрет на издание и распространение соответствующих книг.
Надо отметить, что Конституционный Суд РФ, столкнувшись с такой практикой, разъяснял, что «суд, рассматривая требование прокурора о признании конкретного информационного материала экстремистским и о запрете его распространения, не лишен права - исходя из фактических обстоятельств конкретного дела, с тем чтобы обеспечить соразмерность ограничения прав и свобод граждан, в том числе свободы вероисповедания и свободы слова, - признать экстремистским материалом только определенную часть информационного материала и запретить его распространение только в этой части (если он распространяется вместе с указанной частью)»[15]. Однако, данное толкование появилось позже и в настоящее время, нам не известны случаи, когда российские суды придерживались этого толкования.
ЕСПЧ счел, что национальные суды не применяли стандарты, которые соответствовали бы принципам, закрепленным в статье 10, и поэтому не приводили “соответствующих и достаточных” оснований для такого вмешательства и установил нарушение статьи 10 Конвенции.
Необходимо указать, что в данном деле ЕСПЧ объединил два аналогичных дела, другое дело также было о признании мусульманских книг экстремистскими, рассмотренного в другом регионе (жалоба28621/11).
Решение данному делу по своему существу было аналогичным, ЕСПЧ, проанализировав его пришел к выводу о том, что это решение по существу имело те же недостатки, что и решение Коптевского районного суда от 21 мая 2007 года, рассмотренное выше.
Национальный суд в данном деле также принял выводы специалистов, которые также явно выходили за рамки решения лишь языковых или психологических вопросов и обеспечивают правовую квалификацию текста, не давая какой – либо значимой оценки этим выводам и не проводя собственного юридического анализа соответствующего текста.
Надо отметить, что в данном деле, по нашему совету было заявлено ходатайство о непосредственном исследовании оспариваемой книги со ссылкой на правовые позиции Верховного Суда РФ, изложенные в Определении от 5 октября 2010 г. № 5-В10-67.
В данном Определении была дана оценка ситуации, когда суд постановил решение, не ознакомившись с видеозаписями, а ограничившись результатами экспертизы. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ указала, что «ст. 195 ГПК РФ установлено, что решение суда должно быть законным и обоснованным. Суд основывает решение только на тех доказательствах, которые были исследованы в судебном заседании. Решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению (п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении»). Решение является обоснованными тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости (п. 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении»). Учитывая, что в силу ст. 157 ГПК РФ одним из основных принципов судебного разбирательства является его непосредственность, решение может быть основано только на тех доказательствах, которые были исследованы судом первой инстанции в судебном заседании. При вынесении судебного решения недопустимо основываться на доказательствах, которые не были исследованы судом в соответствии с нормами ГПК РФ (п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23). Принцип непосредственности исследования доказательств судом установлен и ч. 1 ст. 67 ГПК РФ, согласно которой суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств. Непосредственность судебного разбирательства – это принцип гражданского процесса, определяющий метод исследования доказательств судом и являющийся правовой гарантией их надлежащей оценки, установления действительных обстоятельств дела, формулирования правильных выводов и вынесения правосудного решения. Он заключается в том, что суд, рассматривающий дело, обязан лично воспринимать доказательства по делу, а судебное постановление должно быть основано лишь на исследованных в судебном заседании доказательствах. Исходя из этого принципа суд первой инстанции при рассмотрении дела, как того требует ч. 1 ст. 157 ГПК РФ, обязан непосредственно исследовать доказательства по делу: заслушать объяснения сторон и третьих лиц, показания свидетелей, заключения экспертов, консультации и пояснения специалистов, ознакомиться с письменными доказательствами, осмотреть вещественные доказательства, прослушать аудиозаписи и просмотреть видеозаписи. В данном Определении Верховного Суда РФ был сделан вывод, что суд, рассматривая дело, не просмотрев ни одной видеозаписи… ограничившись внешним изучением дисков (носителей информации), на которых программа была записана, тем самым заменил личное восприятие исследуемых первоначальных доказательств (видеозаписи телепрограммы…) и их собственную оценку оценкой производных доказательств, т.е. экспертных заключений, которые в силу прямого указания закона (ч. 3 ст. 86 ГПК) для суда не обязательны и не могут являться исключительным средством доказывания. Между тем из содержания ч. 3 ст. 185 ГПК РФ не следует, что назначение по делу в необходимых случаях экспертизы освобождает суд от обязанности соблюдать установленный нормами ч. 1 ст. 67 и ч. 1 ст. 157 ГПК РФ принцип непосредственного исследования доказательств как один из основных принципов судебного разбирательства, обеспечивающих вынесение законного решения по делу. Соответственно суд не должен был класть в основу решения в нарушение принципа непосредственного исследования доказательств лишь производное доказательство (экспертное заключение)».
Железнодорожный районный суд в удовлетворении этого ходатайства отказал, что нашло отражение в описательной части Постановления ЕСПЧ и получило следующую оценку ЕСПЧ: «Важно отметить, что судья даже не прочитал эту книгу, сочтя, что она была достаточно процитирована в докладе специалистов».
ЕСПЧ отметил, что «суд Железнодорожного района не оценил рассматриваемые заявления в свете книги в целом, процитировал их вне непосредственного текстологического контекста и не рассмотрел, какую идею они стремились донести. В частности, он не учел того факта, что они были частью религиозного текста и, что, по мнению экспертов, такие высказывания были распространены в религиозных текстах, потому что любая монотеистическая религия не принимал во внимание тот факт, что они были частью религиозного текста и что, по мнению экспертов, такие заявления были распространены в религиозных текстах, поскольку любая монотеистическая религия была «охарактеризована психологически обоснованной верой в превосходство его мировоззрения перед всеми другими мировоззрениями, что делает необходимым обоснование выбора этого мировоззрения »(см. пункт 32 выше), в частности, заявив, что оно лучше других. Окружной суд счел это замечание неуместным, отметив, что он «не просил провести сравнительное исследование».
ЕСПЧ также указал, что кроме того, в решении нет указаний на то, что национальные суды сочли выражения процитированные экспертами, в качестве способных привести к общественным беспорядкам. Ни национальные суды, ни правительство не ссылались на какие – либо обстоятельства, свидетельствующие о наличии в материальный период деликатного фона – например, наличие межрелигиозной напряженности или атмосферы вражды и ненависти между религиозными общинами в России, - в отношении которых оспариваемые заявления могли бы привести к развязыванию насилия, возникновению серьезных межрелигиозных трений или к аналогичным пагубным последствиям.
На основании вышеизложенного ЕСПЧ счел, в деле не было доказано, что спорные тексты способны подстрекать к насилию, ненависти или нетерпимости.
ЕСПЧ также указал среди прочего, что по мнению суда, использование военных метафор в тексте в отсутствие других элементов, , является недостаточным для того, чтобы сделать этот текст равнозначным “разжиганию ненависти” или призывам к насилию (см. Московское отделение Армии спасения против России, № 72881/01, § 92).
ЕСПЧ указав, что упоминание определенной интерпретации книги без цитирования каких-либо отрывков, пропагандирующих такие идеи, не может быть принято как доказательство, что эти идеи действительно нашли отражение в книге, приведя в качестве аналогичного примера уже выше цитированное Постановление ЕСПЧ по делу Коммерсант Молдовы против Молдовы §§ 36-38.
Ранее мы писали, что нарушение требования мотивированности судебного акта является фундаментальным процессуальным нарушением, являющееся также нарушением ст. 6 Конвенции, гарантирующей право на справедливое судебное разбирательство[16]. В данном деле ЕСПЧ, ту же немотивированность в купе с другими аспектами дела указал в качестве основания для признания нарушения ст. 10 Конвенции.
Действительно, немотивированное необоснованное судебное решение не может быть основанием для ограничения в права и свободы человека. Однако данный вывод заставляет задуматься о необходимости расширения оснований для безусловной отмены судебного акта.
Подводя краткие итоги данной статьи, отмечая значение европейских правовых стандартов, не можем не отметить, что данные правовые стандарты вполне соответствуют представлениям российских процессуалистов, которые отмечали данные проблемы уже давно[17].
Когда мы видим, что суд вместо своей собственной оценки слепо поверил заключению экспертов или специалистов, то мы понимаем, что здесь суд нарушил принцип свободной оценки доказательств, который предполагает, что никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы[18].  
Процессуальная наука уже давно обращала внимание на то, что свободная оценка доказательств - это не произвол суда, она может быть основана только на всестороннем, полном, объективном и непосредственном исследовании имеющихся в деле доказательств[19].
Причем, всесторонность исследования доказательств невозможна без учета всех доводов заинтересованных лиц. Исследование и оценка доказательств не может быть признана всесторонней, когда она осуществляется с позиции одной из сторон.
Можно и далее проводить параллели между правовыми позициями ЕСПЧ и российской доктриной процессуальной науки в части доказывания, безусловно, мы найдем много общего. С одной стороны это доказательство развития нашей процессуальной науки, с другой стороны доказательство того, что эту доктрину в наших судах не знают или не хотят знать. Кроме того, это показывает что так называемый «национальный фильтр», который призван на национальном уровне обеспечить отмену неправосудных решений, не выполняет своей функции.
Полагаем, что проверочные инстанции не должны проходить мимо процессуальных нарушений. В частности, кассационные суды не должны прикрываться тем, что они являются судом права, а не факта и оставлять в силе неправосудные решения, вынесенные с грубым нарушением доказательственного права. 
Служение судьи народу в виде поиска справедливого разрешения дел и надлежащего урегулирования конфликтов, в виде внесения в общество спокойствия и уверенности в справедливой защите в случае возникновения правовых проблем, не должно подменяться чем-то другим[20].
 
 
ã 2018 Султанов Айдар Рустэмович
 

Список использованной литературы:

 
  1. Афанасьев С.Ф. Право на справедливое судебное разбирательство: теоретико-практическое исследование влияния Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод на российское гражданское судопроизводство. Дисс. … докт. Юрид. наук. Саратов. 2010;.
  2. Воронцова И.В., Соловьева Т.В. Постановления Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе Российской Федерации. М. - 2010.;
  3. Глазкова М.Е. Применение европейских стандартов отправления правосудия в российском арбитражном процессе. М. - 2012.- 200 с.;
  4. Европейский суд по правам человека и Российская Федерация: постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 г. / Отв. ред. Ю.Ю. Берестнев. М. - 2005. - С. 164 - 167.
  5. Зесмкова С.И. Судебная экспертиза диффамационных материалов. М. 2013; Закарлюка А.В., Звягинцева Л.М., Куликова М.А., Малов А.А., Панкратова Н.А., Решетникова И.В., Соломеина Е.А., Царегородцева Е.А. Справочник по доказыванию в гражданском судопроизводстве (под ред. д.ю.н., проф. И.В. Решетниковой; - 6-е изд., доп. и перераб.) М. 2017.
  6. Иодковский Э.В. Решения Европейского Суда по правам человека в гражданском судопроизводстве. Дис. … канд. юрид. наук.. М. - 2014. - 237 c;
  7. Корнилина А.А. Влияние постановлений Европейского Суда по правам человека на российское законодательство и правоприменительную практику. Дисс. … канд. юрид. наук. М., 2003;
  8. Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный процесс / под ред. М.А. Фокиной. М. - 2014. - 496 с.
  9. Машкова К.В. Исполнение постановлений Европейского Суда по правам человека в гражданском и арбитражном процессах. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2014.;
  10. Михеенкова М.А. Некоторые аспекты влияния Европейского Суда по правам человека на развитие российского доказательственного права//Журнал "Судья". - 2017. - N 2. - С. 39-44.
  11.  Нахова Е.А. Принцип свободной оценки доказательств в системе принципов доказательственного права в гражданском судопроизводстве // Ленинградский юридический журнал- 2015. - N 1- С. 85 - 92.
  12. Садчикова О.В Решения Европейского Суда по правам человека и их значение для российской правоприменительной практики. Дисс. канд. юрид. наук. М. 2009;
  13. Султанов А.Р. О некоторых процессуальных последствиях постановлений ЕСПЧ // Российская юстиция. - 2014. - N 1. С. 24 – 29;
  14. Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе//Международное право и международные организации. - 2010. - № 3. - С. 106-117;
  15. Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского Суда по правам человека//Журнал российского права.- 2011.- № 9 (177) -С. 64-72.;
  16. Султанов А.Р. Имплементация Постановлений ЕСПЧ и о некоторых последствиях Постановления Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. N 21-П// Служение праву Сборник статей. Памяти профессора В.А. Туманова посвящается. Под редакцией Д.А. Туманова, М.В. Захаровой. М. - 2017. - С. 169-176.
  17. Султанов А.Р. Правовая определенность – часть должной правовой процедуры или как в закон об экстремизме правовую определенность вводили.//Адвокат. -2015. - № 1.- С. 5-17.
  18. Султанов А.Р. Должная правовая процедура и правовые стандарты Европейского Суда по правам человека//Евразийская адвокатура. - 2013.- № 1 (2).- С. 62-65
  19. Султанов А.Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия//Вестник гражданского процесса.- 2012.- №3.- С.73-93.
  20. Султанов А.Р. Процессы об ограничении свободы выражения мнений и свободы совести, уроки истории и европейские стандарты//Адвокат. - 2010.- № 10.-С. 56-70;
  21. Султанов А.Р. Европейские стандарты в гражданском судопроизводстве на примере проблемы "экстремистских дел"// Вестник гражданского процесса.- 2011.- № 1.- С. 103-152;
  22. Султанов А.Р. Признание экстремистским материалом смыслового перевода Корана и вопросы должной правовой процедуры//Адвокат. - 2013.- № 11. - С. 5-13.
  23. Султанов А.Р. Цензурное прошлое и современная карательная цензура религиозных учений// Адвокат. - 2012. -№ 7. - С. 58-68.
  24. Султанов А.Р. Правовая определенность – часть должной правовой процедуры или как в закон об экстремизме правовую определенность вводили.//Адвокат. -2015.- № 1.- С. 5-17.
  25. Султанов А.Р. Должная правовая процедура и правовые стандарты Европейского Суда по правам человека//Евразийская адвокатура. -2013.- № 1 (2). - С. 62-65
  26. Султанов А.Р. О проблеме мотивированности судебных актов, через призму постановлений Европейского Суда по правам человека//Международное публичное и частное право.-2008.- № 2.- С. 11-14;
  27. Султанов А.Р. Мотивированность судебного акта как одна из основных проблем справедливого правосудия//Закон. - 2014. -№ 8. -С. 114-118;
  28. Султанов А.Р. Безусловное безобразие, или является ли полное копирование текста возражений допустимым в качестве судебного решения?//Вестник гражданского процесса. - 2017.- №5. - С. 264-282;
  29. Султанов А.Р. Копипаст как отказ в правосудии// Евразийская адвокатура - №5. -2017. - С. 40-44;
  30. Султанов А.Р. Правосудие не может быть немотивированным!// Закон.- 2018. - №1. -С. 38-49.
  31. Султанов А.Р. Признание экстремистским материалом смыслового перевода Корана и вопросы должной правовой процедуры//Адвокат. - 2013. - № 11. -С. 5-13.
  32. Стандарты Европейского Суда по правам человека и российская правоприменительная практика. сб. аналитических ст. / под ред. М. Р. Воскобитовой. М.- 2005;            
  33. Фурсов Д.А. Порядок рассмотрения дел об установлении факта экстремистской направленности распространяемой информации//Российское правосудие.- №7.- 2012- С.43-46.
 
Опубликовано в Вестник гражданского процесса №1. 2019. С.96-114
 
 
ã 2018 Султанов Айдар Рустэмович
 

 

[1] Афанасьев С.Ф. Право на справедливое судебное разбирательство: теоретико-практическое исследование влияния Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод на российское гражданское судопроизводство. Дисс. … докт. юрид. наук. Саратов.  2010;. Воронцова И.В., Соловьева Т.В. Постановления Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе Российской Федерации. М. 2010.; Глазкова М.Е. Применение европейских стандартов отправления правосудия в российском арбитражном процессе. М.2012. 200 с.; Иодковский Э.В. Решения Европейского Суда по правам человека в гражданском судопроизводстве. Дис. … канд. юрид. наук..М., 2014. 237 c; Корнилина А.А. Влияние постановлений Европейского Суда по правам человека на российское законодательство и правоприменительную практику. Дисс. … канд. юрид. наук. М., 2003; Машкова К.В. Исполнение постановлений Европейского Суда по правам человека в гражданском и арбитражном процессах. Дис. … канд. юрид. наук. М., 2014. 206с.; Садчикова О.В Решения Европейского Суда по правам человека и их значение для российской правоприменительной практики. Дисс. канд. юрид. наук. М. 2009; Султанов А.Р. О некоторых процессуальных последствиях постановлений ЕСПЧ // Российская юстиция. 2014. N 1. С. 24 – 29; Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского Суда по правам человека в гражданском процессе//Международное право и международные организации. 2010. № 3. С. 106-117; Султанов А.Р. Правовые последствия постановлений Европейского Суда по правам человека//Журнал российского права. 2011. № 9 (177). С. 64-72.; Стандарты Европейского Суда по правам человека и российская правоприменительная практика. сб. аналитических ст. / под ред. М. Р. Воскобитовой. Москва, 2005;          Садчикова О.В Решения Европейского Суда по правам человека и их значение для российской правоприменительной практики. Дисс. канд. юрид. наук. М. 2009. и др.
[2] Султанов А.Р. Имплементация Постановлений ЕСПЧ и о некоторых последствиях Постановления Конституционного Суда РФ от 14 июля 2015 г. N 21-П// Служение праву Сборник статей. Памяти профессора В.А. Туманова посвящается. Под редакцией Д.А. Туманова, М.В. Захаровой. Москва, 2017. С. 169-176.
[3] Михеенкова М.А. Некоторые аспекты влияния Европейского Суда по правам человека на развитие российского доказательственного права//Журнал "Судья". N 2. 2017. С. 39-44.
[4] Курс доказательственного права: Гражданский процесс. Арбитражный процесс / под ред. М.А. Фокиной. М. 2014. 496 с.
[5] Европейский суд по правам человека и Российская Федерация: постановления и решения, вынесенные до 1 марта 2004 г. / Отв. ред. Ю.Ю. Берестнев. М.: Норма, 2005. С. 164 - 167.
[6] См о «качестве закона» нашу статью - Султанов А.Р. Правовая определенность – часть должной правовой процедуры или как в закон об экстремизме правовую определенность вводили.//Адвокат. 2015. № 1. С. 5-17.
[7] См. подробнее Султанов А.Р. Должная правовая процедура и правовые стандарты Европейского Суда по правам человека//Евразийская адвокатура. 2013. № 1 (2). С. 62-65
[8] Перевод данного Постановления на русский язык см. Бюллетень Европейского Суда по правам человека №8. 2012. С. 77-96. 
[9] О процессуальном формализме см. Султанов А.Р. Формализм гражданского процесса и стандарты справедливого правосудия//Вестник гражданского процесса №3. С.73-93.
[10] Мы предполагали, что ЕСПЧ установит нарушение Конвенции в данном деле, но мы полагали, что будет установлено нарушение ст. 6 Конвенции (см. Султанов А. Р. Борьба за право обжалование судебного решения. М. 2014.
[11] Первая жалоба – на одно из первых широко нашумевших дел о признании религиозной литературы экстремистской. Подробнее об этом деле см. Султанов А.Р. Европейские правовые стандарты, уроки истории и правоприменительная практика. М.2012.
[12] ЕСПЧ отметил, что «в отношении тех же фактов заявители полагаются на два отдельных положения Конвенции: статью 9 и статью 10 Конвенции. Учитывая, что данное дело касается запрета на распространение книг, изданных или заказанных для публикации заявителями, Суд считает, что их жалобы оспариваются в соответствии со статьей 10). При этом Суд отмечает, что вопросы свободы выражения мнений и свободы религии тесно связаны в настоящем деле. Действительно, рассматриваемые книги представляют собой комментарий к Корану, и заявители намеревались использовать их в религиозных целях, в том числе для религиозного образования. Поэтому дело следует рассматривать в свете прецедентного права Суда о свободе религии. Поэтому Суд рассмотрит настоящее дело в соответствии со статьей 10, толковаться там, где это необходимо, в свете статьи 9».
[13] О недопустимости такой практики мы писали ранее Султанов А.Р. Процессы об ограничении свободы выражения мнений и свободы совести, уроки истории и европейские стандарты//Адвокат. 2010. № 10. С. 56-70; Султанов А.Р. Европейские стандарты в гражданском судопроизводстве на примере проблемы "экстремистских дел"// Вестник гражданского процесса. 2011. № 1. С. 103-152; Султанов А.Р. Признание экстремистским материалом смыслового перевода Корана и вопросы должной правовой процедуры//Адвокат. 2013. № 11. С. 5-13.
[14] О недопустимости такого подхода мы писали ранее Султанов А.Р. Цензурное прошлое и современная карательная цензура религиозных учений// Адвокат. 2012. № 7. С. 58-68.
[15] Определение Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2017 г. N 463-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Лукашонка Виктора Николаевича, Лукашонок Татьяны Анатольевны, Хиневича Александра Юрьевича и других на нарушение их конституционных прав статьей 3.1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности".
[16] Султанов А.Р. О проблеме мотивированности судебных актов, через призму постановлений Европейского Суда по правам человека//Международное публичное и частное право. 2008. № 2. С. 11-14;
Султанов А.Р. Мотивированность судебного акта как одна из основных проблем справедливого правосудия//Закон. 2014. № 8. С. 114-118;Султанов А.Р. Безусловное безобразие, или является ли полное копирование текста возражений допустимым в качестве судебного решения?//Вестник гражданского процесса. 2017. №5. С. 264-282;Султанов А.Р. Копипаст как отказ в правосудии// Евразийская адвокатура №5. 2017. С. 40-44; Султанов А.Р. Правосудие не может быть немотивированным!// Закон. 2018. №1.С. 38-49.
[17] Фурсов Д.А. Порядок рассмотрения дел об установлении факта экстремистской направленности распространяемой информации//Российское правосудие.№7.2012 С.43-46.
[18] Нахова Е.А. Принцип свободной оценки доказательств в системе принципов доказательственного права в гражданском судопроизводстве // Ленинградский юридический журнал. 2015. N 1. С. 85 - 92.
[19] Зесмкова С.И. Судебная экспертиза диффамационных материалов. М. 2013; Закарлюка А.В., Звягинцева Л.М., Куликова М.А., Малов А.А., Панкратова Н.А., Решетникова И.В., Соломеина Е.А., Царегородцева Е.А. Справочник по доказыванию в гражданском судопроизводстве (под ред. д.ю.н., проф. И.В. Решетниковой; - 6-е изд., доп. и перераб.) М. 2017.
[20] Султанов А.Р. Признание экстремистским материалом смыслового перевода Корана и вопросы должной правовой процедуры//Адвокат. 2013. № 11. С. 5-13.
»