Решняк М.Г. Понятие уголовного закона и его соотношение с понятиями уголовного законодательства и уголовного права // Вестник Международного юридического института. 2012. № 2.
 

Решняк  Мария Генриховна,  кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовно-правовых  дисциплин  Международного  юридического института

Понятие уголовного закона и его соотношение с понятиями уголовного законодательства и уголовного права

Процессы, происходящие в политической, экономической, социальной и иных сферах жизнедеятельно­сти общества, с течением времени обусловливают несоответствие определенных уголовно-правовых форм, осуществляющих регулирование обществен­ных отношений, качественным изменениям последних. Это приводит к изменению содержания уголовного закона, в том числе к декриминализации либо криминализации определенных деяний[1]. Например, Федеральным законом от 7 декабря 2011г.[2] были декриминализованы клевета и оскорбление, а также контрабанда в сфере экономической деятельности.

Давая общую характеристику названному Федеральному закону, есть все основания констатировать, что его новации направлены на дальнейшую демократизацию и гуманизацию сферы уголовно-правового регулирования, а также на укрепление специальных принципов дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации наказания, что обусловлено соответствующими установками уголовной политики нашего государства.

Конституционный Суд Российской Федерации в одном из своих постановлений[3]  привел ряд положений, которые, на наш взгляд,  было бы желательно учитывать российским законодательным органам.

Во-первых, Конституция Российской Федерации провозглашает человека, его права и свободы высшей ценностью, а признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина - обязанностью государства (статья 2). Будучи непосредственно действующими, права и свободы человека и гражданина определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (статья 18 Конституции Российской Федерации).

Во-вторых, реализация названных конституционных принципов в сфере уголовно-правового регулирования предполагает, с одной стороны, использование средств уголовного закона для защиты граждан, их прав, свобод и законных интересов от преступных посягательств, а с другой - недопущение избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовно-правового принуждения. Соответственно, характер и содержание устанавливаемых уголовным законом мер должны определяться исходя не только из их обусловленности целями защиты конституционно значимых ценностей, но и из требования адекватности порождаемых ими последствий (в том числе для лица, в отношении которого эти меры применяются) тому вреду, который был причинен в результате преступных деяний. В случаях, когда предусматриваемые уголовным законом меры перестают соответствовать социальным реалиям, приводя к ослаблению защиты конституционно значимых ценностей или, напротив, к избыточному применению государственного принуждения, законодатель - исходя из указанных конституционных принципов - обязан привести уголовно-правовые предписания в соответствие с новыми социальными реалиями.

Такой вывод согласуется с положениями Всеобщей декларации прав человека, в частности п. 2 ее ст. 29, в силу которого при осуществлении своих прав и свобод каждый человек может быть подвергнут только таким ограничениям, какие предусмотрены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе.

В-третьих, установление уголовно-правовых запретов и наказания за их нарушение, равно как и принятие законодательных норм, устраняющих преступность и наказуемость деяний и смягчающих ответственность, должны предопределяться конституционными основами демократического правового государства, включая приоритет и непосредственное действие Конституции Российской Федерации, разделение властей, государственную защиту прав и свобод человека и гражданина, справедливость и равенство, запрет произвола, требования соразмерности и связанности органов государственной власти и должностных лиц, реализующих уголовно-правовые предписания, в том числе судей, Конституцией Российской Федерации и законами (ч. 1 ст.1, ч.1 ст. 2; ст. 4, ч. 2; статьи 10, 19 и 45; ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации).

В-четвертых, ст. 10 УК РФ применительно к сфере уголовно-правового регулирования конкретизирует вытекающие из Конституции Российской Федерации (ч. 2 ст. 54) и Международного пакта о гражданских и политических правах (п. 1 ст. 15) принципы применения новых законов, устраняющих или смягчающих уголовную ответственность. Данные  принципы сформулированы как императивные указания, адресованные, прежде всего, государству в лице соответствующих органов, которые призваны обеспечивать реализацию закрепленной в ч. 1 ст. 45 Конституции Российской Федерации гарантии государственной защиты прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации и от которых зависит решение вопроса, какая именно ответственность может наступать за те или иные правонарушения.

Следовательно, тем самым предполагается, что законодатель, принимая закон, устраняющий или смягчающий уголовную ответственность и, следовательно, являющийся актом, который по-новому определяет характер и степень общественной опасности тех или иных преступлений и правовой статус лиц, их совершивших, не может не предусмотреть - исходя из конституционно обусловленной обязательности распространения действия такого рода законов на ранее совершенные деяния - механизм придания ему обратной силы, а правоприменительные органы, в том числе суды, управомоченные на принятие во исполнение этого закона юрисдикционных решений об освобождении конкретных лиц от уголовной ответственности и наказания или о смягчении ответственности и наказания, оформляющих изменение статуса данных лиц, не вправе уклоняться от его применения.

Отметим, что статьи Особенной части УК РФ не только увеличиваются либо уменьшаются в своем количестве, предопределяя тем самым и соответствующие изменения в числе видов уголовно наказуемых деяний, но еще и подвергаются изменениям своего содержания. Так, актуализация проблем проявлений экстремистской деятельности в российском обществе побудило законодателя принять в 2002 г. Федеральный закон № 114-ФЗ «О противодействии экстремисткой деятельности», на основании которого была введена ст. 2821 УК РФ, первоначально содержавшая перечень преступлений экстремисткой направленности. Такой подход, судя по всему, не удовлетворил потребности правоприменительной практики, и в 2007 г. законодатель отказался от конкретного перечня деяний и взамен этого в примечании к ст. 2821  УК РФ привел понятие преступления экстремисткой направленности. Однако, ни в первом, ни во втором случае имевшие место законодательные изменения нельзя признать удачными, что подтверждается не прекращающимися научными дискуссиями и противоречивой правоприменительной практикой[4].

Изменения содержания УК РФ, с одной стороны, могут рассматриваться в качестве позитивной тенденции совершенствования законодательства, обусловленной необходимостью привести его в более или менее точное соответствие с общественными потребностями, с меняющейся социально-экономической основой соответствующей отрасли права. С другой стороны, процесс обновления уголовного законодательства характеризуется тем, что всего за 15 лет действия нового УК РФ в него были внесены многочисленные изменения и дополнения, что объективно свидетельствует о том, что законодателю в период разработки и принятия данного Кодекса не удалось, к сожалению, в полной мере обеспечить его адаптационную емкость, то есть заложенную в самом содержании закона способность в ближайшей исторической перспективе в той или иной мере соответствовать меняющимся условиям общественной жизни с тем, чтобы выполнять социальную функцию эффективной охраны правопорядка, общественной и личной безопасности граждан. Считаем, что нельзя забывать незыблемый постулат о том, что стабильность закона является одним из основных показателей его совершенства.

Отметим, что норма уголовного закона не должна отождествляться с его статьями, поскольку структурные элементы соответствующей нормы размещаются в статьях Общей и Осо­бенной частей УК РФ. В уголовно-правовой системе норма рассматривается как «всеобщее», имеющее уровни «общего» и «единичного». При этом норма уголовного закона может быть определена как установленная в Российской Федерации мера возможной деятельности, адресованная обществу и физическому лицу, наде­ленным взаимными правами и обязанностями, регулирующая уголовно-правовое отношение[5].

А. И. Бойцов в своей работе обосновывает бинарную структуру уголовно-правовых норм, при этом, по его мнению, в запрещающих и обязывающих нормах отражаются формы и содержание ответственности, в поощрительных - формы и виды стимулирования определенного поведения, в управомочивающих нормах - предоставляемая мера свободы. Также данный автор рассматривает уголовное право как относительно замкнутую систему, в которой статьи, определяющие пространственно-темпоральную привязку, образуют содержание гипотезы любой уголовно-правовой нормы, составляя неотъемлемый компонент уголовного закона, отвечающего на вопрос о том, каким образом его действие имеет одновременно пространственный и временной характер. С этой точки зрения, всякая правовая система представляет собой единую пространственно-временную сферу, в пределах которой пространственная протяженность и временная длительность идентифицируемого поведения (преступного, послепреступного или правомерного) должны быть согласованы между собой[6].

М.Г. Мельников отмечает, что каждый действующий уголовный закон имеет свой определенный объем, сущность  которого раскрывается в учении о пределах его действия и конкретизируется в определении относимости определенного акта человеческого поведения к тому или иному законодательному постановлению. Исходя из этого, данный автор предлагает понимать под действием уголовного закона во времени определенную связь между объемом закона и актом поведения субъекта правовых отношений. Данная связь может быть охарактеризована как соблюдение, исполнение и использование законодательной нормы или как ее применение к определенному виду деятельности, то есть как нормативная относимость данного акта поведения. При этом пределы нормативной относимости устанавливаются самим законодателем на основе учета круга общественных отношений, на которые распространяется данный закон, а также границ, в которых поддерживается установленный этим законом порядок правоотношений[7].

Анализ теоретических разработок позволяет нам выделить следующие основные черты и свойства уголовного закона:

1) уголовный закон является нормативным правовым актом высших представительных органов государственной власти Российской Федерации;

2) юридической основой, базой уголовного закона являются Конституция Российской Федерации и общепризнанные принципы и нормы международного права (ч. 2 ст. 1 УК РФ);

3)  уголовный закон  представляет собой единственный источник российского уголовного права, рассматриваемого в узком смысле;

4) уголовный закон действует в системе статей УК РФ, в совокупности составляющих уголовное законодательство;

5) уголовный закон в составе уголовного законодательства Российской Федерации (УК РФ), с одной стороны, является нормативной основой борьбы с наиболее опасными посягательствами на интересы личности, общества и государства – преступлениями, а с другой – обеспечивает режим законности в данном процессе;

6) социальное предназначение (служебная роль) уголовного права, его задачи и основные функции реализуются посредством уголовного закона, который является не только носителем этих задач и функций, но и выступает необходимым инструментом претворения их в жизнь, в социальную практику;

7) уголовный закон в идеале должен воплощать в себе прогрессивные идеи, взгляды, положения российской доктрины уголовного права и достижения международной законодательной практики ведущих государств.

В соответствии с ч.1 ст. 1 УК РФ уголовное законодательство России состоит именно из данного Кодекса. При этом новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в УК РФ. Следовательно, УК РФ представляет собой определенную совокупность (систему) уголовных законов, каждый из которых не может рассматриваться и применяться самостоятельно в отрыве от этого кодифицированного нормативного правового акта.

Кодификация представляет собой основной способ систематизации законодательства в странах романо-германской семьи права, к числу которых относится и Россия. Любой кодекс - не просто сборник законов, а система последних, то есть такая их совокупность, которая должна подчиняться следующим системным законам[8].

Во-первых, свойства элементов системы зависят от свойств системы в целом. То есть каждый уголовный закон, включенный в УК РФ, становится его неотъемлемым элементом, зависит от системы его норм.

Во-вторых, свойства системы как целого зависят от свойств ее элементов. Уголовные законы, составляющие содержание  УК РФ, формируют предмет и предопределяют методы его регулирования, создают целостное представление об отрасли уголовного права.

В-третьих, свойства системы как целого не сводятся к сумме свойств ее элементов. Эти свойства субординируют все части и процессы данного целого, поэтому  функции целого больше суммы функций его частей. Уголовное законодательство, состоящее из УК РФ, не просто суммирует свойства включаемых в него уголовных законов, а создает систему взаимосвязанных норм, составляющих отрасль уголовного права. Образно говоря, любой отдельно взятый уголовный закон, при его включении в УК РФ, «растворяется» в нем, обеспечивает его функционирование, взаимодействует с другими его элементами, становится неотделимым от них и от их общей совокупности, функционирующей как целостный  организм.

Исходя из перечисленных системных законов, характеризующих свойства системы, можно утверждать, что применение УК должно учитывать взаимосвязь и взаимообусловленность содержащихся в нем норм. При этом важным представляется четкое разграничение понятий «уголовный закон» и «уголовное законодательство» как на уровне права, так и в практической деятельности правоохранительных органов, а также в научных исследованиях. Полагаем, что в самом УК РФ отсутствует четкое разграничение выделенных понятий, что усложняет правильное понимание и применение данного нормативного правового акта, в том числе с учетом его действия во времени.

Если в ч. 1 ст. 1 УК РФ говорится об уголовном законодательстве, состоящем из данного Кодекса, в который должны включаться все новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, то в ряде других уголовно-правовых норм используется словосочетание «уголовный закон», а не «уголовное законодательство» или «настоящий Кодекс».

Например, в ч. 2 ст. 3 УК РФ говорится о запрете применения по аналогии именно уголовного закона; в названии главы 2 УК РФ и предусмотренных в ней статей, а также в содержании последних – о действии уголовного закона во времени и в пространстве.

Считаем, что отмеченная ситуация создает предпосылки для неправильного понимания, а именно уравнивания понятий «уголовное законодательство» и «уголовный закон». По нашему мнению, более правильным является такое соотношение: уголовное законодательство (Уголовный кодекс)  как целое и уголовно-правовая норма (нормы) как часть (части) или элемент (элементы) целого.  Если же говорить об уголовном законе, то, как следует из ч. 1 ст. 1 УК РФ, он утрачивает свое самостоятельное  значение, поскольку включается в этот УК и отдельно от него не применяется. Кроме того, в структуре УК РФ нет места для совокупности именно отдельно взятых уголовных законов – как было отмечено ранее, они «растворяются» в УК РФ, рассредоточиваются по его нормам. Поэтому, предусматривая, например, запрет применения аналогии следовало указать на то, что она касается именно уголовно-правовых норм. Применительно же к вопросам действия последних во времени и в пространстве целесообразно, на наш взгляд, уже говорить об их системе, то есть об уголовном законодательстве, УК РФ в целом.

 Учитывая изложенные обстоятельства, в дальнейшем изложении материала словосочетание «уголовный закон» используется нами для обозначения УК РФ, то есть уголовного законодательства в целом.

Отметим, что в смежных для уголовного права отраслях при указании на их источники, в первую очередь, указывается именно на законодательство, а не на закон. Так, глава 1 УПК РФ носит название «Уголовно-процессуальное законодательство», а ст. 4 этого Кодекса – «Действие уголовно-процессуального закона во времени». Вместе с тем в содержании ст. 4 УПК РФ говорится уже об уголовно-процессуальном законе, при этом его действие во времени не предполагает обратной силы Согласно ст. 4 УПК РФ, «при производстве по уголовному делу применяется уголовно-процессуальный закон, действующий во время производства соответствующего процессуального действия или принятия процессуального решения, если иное не установлено настоящим Кодексом». Считаем, что законодателю следовало быть более последовательным и использовать единую терминологию, используя в данном случае в названии и тексте ст. 4 УПК РФ словосочетание «уголовно-процессуальное законодательство».

В ст. 6. УИК РФ говорится о действии уголовно-исполнительного законодательства (выделено нами – М.Р.) в пространстве и во времени. В качестве положительного момента законодательной техники отметим, что в содержании ст. 6 УИК РФ, также как и в ее названии, регламентируется действие во времени и в пространстве именно уголовно-исполнительного законодательства. При этом, согласно ч. 2 ст. 6 УИК РФ, «исполнение наказаний, а также применение средств исправления осужденных и оказание помощи освобождаемым лицам осуществляются в соответствии с законодательством, действующим во время их исполнения». То есть обратная сила не присуща не только уголовно-процессуальному, но и уголовно-исполнительному законодательству Российской Федерации.

Между тем не следует забывать, что уголовно-процессуальные и уголовно-исполнительные нормы неразрывно связаны с нормами уголовного законодательства, поэтому придание обратной силы последним неизбежно отражается и на применении положений смежных отраслей права.

Согласимся с позицией А.Н. Бойцова, в соответствии с которой «для системы уголовного права характерно не только наличие связей между образующими ее элементами, но и неразрывное единство с окружающей правовой средой, во взаимоотношениях с которой проявляется его целостность. Одной своей стороной оно обращено к внутреннему праву (нисходящая бланкетность), другой - к международному праву (восходящая бланкетность). Взаимодействие же правосистем различных государств образует одноранговую бланкетность»[9].

Так как в ч. 1 ст. 1 УК РФ закреплено положение о том, что уголовное законодательство Российской Федерации состоит из данного УК, а в ч. 2 этой же статьи – что он основывается на Конституции Российской Федерации и общепризнанных принципах и нормах международного права, возникает вопрос о правовой природе бланкетных признаков.  Отметим, что в УК РФ содержится множество бланкетных норм, причем их значительно больше, чем общепризнанных принципов и норм международного права, применяемых, как было указано ранее, не напрямую, а после включения их в УК РФ, постольку налицо существенный пробел, состоящий в отсутствии в УК РФ общей нормы, устанавливающей, что данный УК основывается еще и на других, помимо уголовного, законах и (или) иных нормативных правовых актах, и нуждающийся в восполнении. Если общепризнанные принципы и нормы международного права в основном были известны законодателю уже при принятии УК РФ, то большинство законов, помимо уголовного, и иных нормативных правовых актов, на которые сделаны или подразумеваются ссылки в бланкетных нормах этого УК, было принято и продолжает приниматься и изменяться уже после вступления данного УК в силу, что позволяет расширять или сужать сферу уголовной ответственности без непосредственного изменения текста уголовного закона[10]. Поэтому справедливым представляется утверждение, сделанное Л.Д. Гаухманом, о том, что  наличие в УК РФ бланкетных норм при отсутствии в нем указанной общей нормы представляет собой «не узаконенное делегирование законодателем самому себе при принятии других, помимо уголовного, законов и другим субъектам нормотворчества при принятии ими иных нормативных правовых актов правомочий определять вне УК РФ сферу уголовной ответственности»[11].

Полагаем, что устранение выделенного пробела уголовного законодательства возможно за счет установления и юридического закрепления в УК РФ общих положений, регламентирующих применение бланкетных уголовно-правовых норм.

Вместе с тем, важным для актуальной правоприменительной практики представляется утверждение, сделанное А.М. Ерасовым, о том, что «отсутствие в национальном законодательстве формальной внутригосударственной противоправности (запрещенности) деяния, обладающего общественной опасностью международного характера, не препятствует наказанию лица, совершившего такое деяние, если в момент совершения деяние признавалось преступлением в соответствии с нормами и общими принципами международного права»[12].