Султанов А.Р. Решения Европейского суда по правам человека: укрепление основ российского права?

Айдар Рустэмович Султанов, начальник юридического управления ОАО «Нижнекамскнефтехим», член Ассоциации по улучшению жизни и образования.

Опубликовано в «Религия и право. Информационно-аналитический журнал». № 3. 2008 С. 33-36

На одной научно-практических конференций один из сотрудников РАГС, оценивая Постановления Европейского Суда по правам человека, заявил, что «мы проигрываем в Европейском Суде по правам человека…».   Конечно же, такое высказывание несколько удивило, но одновременно заставило задуматься: быть может, именно в этом высказывании и содержится ответ, почему в России плохо исполняются окончательные решения Европейского Суда по правам человека (далее ЕСПЧ) и почему растет количество жалоб из России в ЕСПЧ.

Когда российские чиновники воспринимают Постановление ЕСПЧ, как их проигрыш, проигрыш России, то, конечно же, такое Постановление воспринимается в штыки. Однако, насколько правы, те кто, заявляя «мы проигрываем в ЕСПЧ» отождествляет себя тем  самым с теми бюрократами, которые не уважали права и свободы человека, с теми судьями, которые выносили неправосудные решения? На наш взгляд, такое отождествление хотя и распространено, но ошибочно. Поскольку в большинстве своем, оказавшись на месте тех, кто нарушил нормы Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее Конвенции), далеко не каждый бы совершил нарушение Конвенции.  Давно уже пора взять за государственную политику находить настоящих виновников нарушения Конвенции и называть вещи своими именами. Когда было намеренное нарушение прав и свобод, государство должно предпринимать адекватные меры к нарушителям прав и свобод, а также предпринимать меры для недопущения аналогичных нарушений. Такой подход, основан на нормах российской Конституции, которые не только вводят признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина в качестве обязанности государства (ст.2), но и гарантируют, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими и что именно они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст.18).

Тем более, что порой нарушение Конвенции является одновременно и нарушением норм Конституции РФ. Этот вывод подтверждает также статья судьи ЕСПЧ от России А.И. Ковлера «Европейское право прав человека и Конституция России», в которой А.И. Ковлер пишет, что глава 2 Конституции, посвященная правам и свободам человека и гражданина, во многом была сформулирована на основе положений международных пактов 1966 года и Европейской конвенции[1].

Это обусловлено тем, что еще 7 мая 1992 г. Россия официально представила заявку о вступлении в Совет Европы и Конституция РФ представлялась на международную экспертизу. Проекту Конституции РФ в 1993 году были посвящены три пленарных заседания Европейской комиссии за демократию через право» (Венецианской комиссии Совета Европы)[2] и не удивительно, что многие положения Конституции РФ совпадают с положениями международных договоров, к которым Россия была намерена присоединиться.  При обсуждении проекта  федерального закона о присоединении Российской Федерации к Уставу Совета Европы официальный представитель Президента Российской Федерации, первый заместитель министра иностранных дел Российской Федерации, председатель Межведомственной комиссии по подготовке к вступлению Российской Федерации в Совет Европы И.С. Иванов отметил, что «целая глава российской Конституции о правах и свободах человека и гражданина составлена на основе именно Конвенции Совета Европы о защите прав человека и основных свобод» [3].

Соответственно, можно подходить к нарушениям Конвенции, как одновременным нарушениям Конституции РФ.

Полагаем, что применение данного подхода Российской Федерацией, безусловно, может изменить ситуацию с соблюдением прав и свобод человека. Возможно, последствием применения данного подхода для настоящих виновников нарушения прав и свобод человека может явиться  потеря рабочего места либо обязанность пройти переаттестацию на предмет знания норм Конституции РФ, Конвенции и понимания необходимости соблюдения прав и свобод человека.

Конечно же, иногда причиной нарушения Конвенции являются так называемые системные ошибки, то есть ошибки, заложенные либо законодательством РФ, либо сложившейся правоприменительной практикой.

Но в этом случае нормы Конституции РФ (ст.2, 17,18) также возлагают ответственность на Россию за быстрое исправление законодательства. Причем ответственность за быстро приведение законодательства в соответствии с требованиями соблюдения прав человека и основных свобод  должна лежать в первую очередь  на законодателе. Причем здесь под термином ответственность мы понимаем именно ту ответственность, о которой говорится в преамбуле Конституции РФ, то  есть, об ответственности,[4] как о способности проявлять заботу о будущем, быть причиной тех изменений которые нужны, причем по собственному намерению,  а не об обязанности претерпевать негативные последствия[5]. Быть может, эта ответственность проистекает из морали права которой посвятил свою замечательную монографию Лон Фуллер[6].

Поэтому мы полагаем, что ответственность за быстрое изменение законодательства может быть также взята и Правительством РФ, которое, обладая законодательной инициативой, может выступить инициатором приведения законодательства в соответствии с европейскими стандартами прав и свобод человека. Тем более, что в настоящее время, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, наделенный обязанностью по анализу правовых последствий  Постановлений ЕСПЧ  для государств - членов Совета Европы и подготовка с учетом прецедентного права Совета Европы рекомендаций по совершенствованию законодательства Российской Федерации и правоприменительной практики,[7] действует в структуре исполнительных органов.

На семинаре «О роли представителей государственной власти в обеспечении эффективной защиты прав человека», состоявшемся в г. Братислава, 3 апреля  2008 г. заместитель генерального секретаря Совета Европы г-жа Мод де Бур-Букиккио подчеркнула, что представители государственной власти должны быть не только представителями государства в Страсбурге, а также и представителями системы Конвенции в своих столицах[8]. Что благодаря их полному знанию прецедентного права  Страсбургского суда они могут играть роль  "правовых сторожей", и предупреждать национальные органы власти  о важных изменениях в прецедентном праве суда, не только в отношении тех, которые касаются только их стран, но и тех, которые могут оказывать влияние на внутренние правовые системы. Также она обратила внимание на то, что представители государства играют важную роль в структуре исполнения решений суда, поскольку  в большинстве случаев они хорошо подготовлены в плане инициирования и координирования,  принятия различных мер на национальном уровне. Полностью разделяем высказанную позицию г-жи Мод де Бур-Букиккио и надеемся, что деятельность Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека в полной мере будет соответствовать данной позиции, и будут участвовать в «принесении прав человека домой».

Надо отметить, что и граждане могут внести свой вклад в приведение российского законодательства в соответствие с требованиями  европейских стандартов. Эта возможность существует, поскольку европейские стандарты, заложенные Конвенцией, и которые являются лишь первыми шагами по реализации Всеобщей декларации прав человека, были учтены и восприняты при создании Конституции РФ. Соответственно существование норм, допускающих нарушение прав и свобод человека, можно рассматривать, как существование норм, не соответствующих Конституции РФ. Отсюда следует возможность обращения в Конституционный Суд РФ лиц, чьи права нарушены применением норм, допускающих нарушение прав и свобод человека, с требованием признать их несоответствующими Конституции РФ.

О таком способе исполнения Постановлений ЕСПЧ написал в своей статье «Прецедентный характер решений Конституционного Суда»  Председатель Конституционного Суда РФ В.Д.Зорькин: «Если же защищаемые Конвенцией права и свободы нарушены законом, примененным в конкретном деле, т.е. если речь идет о дефектах закона, то вопрос о судьбе данного закона, о проверке его конституционности разрешается Конституционным Судом»[9].  

В качестве примера можно привести Постановление Конституционного Суда РФ от 20 ноября 2007 г. N 13-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева".  Заявители ссылались на несправедливость судебной процедуры в уголовном процессе, а именно, что нормы УПК РФ  не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера (по заключению психиатров), лично участвовать в уголовном процессе и самостоятельно реализовывать свои процессуальные права, а именно знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения. Надо отметить, что в недавно переведенной на русский язык книге доктора Томаса Саса "Фабрика сумасшествия"[10], было указано, что психиатры используют процедуры "правосудия", разработанные во времена охоты на ведьм, во времена, когда обвинители были неизвестны, обвинения основывались только на мнениях, наказания осуществлялись до проведения суда и т. д[11]. То есть, данная проблема существовала не только в России и международным правом был наработан определенный опыт в данной области[12].

Вполне ожидаемым было, что данным Постановлением Конституционный Суд РФ признал не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19, 45 (часть 2), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), находящиеся в нормативном единстве положения статьи 402, части третьей статьи 433, статей 437 и 438, частей третьей и шестой статьи 439, части первой статьи 441, статьи 444 и части первой статьи 445 УПК Российской Федерации в той мере, в какой эти положения - по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, - не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения. Однако, данное Постановление можно рассматривать,  как исполнение Постановления Европейского Суда по правам человека от 20 октября 2005 года по делу "Романов против России", поскольку именно в данном Постановлении было указано,  что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы судья лично мог убедиться в его психическом состоянии и принять справедливое решение. Данная правовая позиция была воспроизведена в указанном Постановлении Конституционного Суда РФ. Таким образом, Конституционный Суд РФ, рассматривая вопрос о соответствии ряда норм УПК РФ Конституции РФ, одновременно разрешил вопрос о приведении УПК РФ в соответствии с европейскими стандартами.

На основании п.5 ч.1 ст.29  Федерального конституционного закона от 26 февраля 1997 г. N 1-ФКЗ "Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации" (с изменениями от 16 октября 2006 г.), Уполномоченный по правам человека в РФ также вправе обращаться в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение конституционных прав и свобод граждан законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле[13].

Полагаем возможным указать, что помимо лиц, в отношении которых были применены нормы, допускающие нарушение прав и свобод человека и Уполномоченного по правам человека, с запросами в Конституционный Суд РФ могут обратиться Президент Российской Федерации, Совет Федерации, Государственная Дума, одна пятая членов (депутатов) Совета Федерации или депутатов Государственной Думы, Правительство Российской Федерации, Верховный Суд Российской Федерации, Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, органы законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации. Причем запросы данных лиц не связаны с фактом применения тех или иных норм в конкретном деле, а носят характер запроса в порядке абстрактного нормоконтроля. То есть, данным государственным органам не нужно ждать нарушения прав и свобод человека теми или иными нормами для того, чтобы обратиться с запросом об их соответствии Конституции РФ.

В качестве примера такого запроса можем привести запрос Кабинета Министров Республики Татарстан, обратившегося в мае 2006 года в Конституционный Суд РФ с запросом о соответствии ст. 389 ГПК РФ. В данном запросе Кабинет Министров РТ ссылался на то, что данная статья не только не соответствует Конституции РФ, но и Конвенции, и практике Европейского Суда по правам человека.  Соответственно  Постановление Конституционный Суд РФ №2-П от 05.02.2007, вынесенное в частности по результатам рассмотрения запроса Кабинета Министров РТ  можно считать своего рода исполнением Постановлений ЕСПЧ по делу «Рябых против России», «Волкова против России», «Засурцев против России» и др., хотя Конституционный Суд РФ и воздержался от признания ряда норм ГПК РФ, противоречащими Конституции РФ, но предписал федеральному законодателю реформировать надзорное производство. В данном Постановлении Конституционный Суд РФ указал, что не только положения  Конвенции о защите прав человека и основных  свобод, но и  решения Европейского Суда по правам человека, в той части в какой ими исходя из общепризнанных принципов и норм международного права дается толкование содержания закрепленных конвенцией прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, является составной частью Российской правовой системы, а потому, должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

Кроме того,  суд при рассмотрении дела в любой инстанции, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации закона, примененного или подлежащего применению в указанном деле, обращается в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности данного закона[14].  Причем при направлении запроса в Конституционный Суд РФ суд может мотивировать несоответствие нормы Конституции РФ, в том числе, и практикой Европейского Суда по правам человека. В качестве примера,  можно привести запрос Московского областного суда в Конституционный Суд РФ. Московский областной суд, ссылаясь на практику Европейского Суда по правам человека в своем запросе, просил проверить конституционность статей 387 и 390 ГПК Российской Федерации в той части, в какой они предусматривают возможность пересмотра в порядке надзора вступивших в законную силу судебных постановлений по так называемым социально ориентированным делам, в частности по делам, связанным с назначением гражданам трудовых пенсий и определением их размера. Московский областной суд указал, что отмена судебных актов по данной категории дел противоречит практике Европейского Суда по правам человека и международно-правовым обязательствам Российской Федерации, вытекающим из пункта 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и не соответствует статьям 15 (часть 4), 17 (часть 1), 18 и 46 Конституции Российской Федерации[15].

Таким образом, круг субъектов способных повлиять на приведение законодательства в соответствие с требованиями соблюдения прав и свобод человека достаточно широк. И нужна лишь воля данных субъектов.

Что же касается случаев, когда основанием для нарушения прав и свобод человека явилась сложившаяся  правоприменительная практика, то ответственность за изменение данной практики ложится в первую очередь на высшие судебные инстанции. Но это также, как и неприведение законодательства  в соответствие  с требованиями Конвенции и прецедентами ЕСПЧ, не освобождает нижестоящие суды выносить судебные акты в соответствии с толкованиями Конвенции, содержащимися в Постановлениях ЕСПЧ. Так ЕСПЧ в деле Вермер против Бельгии[16] указал:   «Глобальная   реформа,   нацеленная   на  глубокий  и  последовательный пересмотр всей системы правового регулирования определения родственных связей  и  наследования,  никоим  образом  не является предварительным условием соблюдения Конвенции, как ее истолковал Суд в деле Маркс. Свобода выбора средств для соблюдения  обязательств  по  ст.  53 Конвенции, признаваемая   за   государствами, не позволяет им приостановить   применение   Конвенции  в  ожидании  завершения  такой реформы. Соответственно,  Суд  пришел  к выводу, что невозможно установить, что помешало  Апелляционному  суду  Брюсселя и Кассационному Суду соблюсти решение  Маркс,  как  это  сделал  трибунал  первой  инстанции,  прямо применив  решение  Маркс, а не соответствующие положения Гражданского кодекса»[17].

Лишь используя данный подход можно действительно принести права человека домой и продолжить движение по реализации Всеобщей декларации прав человека. И тогда вынесение Постановления ЕСПЧ не будет восприниматься, как проигрыш России, а как помощь в улучшении правового поля и помощь в защите прав и свобод человека жителей России и реализации конституционных принципов, а также помощь в реализации положений Конституции РФ о прямом действии ее норм.     

ã 2008 Султанов Айдар Рустэмович