На основе правовой позиции Конституционного Суда РФ обосновывается возможность компенсации морального вреда, причиненного преступлением против собственности и необходимость изменения сложившейся судебной практики

Калиновский К.Б. Компенсация потерпевшему морального вреда, причиненного преступлением против собственности // Уголовный процесс. 2016. № 9. С. 24-30.

Константин Борисович Калиновский, к. ю. н., доцент, заведующий кафедрой уголовно-процессуального права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия, член Научно-консультативного совета при Верховном Суде РФ

Важнейшим для потерпевших является вопрос о возможности денежной компенсации морального вреда, причиненного преступлениями против их собственности. Возможно ли компенсировать в денежном выражении моральный вред в связи с угоном автомобиля, хищением квартиры? Или же возмещению подлежит только имущественный вред, а нравственные страдания потерпевшего никак не учитываются? Данный вопрос неоднозначно решается по действующему российскому законодательству и в судебной практике по его применению.

….

Сложившаяся и устойчивая судебная практика судов общей юрисдикции интерпретирует нормы статьи 151 и пункта 2 статьи 1099 ГК РФ как содержащие запрет (исключающие) возмещения морального вреда, причиненного действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, если о таком возмещении нет специального указания в законе. Данный запрет последовательно реализуется в практике рассмотрения исков потерпевших о денежной компенсации причиненного им морального вреда преступлениями против собственности.

Так, Президиум Верховного Суда РФ в Постановлении от 12 июля 2000 года № 512п00пр указал, что действующее законодательство не предусматривает возможность компенсации морального вреда, причиненного хищением имущества. В соответствии со статьями 151, 1099 ГК Российской Федерации компенсация морального вреда допускается, когда совершаются действия, посягающие на личные неимущественные права гражданина либо на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага. Моральный вред компенсируется также в других случаях, предусмотренных законом. Однако ни гражданское, ни иное законодательство не содержат указаний на возможность компенсации морального вреда, причиненного хищением имущества.

Аналогичная правовая позиция отражена в Определении Верховного Суда РФ от 20 февраля 2002 года № 37-Д02-1, апелляционном определении  Судебной коллегии по гражданским делам суда Ямало-Ненецкого автономного округа от 16 июня 2014 года по делу № 33-1271/2014, постановлении Президиума Московского областного суда от 28 декабря 2011 года № 589, апелляционном определении Московского городского суда от 2 октября 2014 года по делу № 10-12211, апелляционном определении Судебной коллегии по гражданским делам Тверского областного суда от 15 июля 2014 года по делу № 33-2085 и других решениях.

Действительно, для такой практики законодательство дает определенную почву. Оценивая буквальный смысл пункта 2 статьи 1099 ГК РФ – «моральный вред, причиненный действиями (бездействием), нарушающими имущественные права гражданина, подлежит компенсации в случаях, предусмотренных законом» – нельзя не заметить, что законодатель из трех возможных форм выражения его диспозиции (запрет, дозволение, предписание) неудачно использует здесь именно предписание, которое всегда сочетает в себе запрет и дозволение. Оно четко задает рамки правомерного поведения, в пределах которых дозволяется возмещение вреда, а за этими рамками возмещение вреда уже запрещается и расценивается как неправомерное. Тем самым вместо общедозволительного типа правового регулирования, характеризующегося правилом: «разрешено, все, что прямо не запрещено», в полной мере обеспечивающим конституционное право граждан защищать свои права всеми не запрещенным законом способами, используется общезапретительный тип (запрещено все, что прямо не запрещено), предназначенный для регламентации сферы публично-правовых отношений.

К тому же указанный пункт содержит технико-юридический дефект, предусматривая в качестве гипотезы нормы такие действия или бездействие, которые одновременно а) нарушают имущественные права гражданина и б) причиняют ему моральный вред (физические и нравственные страдания); то есть здесь описывается деяние, влекущее одновременно два последствия. Соответственно этому буквальному смыслу, нарушение имущественных прав при отсутствии специального разрешения в законе автоматически исключает возмещение причиненного морального вреда вне зависимости от степени и характера нарушения тех и других прав (обоих последствий). Например, в результате нарушения правил вождения автомобиля одновременно причинен вред здоровью и имуществу. Даже если вред здоровью тяжкий, а вред имуществу малозначительный, по буквальному смыслу рассматриваемой нормы, исключается возмещение морального вреда.

Тем самым буквальный смысл пункта 2 статьи 1099 ГК Российской Федерации, как представляется, не только исключает действие общего правила статьи 151 ГК РФ, гарантирующей возмещение морального вреда действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага – вне зависимости от того, нарушают ли они одновременно имущественные права, – но и нарушает конституционный принцип соразмерности установленных законодателем ограничений прав, в том числе права на возмещение вреда, права защищать свои права всеми не запрещенным законом способами (статья 45, часть 2, Конституции Российской Федерации).

Такое ограничение указанных прав (путем установления исчерпывающего перечня случаев возмещения морального вреда, который причинен действиями, одновременно нарушающими имущественные права) не может быть признано соразмерным гипотетической цели предупреждения злоупотребления правом на обращения с малозначительными исками, тем более в тех ситуациях, когда государство обязано защищать права потерпевших от преступлений, защита от возможного злоупотребления правом не может приводить к отмене самого этого права (статьи 55, часть 2 Конституции Российской Федерации).

Тем более, что пункт 2 статьи 1099 ГК Российской Федерации в результате ограничивает право на судебную защиту, которое относится к основным неотчуждаемым правам и свободам и одновременно выступает гарантией в отношении всех других конституционных прав, и не может быть ограничено ни при каких обстоятельствах, в то время, как ограничение доступа к правосудию является одновременно и ограничением фундаментального права на защиту достоинства личности и это тем более относится к жертвам преступлений (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 3 мая 1995 года, от 2 февраля 1996 года от 16 мая 1996 года).

Рассматриваемое правовое регулирование не отвечает и принципу справедливости, освобождая от гражданско-правовой ответственности в виде обязанности компенсировать моральный вред лиц, совершивших имущественные преступления, что не только нарушает конституционные права потерпевших (имущественному интересу преступника отдается приоритет перед интересами жертвы: «Qui parcit nocentibus innocentes punit» - «Щадящий виновных наказывает невиновных»), но и не способствует предупреждению преступлений, ослабляя возможности охранительного правового воздействия.

Указанная проблема неоднократно рассматривалась Конституционным Судом Российской Федерации, который указывал, что компенсация морального вреда как самостоятельный способ защиты гражданских прав, будучи мерой гражданско-правовой ответственности, правовая природа которой является единой независимо от того, в какой сфере отношений – публично-правовой или частноправовой – причиняется такой вред, не исключает возможности возложения судом на нарушителя обязанности денежной компенсации морального вреда, причиненного действиями (бездействием), ущемляющими в том числе имущественные права гражданина, в тех случаях и тех пределах, в каких использование способов защиты гражданских прав вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (Постановление от 8 июня 2015 года № 14-П; определения от 16 октября 2001 года № 252-О, от 3 июля 2008 года № 734-О-П, от 4 июня 2009 года № 1005-О-О, от 24 января 2013 года № 125-О, от 27 октября 2015 года № 2506-О и др.).

При этом заслуживает особого внимания одно из последних его решений по этой проблеме: Определение Конституционного Суда РФ от 6 июня 2016 года N 1171-О.

….

Действительно, преступления против собственности, в том числе и в виде покушения на мошенничество, повлекшее лишение права гражданина на жилое помещение (часть третья статьи 30, часть четвертая статьи 159 УК Российской Федерации), не только посягают на гарантированное Конституцией РФ право каждого иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами (статья 35, часть 2 Конституции РФ), но также как и любое другое преступление обладают признаком общественной опасности, т.е. по сравнению с предусмотренными гражданским или административным законодательством правонарушениями наиболее грубо умаляют указанное право личности, чем неизбежно затрагивают ее нематериальные права, прежде всего – человеческое достоинство (статья 21, часть 1 Конституции РФ). Общественно опасное противоправное нарушение важнейшего экономического права граждан, как права частной собственности, относящегося к основным правам человека, причиняет вред признаваемым Конституцией РФ ценностям: экономической основе общества и государства, свободе экономической деятельности (статья 8), правопорядку и общественной безопасности (статья 71, пункт «м»; статья 72, пункт «б» части 1), неизбежно подрывает реализацию и таких нематериальных прав граждан, которые основаны на их материальном благополучии, в том числе на достойную жизнь и свободное развитие человека; здоровье; неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну; на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности; на отдых; свободу творчества и доступ к культурным ценностям и др. В частности, предусмотренное частью четвертой статьи 159 УК РФ имущественное с точки зрения своего непосредственного объекта преступление, сопряженное с лишением права гражданина на жилое помещение, прямо посягает и на факультативный объект – конституционное право на жилище (статья 40, часть 1 Конституции РФ). К тому же способ совершения мошенничества – обман или злоупотребление доверием – всегда негативно воздействует на психику потерпевшего, причиняя тем самым ему и нематериальный вред.

Следовательно, преступление против собственности имеет своим последствием нарушение и нематериальных прав потерпевшего, и это нарушение – даже не будучи закрепленным в уголовно-правовой норме в качестве квалифицирующего признака, может признаваться обстоятельством, отягчающим наказание (пункт «б» части первой статьи 63 УК РФ) (Постановление Конституционного Суда РФ от 7 апреля 2015 года № 7-П). Оно порождает у потерпевшего отрицательные эмоции, в том числе чувство незащищенности от преступных посягательств, которые с учетом фактических обстоятельств дела и индивидуальных особенностей потерпевшего способны достигнуть уровня физических и (или) нравственных страданий, то есть причинить моральный вред[1].

Пленум Верховного Суда Российской Федерации в Постановлении от 29 июня 2010 года № 17-П «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» также не ограничивает права потерпевших в зависимости от объекта преступного посягательства и не подвергает сомнению, что моральный вред причиняется любым преступлением, разъясняя при этом порядок разрешения судом вопроса о размере компенсации причиненного потерпевшему морального вреда, предполагающий применение судами положений статьи 151 и пункта 2 статьи 1101 ГК Российской Федерации (пункт 24).

Изложенное позволяет заключить, что приведенные нормы статьи 151 и пункта 2 статьи 1099 ГК РФ – в той части, в какой в них содержится предписание о возможности компенсации морального вреда в других случаях, предусмотренных законом (то есть в отступление от общего правила, предполагающего компенсацию морального вреда лишь при нарушении личных неимущественных прав потерпевшего либо посягательств на принадлежащие ему нематериальные блага), в том числе в случаях нарушения имущественных прав гражданина, – по смыслу указанной правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, могут рассматриваться как установленная законодателем дополнительная правовая гарантия (специальная норма), усиливающая гражданско-правовую ответственность причинителя вреда. В силу этой гарантии с обязанного лица может быть наряду с возмещением убытков (статья 15 ГК Российской Федерации) дополнительно взыскана компенсация морального вреда даже в тех случаях, когда его причинение лишь предполагается (презумпция наличия физических и нравственных страданий, опровержение наличия которых или вовсе невозможно, или же возлагается на ответчика; соответственно, пострадавший либо полностью освобождается от обязанности доказывания, либо эта обязанность значительно ослабляется).

…

Полный текст статьи для подписчиков журнала «Уголовный процесс» на сайте http://e.ugpr.ru/article.aspx?aid=488582