Высшее образование осуществляется в учреждениях Следственного комитета три года. Этот опыт позволяет оценить преимущества и недостатки организации образовательного и воспитательного процессов в ведомственных ВУЗах, готовящих кадры для следственных органов.

Юрий Анатольевич Цветков, заведующий кафедрой управления следственными органами и организации правоохранительной деятельности Московской академии Следственного комитета Российской Федерации, кандидат юридических наук

ЦЕЛЬ И ЗАДАЧИ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
В СИСТЕМЕ СЛЕДСТВЕННОГО КОМИТЕТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
// Правда и закон. – 2017. – № 1. – С. 54 – 57.

Образование – это то, что остаётся после того,
когда забывается всё, чему учили.

А. Эйнштейн

Каким быть российскому следователю? На этот вопрос нам предстоит ответить уже сейчас, поскольку в Московской академии СК России (МАСК) мы приступаем к обучению студентов 4-го, а в Санкт-Петербургской – 2-го курса. Существуют давние традиции подготовки кадров для следственных органов в ведомственных ВУЗах МВД России. В Белоруссии целевая подготовка будущих следователей для единого Следственного комитета до сих пор осуществляется на базе следственно-экспертного факультета республиканской Академии МВД.

В связи с таким положением дел закономерно возникает вопрос о том, что предпочтительнее: подготовка следственных кадров в ведомственных или гражданских ВУЗах?

Автор этих строк, как и многие его коллеги, преподающие в обеих академиях Следственного комитета, – выпускник гражданского ВУЗа. И наверняка, окажись мы перед аналогичным выбором, поступили бы точно так же, как двадцать или тридцать лет тому назад. Однако отнюдь не по тем же причинам, по которым подготовку будущих следователей в гражданском ВУЗе считает более предпочтительной С.Б. Россинский. В МГЮА (где в настоящее время преподает ученый и где в свое время учился автор) открыта точно такая же магистерская программа, как и в МАСК – «Следственная деятельность». С.Б. Россинский убежден, что в гражданском ВУЗе готовят юристов, а в ведомственном – правоохранителей, что не одно и то же, в то время как следователь – это в первую очередь юрист, а не правоохранитель[1].

О том, что следователь должен быть в первую очередь юристом, мы писали в рамках полемики с профессором О.Я. Баевым, осудившим нас за то, что мы позволяем себе критиковать отдельные положения действующего законодательства[2]. Кем станет будущий выпускник, зависит в конечном счете не от ведомственной принадлежности ВУЗа, а от особенностей воспитательного и образовательного процессов. Причина, по которой мы, выпускники гражданских ВУЗов, выбрали бы для себя тот же самый путь, чисто субъективная. Студенческие годы для большинства из нас – самые яркие годы жизни, поэтому каждый захотел бы повторить их именно так, как они были прожиты. Однако, сравнивая подготовку студентов в обеих образовательных системах, объективное преимущество стоит отдать все-таки ведомственным. Впрочем, речь идет в основном о тех преимуществах, которые получают, во-первых, само ведомство, а во-вторых, его будущие сотрудники, стартующие в профессиональном плане гораздо раньше своих сверстников из гражданских ВУЗов.

В справедливости последнего утверждения автор смог убедить лично, когда в 2002 году в прокуратуру были приняты представители первого целевого выпуска Института прокуратуры МГЮА (в самой прокуратуре своего ВУЗа тогда еще не было). Хотя формально они считались выпускниками гражданского ВУЗа, фактически они учились в отдельном корпусе, преподавали им преимущественно действующие или бывшие прокурорские работники и руководил институтом тоже действующий прокурорский работник. Уровень их квалификации был выше среднестатистического, но, самое главное, психологически это были хорошо мотивированные и прочно включенные в систему корпоративной культуры молодые люди. Практически все они в последующем заняли руководящие должности в системе Следственного комитета или органов прокуратуры, причем один стал заместителем руководителя ГСУ СК России по г. Москве.  Конечно, это нельзя назвать масштабным лонгитюдным исследованием, но для моего личного опыта это был весьма важный аргумент в пользу ведомственного (целевого) образования.

Второй вопрос – если это образование ведомственное, то должна ли организация воспитательного и образовательного процессов носить военизированный или гражданский характер? Образовательные учреждения органов внутренних дел строятся по военному образцу. Логичным было бы, если бы Следственный комитет, будучи наследником традиций прокурорского следствия, и в образовательной деятельности сохранил бы гражданский дух.

Обучающиеся в МАСК не являются курсантами, а остаются гражданскими лицами, не состоящими на службе в Следственном комитете. Опросы, которые провели сами обучающиеся в своей среде, показали, что все 100 % желают изменить свой статус на курсантов или, как минимум, надеть форму с погонами как атрибут принадлежности к следственной корпорации.

В этом смысле, наверное, следует согласиться с обучающимися, однако с одной важной оговоркой – не вводить уставных воинских отношений. Будущий следователь должен по духу и ментальности оставаться гражданским человеком. Иначе из него уже на стадии обучения будут вытравлены любые задатки к процессуальной самостоятельности, без которой это уже будет не «судья на досудебной стадии»[3] со своим внутренним убеждением, а солдат. Для солдата истина содержится в приказе командира. А для следователя истина – это результат его собственных интеллектуальных усилий, основанных на законе и совести. Поэтому, преобразуя студента в курсанта, делать это следует так, чтобы не сломать на корню волю к поиску истины и к справедливости. Здесь уместно привести слова И. Канта, который, отвечая на вопрос о том, что такое просвещение, сказал: «Просвещение – это выход человека из состояния несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие – это неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине имеет причиной не недостаток рассудка, а недостаток решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-либо другого»[4].

Среди следователей СК России был проведен опрос о том, какова будет их реакция на указание руководителя, с которым они не согласны. Большинство опрошенных (68 %) ответили, что попытаются переубедить руководителя, а если этого сделать не удастся, – исполнят указание. Готовых исполнить любое указание без обсуждения оказалось 18 %. Постараются молча саботировать данное указание 11 %. И лишь 3 % опрошенных ответили, что если указание дано устно, – потребуют письменного, а если письменно, то обжалуют его в установленном законом порядке[5]. Когда я знакомлю с этими данными руководителей следственных органов, проходящих обучение в Институте повышения квалификации Академии СК России, последние возмущаются в основном теми 3 % следователей, которые готовы обжаловать их решения. Однако если посмотреть на эти данные с точки зрения общества, то оценка может оказаться прямо противоположной: неужели среди следователей только 3 % принципиальных людей, которые поступят так, как предписывает в такой ситуации закон?

Когда были опрошены сами руководители следственных органов по вопросу о том, как они будут действовать в ситуации принципиальных разногласий с прокурором (например, если заранее известно, что прокурор не утвердит обвинительного заключения по какому-то делу), более 53 % опрошенных заявили, что не пойдут на конфликт с прокурором, и 42 % – что пойдут на такой конфликт вплоть до обжалования решения прокурора вышестоящему прокурору (более 4 % не определились с ответом)[6]. Конечно, это уже не 3 % принципиальных сотрудников, а целых 42 %, но таких все равно меньшинство.

Для того чтобы понять, каким мы хотели бы видеть российского следователя, необходимо дать ответ на третий и, пожалуй, самый важный вопрос: каким должен быть подход к организации образовательного процесса – академическим или утилитарным? Первый подход предполагает получение будущим следователем глубокого всестороннего и универсального образования, которое требуется для того, чтобы стать частью интеллектуальной элиты общества. Второй подход состоит в том, чтобы дать будущему следователю тот минимум знаний, который необходим для выполнения профессиональных функций. В последнем случае «на выходе» у нас получается тот самый «мелкий чиновник», который «из некогда важной фигуры, полноправно входившей в аппарат судебной власти, превращен в узкого специалиста по уголовному преследованию»[7].

Надо признать, что даже в рядах профессорско-преподавательского состава Академии Следственного комитета отсутствует единый взгляд на решение данного вопроса. Дискуссии на этот счет ведутся не только в кулуарах, но и на официальных мероприятиях (заседаниях ученого совета, аттестационных комиссий и т.д.). Так, если автор настоящей статьи отстаивает академический подход к высшему образованию в системе Следственного комитета, то особо рьяным сторонником противоположного, чисто утилитарного подхода, является заведующий кафедрой уголовного права и криминологии А.Л. Иванов. Он предлагает ограничить обучение будущих следователей тремя курсами, не тратя ни времени, ни бюджетных средств на преподавание иностранных языков и прочих напрямую не связанных с расследованием уголовных дел предметов. При том, что сам А.Л. Иванов является тонким ценителем живописи французских импрессионистов и блестяще разбирается во всех хитросплетениях международных отношений. Последнее обстоятельство делает его позицию особенно непонятной. Ведь человек, получивший высшее юридическое образование в Академии Следственного комитета, не обязательно всю жизнь будет работать следователем. В дальнейшем он вправе претендовать на то, чтобы стать прокурором, судьей, законодателем, ученым. Зачем же производить изначально ущербных юристов? На западе правящий истеблишмент в силу многовековой традиции формируется преимущественно из юристов. (В США, кстати, нет такой специальности, как «Государственное и муниципальное управление», – специалистов такого рода у них готовят на юридических факультетах университетов). К этой же традиции постепенно начинает тяготеть и наша страна.

Студенты МАСК наряду с чисто правовыми предметами изучают геополитику, теорию национальной безопасности, социальную психологию (в ее «продвинутом» западном варианте), теорию игр и системный анализ. Если бы М.С. Горбачев в бытность свою студентом юридического факультета МГУ изучал такие предметы, то не допустил бы стольких геополитических ошибок стратегического уровня и не дал бы себя переиграть более искушенному игроку на «великой шахматной доске». Пора перестать плодить в России юристов горбачевых. Слишком дорого обходятся такие юристы и бюджету, и всей нашей истории. Нам нужна собственная национально ориентированная интеллектуальная элита, способная на равных вести игру с выпускниками Лиги плюща. И такую элиту должны стремиться создавать и мы в ВУЗах Следственного комитета.

Конечно, на этом пути нам приходится отвечать на типично российские вызовы, одним из которых является утрата того культа образования, который был у наших отцов и дедов. Они считали для себя большой жизненной удачей каждый день ходить в школу за десять километров от дома через дремучие леса и зыбкие болота. А потом, без всяких ЕГЭ и без гроша в кармане, успешно штурмовали приемные комиссии лучших столичных ВУЗов. Потому что понимали: учеба для них – это единственная возможность сделать свою жизнь лучше и содержательнее. Мы же рафинированное образование подносим на блюдечке инертной молодежи, изначально развращенной массовыми примерами того, как необразованные люди добиваются головокружительных успехов и руководят образованными.

Показательно, что на семинарах между майскими праздниками во многих российских ВУЗах отсутствует большое количество студентов. И наша Академия в этом не исключение. Причем среди отсутствующих, пусть и на законных основаниях, немало отличников. Я обратил на это внимание, потому что как раз накануне, в апреле, прошел чемпионат мира по хоккею. И, когда играла сборная США, комментатор пояснил, что в их сборной отсутствует много «звезд», потому что они… сдают сессию в университетах! То есть ценность образования у американцев даже выше, чем возможность засветиться на чемпионате мира. Сейчас как-то входит в норму по любому поводу ругать американцев. Но, по-моему, если ты настоящий патриот, то будешь учиться у того, кто на данный момент успешнее тебя. Именно так поступал царь Петр, с указом которого от 25 июля 1713 года российские следователи связывают свой профессиональный праздник. Если в хоккей мы играть разучились не окончательно, то могли бы поучиться у американцев хотя бы тому, как чтить культ учебы даже выше хоккея.

Подведем итоги и ответим на поставленные в заглавии статьи вопросы. Цель высшего юридического образования в системе Следственного комитета – формирование у студента зрелого и самостоятельного юридического мышления и государственного сознания.

На пути к достижению этой цели, а равно в процессе ее достижения в системе высшего образования СК России необходимо решить следующие задачи:

1. Получение всестороннего академического образования высокого уровня с тем, чтобы вернуть следователю принадлежность к юридической и социальной элите, которой обладали судебные следователи в Российской Империи.

2. Воспитание патриотизма не как слепого национализма или наивной веры в начальство, а как любви к Родине, соединенной с постоянным желанием и волей к её улучшению.

3. Привитие государственнического «инстинкта», то есть стремления на инстинктивном уровне защищать государство Российское как одно из высших цивилизационных достижений российского народа.

4. Формирование высоких и прочных стандартов антикоррупционной культуры, преодоление любых признаков «азиатчины» как явления культурной отсталости и нравственной неразвитости.

5. Приобщение к корпоративному духу, культуре и ценностям Следственного комитета Российской Федерации.

Таким образом, на «выходе» у нас должен получиться следователь, ориентированный на установление истины и восстановление социальной справедливости, – просвещенный носитель следственной власти как одной из надежных опор российской государственности.

Библиографический список:

1. Багмет А.М. Следователь – судья на досудебной стадии // Российский следователь. – 2014. – № 14.
2. Кант И. Ответ на вопрос: Что такое просвещение? / Кант И. Собр. соч. в 8 т. – Т. 8 – М.: Чоро, 1994. – С.28
3. Колоколов Н.А. Предварительное расследование в России: полтора века в поисках концепции // Уголовное судопроизводство: теория и практика / Под ред. Н.А. Колоколова – М.: Юрайт, 2011 – С. 446.
4. Россинский С.Б. Каким должен быть российский следователь? (к 25-летию Концепции судебной реформы РСФСР) // Законы России. – 2016. – № 10.
5. Цветков Ю.А. Управление в следственных органах: Курс лекций / Под ред. А.И. Бастрыкина. – М.: Юнити-Дана, 2016.
6. Цветков Ю.А. Каким быть российскому следователю или чем юрист отличается от законника? (Реплика на реплику профессора О.Я. Баева) // Российский следователь. – 2016. – № 11.